Глава вторая

    В прохладном выбеленном холле особняка Харперов прибытия жениха ждал Билл Макмастер - ждал с терпением человека, которому приходилось ждать и более важных событий. Но вообще-то ждать он не привык, и ожидание было ему явно не по вкусу. Сегодня Билл, управляющий компании "Харпер майнинг", который после смерти Макса заменял Стефани отца, дежурил здесь и в той, и в другой ипостаси. Он приехал в особняк одним из первых, желая лично проследить за тем, чтобы ответственный день в жизни Стефани прошел гладко. Но чего уж он никак не ожидал, так это опоздания жениха. Его морщинистое обветренное лицо - наследие давно прошедших лет, проведенных вместе с Максом в безлюдных районах Австралии, - выглядело вполне приветливо, когда он разговаривал с прибывшими на свадьбу гостями и коллегами. Но про себя он произнес уже не одно забористое ругательство в собственный адрес за то, что не додумался послать за пропавшим женихом лимузин компании "Харпер майнинг" с парочкой ребят покрепче, чтобы они вовремя доставили его сюда.
    До сих пор все шло как по маслу. Когда Билл приехал в особняк, подготовка к свадебному завтраку, к приему гостей и подарков, расстановка обслуживающего персонала, как из числа постоянной прислуги, так и дополнительно нанятого на сегодняшний день, шла как часы под бдительным оком Мейти, с незапамятных времен возглавлявшего прислугу в доме Харперов По одному преданию, Макс выкрал его с яхты некоего титулованного семейства, однажды зашедшей в сиднейскую гавань, по другому - он когда-то был дворецким у какого-то высокопоставленного европейца. Так или иначе, по происхождению он не был австралийцем. Его настоящее имя было прочно забыто еще в те времена, когда Макс привел его в дом, нарек его Мейти и предоставил ему полную свободу действий с тем, чтобы тот достойным образом организовал жизнь в огромном особняке. Макс, как обычно, не ошибся в оценке. Мейти сыграл свою роль в создании легенды о Харпере и сам стал ее краеугольным камнем.
    - Доброе утро, Мейти. - Билл с неподдельной сердечностью пожал руку старику. Вид его с широченным серебристым галстуком на шее и большущей гвоздикой в петлице был на грани комического. Но его осанка была, как всегда, прямой, а величественные манеры и орлиный взор спасали его от перехода через эту грань.
    - О, мистер Макмастер! Доброе утро, сэр. Как вы поживаете? Как дела там?
    Мейти всегда так говорил об усадьбе Харперов в Эдеме, где никогда не бывал и не испытывал ни малейшего желания когда-либо побывать. Билл улыбнулся:
    - Замечательно, спасибо, Мейти. По крайней мере там все было замечательно, когда я был там в последний раз. Сегодня большой день.
    - О да, сэр, истинно так. Мы следовали всем вашим указаниям сэр, и всем указаниям мисс Стефани. С вашегo позволения я хотел бы сообщить вам о некоторых дополнениях, которые я осмелился сделать сам. Я на вся кий случай заказал вдвое больше шампанского, чем считала необходимым заказать фирма, которая обслуживает сегодняшний банкет, - нам ведь ни к чему скупиться! - и перенес место проведения свадебной церемонии в глубь сада, чтобы в полдень, когда солнце будет н зените, новобрачные и гости оставались в тени. Что же касается всех прочих приготовлений, надеюсь, что их состояние вас вполне удовлетворит.
    Как и все, что вы делаете, Мейти. Ведь вы же - просто чудо, самое настоящее чудо.
    - Благодарю вас, сэр. У нас уже давно не было ничего подобного, не правда ли? Необходимо поддержать традиции семейства Харперов на должной высоте. Извините, сэр, я должен идти...
    Старик поспешил по своим делам, а Билл вспомнил последнее торжественное событие в жизни семейства Харперов. Нет, не две прошлые свадьбы Стефани: первая вообще состоялась за пределами досягаемости - в Англии, а вторая быстро и незаметно прошла в Алис-Спрингс, где в то время занимался своими исследованиями жених. Он вспомнил похороны Макса, когда вся Северная Территория собралась на грандиозные поминки, которые продолжались несколько дней.
