Да здравствует любовь♥♥♥
Во всех своих проявлениях!!
И помните, что любовь к себе важнее всего!
Празднуйте каждый день года!
И в этот День Святого Валентина воспользуйтесь возможностью показать его тем, кого любите, в @perfumeriasjuleriaque 💘

Наталия Орейро: "У Аргентины есть это безумие, которое я хочу"

В преддверии премьеры своего нового фильма и уверенная как никогда. Мы поговорили с уругвайской актрисой об успехе, творческой зрелости и о том, как она живет сегодня вдали от города и ближе, чем когда-либо, к своим собственным убеждениям.

Улыбающаяся, яркая и уверенная. Но когда вспышки заканчиваются, Наталия Орейро возвращается к своему естественному режиму. Мы болтаем с ней, без косметики, пока она соблазняется шоколадом — она Телец, с асцендентом в Тельце — и поглядывает, время от времени, как ее сын Атауальпа играет в парке со своими друзьями и собаками.

Но, несмотря на то, что она может наслаждаться своим домом и уединением, в 2023 году у Нати есть всё: 6 июля мы снова увидим ее на большом экране с "Почти мертвая", фильмом, где у нее главная роль, и режиссером которого является ее друг Фернан Мирас . Ближе к сентябрю состоится премьера второго сезона "Йоси, раскаявшийся шпион", и у нее есть еще два проекта в кино, один из них с Бенхамином Авила, который также снимал ее в "Подпольном детстве".

Нати не останавливается, но также позволяет себе двигаться в другом ритме, который позволяет ей наслаждаться изумлением и чудесами, которые дает жизнь.

Она уругвайка, но также чувствует себя аргентинкой. "Во мне есть что-то очень уругвайское и, в то же время, есть что-то очень аргентинское. Уругвай — это моя колыбель. Я приезжаю в Уругвай и чувствую другой воздух. Меня он явно успокаивает. Это мои корни, это мои родители, школа, район Эль Серро", рассказывает она. "В то же время, есть то, что я люблю в Аргентине, и с чем я очень себя отождествляю, это что мы более хаотичные", говорит она. "У меня случилось так, что когда я приехала сюда, я сказала: "Это то безумие, которое я хочу".

— В каком моменте ты находишься?

— Думаю, что он связан с тем, чтобы взрослеть, а не стареть, мне кажется, что это стремление всех людей. Я не из тех, кто много оглядывается в прошлое, и стараюсь сдерживать беспокойство о будущем. Вот это самое, быть в настоящем, обходится нам труднее всего, особенно в водовороте работы, в котором мы живем. С годами ты учишься познавать себя, узнавать, что тебе не нравится, и мы находимся в поиске того, что нам действительно нравится. И когда я думаю о том, что мне нравится, я всегда возвращаюсь к одному и тому же месту: природа, мой сын, мой муж. Разумеется, что актерство — это моя страсть, но если по-настоящему быть честной с самой собой, то это быть с ними на природе, кататься на велосипеде, встречать закат. Сегодня я смогла увидеть восход солнца и чувствовала себя привилегированной.

— Я видела тебя очень уверенной в последних интервью. Чему ты считаешь можно сказать да, а каким вещам уже нет?

— Угодничество, говорить типа: "Я делаю это, чтобы понравиться". Это то, с чем мы все люди боремся. Это вот "любите нас". Мы не можем нравиться всем вокруг. В итоге это становится гибридом, а будет здорово рисковать за свои идеалы. И не считать, что изменить мир — это утопия. Для меня это означает справедливость. Пытаться идти к тому, что, как ты считаешь, будет полезно для окружающего мира, а не спасать саму себя. Потому что мы никогда не спасемся в одиночку, к тому же. Думаю, что после того, как я стала матерью, я очень сильно это осознала. Это общественное пространство, в котором я хочу, чтобы мой сын был счастлив. И я знаю, что он будет счастлив, если его мать счастлива. И потом, как женщина, продолжать быть независимой от роли матери, что иногда непросто. Но я очень боролась, когда стала мамой, чтобы быстро вернуться к работе, потому что я хотела снова встретиться с самой собой. А не следовать этим семейным мандатам типа "Ладно, теперь уже всё".

— В "Почти мертвая", твой персонаж должен смириться с мыслью о смерти. Что ты чувствуешь насчет этого? Потому что рано или поздно, все мы умрем...

— Я, больше смерти как таковой, боюсь ухудшения физического состояния. Думаю, что это, в какой-то степени, происходит со всеми нами. В конце концов, что такое смерть? Мы не знаем. Ты можешь быть более духовным, иметь определенные убеждения. Мы не хотим видеть, как страдают люди, которых мы любим, и также не хотим, чтобы они уходили преждевременно. Но потом, есть закон жизни: когда ты стареешь, ты стареешь и умираешь. Думаю, что над этим нужно также много работать, чтобы попытаться достичь как можно лучшего. Заботиться о себе, не только в плане, что мы едим, но и что мы видим. Что мы потребляем. Потому что все это создает комбо, которое тебя доводит до болезни, если оно направлено не в ту сторону.

— Ты спела вместе с "La Delio Valdéz", с Хуаном Ингарамо. У тебя появилось желание воссоединиться с музыкой?

— Думаю, что музыка – это часть моей жизни. Она сопровождала меня во все мои моменты. Кроме того, я живу, слушая музыку, из-за темы со звуками, которые меня тревожат, и которые я иногда не знаю, как внутренне обработать. Поэтому, когда возникает возможность спеть с каким-то артистом, мне это очень нравится, потому что это как соединение разных энергий. И в прошедшем году я спела с "La Delio", с Хуаном Ингарамо, с Соледад, с Лали, с "Bajofondo". Также с Аной Прада, уругвайской певицей, которая мне нравится. У меня есть предложения продолжать делать какие-то вещи, и всегда возникает более личный вопрос: "А как же моя музыка?". И должна признать, что жизнь проходит очень быстро, а я люблю делать много вещей. И я не нахожу так много времени, чтобы посвятить себя сочинению и записи нового альбома. И в глубине души, это должно быть связано с тем, а есть ли у меня что рассказать. Хотя все изменилось, и ты можешь выпустить одну песню, но мне нравится, чтобы была концепция, что-то созданное с нуля. А это требует много времени. И я нашла в "фитах" (совместное исполнение -пп) эту возможность быть связанной с музыкой.

— Ты завела Инстаграм в разгар пандемии...

— Да... И хочу его закрыть, ха-ха! Это целая работа, поддерживать его. Я не из этого поколения, которому нужна мгновенность. У меня он есть для жизни. Но потом я говорю: И что я хочу сказать этим фото, что я купила несколько помидоров? Да кого это волнует. Или, гляди какой закат... И под этим напишу изречение Ницше? Мне это очень трудно. Поэтому, я пытаюсь сделать мини-фотосессию, я сотрудничаю с друзьями, которых я люблю, и которые занимаются своим искусством, и которые сопровождают меня, начиная с фото, света, макияжа, прически, костюмов, и для меня это значит вносить свой вклад во что-то. Мне трудно другое, то, что я не умею делать, и, к тому же, это вопрос публичности, - мне не нравится выставлять напоказ ни себя, ни мою семью. Когда работаю - да. Фото из какого-то фильма, с ведения программы. Но, все равно, это меня забавляет. Но также, есть нечто, что я чувствую. Ты видишь Инстаграм, полагаю, кого угодно, и за исключением нескольких естественных фото, которые связаны с растениями, ты видишь очень расфуфыренную девушку. А я совершенно не такая. Хотя именно я выбираю все, что там есть, фактически, я и загружаю это, но в моей жизни я ношу одни и те же штаны из хлопка, одни и те же три футболки. И говорю, что есть разница между тем, кто я есть, и тем, что я показываю... Зачем? Я также слежу за другими аккаунтами, которые мне нравятся, и говорю, что они очень естественные, но также я не считаю себя очень естественной, говоря: "В общем, я тут пришла за тремя куриными яйцами во двор"...

— Ты стала как "гражданка мира". Из-за твоей семейной истории, а также из-за твоей карьеры.

— Да, и я приняла это. Нужно принимать то, что ты получаешь от жизни, и у меня прекрасная жизнь. Я переезжала почти 30 раз за всю мою жизнь, а то и больше. Фактически, я также жила в другой стране. Каждый год я училась в другой школе, и это дало мне, со временем я поняла это, умение чрезвычайно адаптироваться, но также привело к тому, что у меня нет подлинного чувства принадлежности. У меня оно есть с районом Эль Серро, который, в конечном счете, является районом моих родителей и моих бабушки с дедушкой. Думаю, что я превратила все то, что могло звучать негативно, во что-то позитивное. Моя работа связана с этим: мы, актеры, создаем общие группы, которые длятся максимум шесть месяцев, год. Фильм длится два месяца. Театральная постановка, в случае успеха, продолжается немного дольше. Ты обустраиваешь и освобождаешь гримерку. Это как будто ты строишь свое маленькое гнездышко, а потом разбираешь его. Ты вкладываешь в это свою энергию, свои свечки, свои фотки, а твоих компаньонов, возможно, ты больше никогда в своей жизни не увидишь.

— Это приводит к тому, что ты не так сильно цепляешься за вещи или связи? Тебе легко отпускать?

— Я очень общительная, мне нравится общаться, но я не из тех, у кого много близких отношений. Я хорошо лажу со многими людьми, я очень открыта с одной стороны и очень закрыта с другой. Это большая редкость, если я говорю тебе что-то личное. И это не потому, что не доверяю, я просто такая. Я очень внимательно отношусь к своей личной жизни, к близким мне людям, и мне трудно иметь много друзей. Но у меня есть люди, которых я очень люблю, может быть, они и не мои друзья, но я их очень люблю.

— Это также тренировка по сбережению твоей энергии. Ты очень на виду и есть момент, когда ты должна научиться открываться и закрываться.

— Может быть. Когда мы собираемся с друзьями, я им говорю: "Давай поговорим о тебе". Мне очень нравится слушать, что происходит с другими. А когда спрашивают меня, мне очень трудно рассказывать. Я гораздо счастливее, когда слушаю, чем когда рассказываю, что со мной происходит. Фактически, я много раз проходила терапию и бросила. Я начинаю, прохожу месяц или два, потом прохожу другую, с другой техникой, и бросаю. Мне неудобно делиться чем-то, пытаясь решить то, что со мной происходит. Мне очень нравится слушать опыт других и стараюсь их сопровождать, просто выслушивая или высказывая свою точку зрения, если меня спросят. Или я очень назойливая, я говорю им: "Смотри, сделай вот что", в этом я очень деятельная, пытаясь помочь другим.

— В одном из интервью ты сказала такую фразу: "Нам нужно 2 года, чтобы научиться говорить, и 60 лет, чтобы научиться молчать".

— Которая не моя, но мне очень нравится. Мне действительно очень трудно молчать. Иногда я ловлю себя на том, что подвергаю себя цензуре в определенных ситуациях, и хорошо, что я так делаю, потому что, иначе, я очень болтливая. Потом, я, возможно, говорю: "Нет, это было не то место, это был не тот момент, это не приносит пользу".

— Мы застали тебя в преддверии 46-летия. Что ты находишь в себе на этом этапе жизни? Какие ценности, какие взгляды на саму себя?

— Чувствую, что все проходит очень быстро. Я не заметила, когда я перешла от 20-ти к 30-ти. От 30-ти к 40-ка. Сейчас мне исполнилось 46. Если я начинаю анализировать это, я понимаю, что у меня меньше терпимости ко многим вещам и гораздо больше терпимости к другим вещам, к которым раньше, когда была моложе, не было. Это перевернутое чувство. Теперь есть вещи, которым я раньше позволяла происходить, но больше нет. Пример: поездка, которую я недавно совершила в такси, мужчина был уже достаточно взрослым, и в какой-то момент мы болтали, и он упомянул другого человека в унизительной форме, как бы мимоходом. В другое время я бы сказала: "Ладно, что я буду ссориться с этим типом...". Но в этот раз я подумала и сказала: "Мне не нравится, что ты так говоришь, людям не дают такие эпитеты". Раньше, не знаю, цепляло ли это меня так. У меня был свой образ мыслей, я знала, что, возможно, другие говорят что попало, но я шла дальше. А теперь я не терплю, как например, не позволяю таким вещам происходить. А бывает и наоборот: в юности, порой, мне говорили что-то уничижительное, чтобы задеть меня, заставить меня выйти из себя... Сейчас же у меня так, что если вдруг кто-то мне что-то такое говорит, то мне пофиг. Однажды, я была в одном месте с несколькими людьми, и один почти кричал на меня. Другие люди, которые были со мной, говорили мне: "Не позволяй ему кричать на тебя". А я сказала: "Да мне какое дело, что он на меня орет, пусть делает что хочет!" Потому что мне не важен ни этот человек, ни то, что этот человек делает. Как будто порядок приоритетов поменялся местами.

— Я вспоминаю твою знаменитую рекламу тампонов и говорю: "Сколько воды утекло с тех пор", и сопутствующая революция феминизма. Как на тебя повлиял этот процесс трансформации, который мы переживаем как общество?

— Мне было 12 лет, когда я снялась в этой рекламе, и я осознавала, какой эффект она произвела на меня в подростковом возрасте, я была счастлива сняться в ней, и должна признать, что она даже привела меня в Буэнос-Айрес. Но я не знала, что они снимали крупным планом мою попу. Поэтому, когда эта реклама вышла, я неделю не ходила в лицей. Я знала, что я шла, и все смотрели на мою задницу. Я все осознавала, не то чтобы ситуация выбила меня из колеи. Но я рада, что с моей племянницей, дочерью моей сестры, которой 16 лет, уже много как лет такого бы не могло случиться. И с моим сыном, и с друзьями моего сына такого не случится. Или общество будет гораздо более внимательно к тому, чтобы такого не происходило. Мне это кажется замечательным. И думаю, что это возможно, потому что уже более 100 лет сильные и смелые женщины работают над тем, чтобы это произошло. Это случилось не 10 лет назад, это стало гораздо более очевидным, потому что сейчас существует очень сильное движение, и средства массовой информации решили поддержать эту тему. Потому что, кроме всего прочего, все больше женщин выступают в СМИ. Но это происходит уже сто с лишним лет, это начали не мы. Нам, к счастью, выпало сопровождать это движение. Мне посчастливилось играть персонажей, которых я считаю феминистскими. В 98-м году, в Чолито, персонаже, которого я играла в "Диком Ангеле", было много такого. Мы не привыкли видеть героиню теленовеллы, которая не позволяет себя обижать или унижать, которая к тому же одевается как мужчина и говорит, что захочет, противостоя таким образом мужчинам. Это, также признаю, взято из фильма Марилины Росс, который назывался "Раулито", основанного на реальных событиях. И также, из другой теленовеллы, которая называлась "Дикая роза", в которой играла Вероника Кастро. Я выросла на всем этом.

— У тебя есть очень большое сообщество, которое следит за тобой в России. Как ты относишься к российско-украинской войне?

— Это очень грустно. Это нечто непостижимое. Чувствовать, что мы находимся в этой эпохе и такое происходит, это непостижимо. С одной стороны, тревога, тоска, печаль, неожиданность. А с другой стороны: это неожиданность? Это случилось не со дня на день. У меня есть российское гражданство, я их глубоко люблю. Они невероятные люди, я говорю о народе. Украина и Россия, к тому же, это страны, которые имеют общую историю, общие семьи. Даже, я бы сказала, больше, чем Уругвай и Аргентина. Это непостижимо и очень больно. Также, с другой стороны, чувствую, что, что бы я ни сказала, это будет слишком мало, и в то же время слишком много. Поскольку это зависит от того, как ты интерпретируешь то, что я могу сказать, это может быть неверно истолковано. Так что, любая вещь, которую кто-то, издалека, может сказать, этого будет слишком мало. Потому что у него нет силы и истории, которые есть у них. И в то же время, это слишком много. Единственное, в чем нет сомнений, это что никто не хочет, чтобы это происходило. Не может быть никого, кто хотел бы, чтобы такое происходило, и тем не менее, это происходит. Я проехала почти по всей Восточной Европе, во всей этой ситуации я разговаривала и отправляла видео для украинских девочек, которые живут в других странах, потому что они знают меня и поют мои песни. Это не только моя связь с Россией. С Польшей, Венгрией, Украиной, Чехией, Словакией, Словенией. Я много раз ездила во все эти страны.

— И продолжаешь ездить?

— Сейчас нет. С тех пор как началась война, я не езжу. Это момент, чтобы остановиться и зажечь сильную свечу от всего сердца, чтобы эта ситуация закончилась. Хотя последствия будут огромными. Они уже есть и будут еще долгое время.

— С самого раннего возраста у тебя была карьера на подъеме, успешная. Но что для тебя успех сегодня?

— Для меня, это иметь качественное время, чтобы наслаждаться. Что не означает ничего не делать. Для меня, время связано с тем, чтобы быть в настоящем моменте. Потому что у меня может быть два месяца отпуска, но прежде всего именно голова должна быть в этом месте. А когда у тебя голова не в этом месте, это значит у тебя нет этого качественного времени, потому что ты думаешь о будущем, потому что это порождает беспокойство. Есть базовые потребности, которые необходимо удовлетворять, потому что иначе ты даже не можешь думать о том, чтобы иметь время. У многих людей много работы, но у них нет денег, им не хватает, поэтому у них также и нет времени на то, чтобы наслаждаться с семьей. Было бы хорошо, если бы все смогли работать меньше часов, чтобы все могли работать. Очевидно, что я привилегированная, я ни в чем не нуждаюсь. Я работаю, потому что мне нравится. Но есть нечто такое "я не буду работать, буду отдыхать"... "Как это ты не будешь работать! С ума сошла? Как это ты не будешь работать!" И ты вдруг говоришь: "Я не буду работать", а голова уже думает, чем бы заняться дальше...

— Твоя голова имеет тенденцию стремиться к таким местам, порождающим беспокойство? Или ты пытаешься усмирить ее?

— На самом деле, очень немногим людям удается не испытывать беспокойство в той культуре, в которой мы живем. И да, я занимаюсь йогой, стараюсь медитировать и смотреть на восход солнца, читать, слушать музыку. Но есть момент, в котором трудно отключить голову. Я стараюсь не быть постоянно пронизанной новостями, но мне очень нравится быть информированной, поэтому я ищу новости. Стремлюсь к актуальности. Меня очень волнует, что происходит. Не только в тех местах, где живу я, живут мой сын и мой муж, но и во всем мире, потому что все мы единая клетка. Я восхищаюсь людьми, которым удается абстрагироваться и быть в настоящем. Я много работаю над тем, чтобы так происходило и у меня не выходит. Я не хочу этим сказать, что переживаю момент беспокойства. У меня нет тревожного расстройства. Я знаю, что это такое, потому что у меня были близкие люди, которые переживали это и страдали от этого. Это одна из тех вещей, о которых редко говорят, психическое заболевание, которое не лечится и с каждым разом таких все больше, и многие люди в итоге занимаются самолечением из-за ситуаций, которые они не могут решить никаким другим способом. Но да, я осознаю, что все мы живем в водовороте, в котором кажется, что у нас отнимают часы каждый день. И ты вдруг говоришь: "Неужели уже прошло полгода?". А это и есть беспокойство.

— Где ты встречаешься с твоей уругвайской сущностью?

— Во мне есть что-то очень уругвайское и, в то же время, есть что-то очень аргентинское. Уругвай — это моя колыбель. Я приезжаю в Уругвай и чувствую другой воздух. Меня он явно успокаивает. Это мои корни, это мои родители, школа, район Эль Серро. У меня есть дом в Уругвае, всегда был, мои родители живут там, я постоянно приезжаю. Но в то же время, есть то, что я люблю в Аргентине, и с чем я очень себя отождествляю, это что мы более хаотичные. "Мы", говорю... Но это правда, что Уругвай, из-за истории, из-за традиции, из-за того, что там есть такой пляж, какой есть, мате, имеет более неторопливый ритм, за что ему спасибо. Но у меня случилось так, что когда я приехала сюда (в Аргентину -пп), я сказала: "Это то безумие, которое я хочу". Вот это мой ритм, и в то же время, я люблю отключаться от всего. Мне очень нравится жить в Аргентине. Я благодарна этой стране. Во-первых, она дала мне самое главное — моего сына. Потом, моего мужа. И, кроме того, она всегда давала мне все возможности для работы. И никогда не делала разницы. Настолько, что я сыграла Эвиту, Джильду. Две аргентинские иконы.

— Думаю, что мы тоже немного забыли, что ты уругвайка.

— И мне это нравится. Потому что я живу здесь уже 30 лет. Мне было 16, когда я приехала сюда, и я всегда работала. Мой рост, в этом смысле, был совместным. Аргентина — это прекрасная страна. Уругвай — это прекрасная страна.