    С тех пор прошло уже семнадцать лет, но Билл и сейчас помнил смерть Макса так, как будто она произошла вчера. Он помнил долгие часы ожидания в отделанной панелями библиотеке в Эдеме и тихие разговоры с единственной целью - скоротать время. Помнил он, как Стефани появилась в дверях, подобно привидению, как она решительным, но дрожащим голосом произнесла тост в честь своего отца и как затем ее нервы сдали и она с криком выбежала из дома, села на коня и стремительно ускакала прочь. Часы шли за часами, а она все не возвращалась. Джим Галли, начальник местной полиции, который был в числе присутствовавших, начал волноваться и решил отправить за ней группу поиска. Он поговорил с аборигенами и узнал от них, что конь Стефани - вовсе не ручной мерин, на каких обычно катаются юные леди, а едва объезженный огромный своенравный жеребец. Если он сбросил ее где-то в нехоженных дебрях, почти не было надежды найти ее в живых.
    Однако Кэти, домоправительница Эдема, с иронией отнеслась к опасениям Галли и насмешливо их отвергла:
    - Чтобы Кинг сбросил Эффи? Вы их не знаете так, как я. Эффи - единственная из всех людей, кто может оседлать эту бестию. Она сама его объездила, когда он еще был совсем юным жеребчиком. Он и сейчас еще совсем молодой, и никаких других наездников в жизни не знал. С ней он совсем ручной, хотя из вас запросто дух бы вышиб, - добавила она, бросив презрительный взгляд на изнемогавшего от жары толстяка Галли.
    Пока тянулся этот невыносимо долгий день, Билл и сам не раз пережил приступы страха. Но он слишком давно знал Кэти и знал, что она растила Стефани, или Эффи, как она настойчиво продолжала ее называть, с самого ее рождения, когда ужасно затянувшиеся и трагически закончившиеся роды отняли у Макса ту единственную за всю его жизнь, кого он по-настоящему любил. Нежеланного младенца поручили заботам Кэти, которая обрушила на нее всю жадную нежность истосковавшейся по любви старой девы. Кэти знала Стефани, как никто на свете. Биллу оставалось лишь надеяться, что она права.
    И она действительно оказалась права. Когда на Эдем с ужасающей тропической внезапностью опустились сумерки, Стефани вошла в дом с таким спокойным видом, как будто она только что выходила из комнаты за носовым платком. В дальнейшем она ни разу и словом не обмолвилась о том, что заставило ее тогда с криком убежать прочь, а Билл никогда ее об этом не спрашивал. Она вошла в библиотеку с высоко поднятой головой - плоть от плоти дочь своего отца. Билл не был эмоциональным человеком ни тогда, ни позже. Но он был готов расплакаться от облегчения - не только потому, что Стефани вернулась целая и невредимая, но и от сознания того, что во главе "Харпер майнинг" снова будет стоять Харпер. Стефани. Мини-Макс.
    Разумеется, далеко не все у них шло достаточно гладко. Стефани была неопытной девочкой, зеленой и пугливой. Ведь хотя Макс и предполагал, что она придет ему на смену, но он никак к этому не подготовился. Так что пришлось юной Стефани покорпеть над книгами, цифрами, балансами и отчетами о прибылях и убытках, пока она не валилась с ног с серым от усталости лицом и с глазами, широко распахнутыми от осознания чудовищных масштабов дела, за которое она взялась. Но рядом с ней всегда был терпеливый и сильный Билл. И теперь, вспоминая успехи своей подопечной и то, как сторицей она возместила часы, дни, недели и месяцы его трудов, он тихо сиял от гордости. Как оказалось, она тысячекратно унаследовала деловое чутье своего отца.
    Было у Стефани и нечто большее - шестое чувство, что Биллу поначалу было очень трудно признать и еще труднее объяснить. Она обладала каким-то сверхъестественным инстинктом, который предупреждал ее о предстоящем падении акций на фондовой бирже или о ненадежной сделке. Когда же Билл пытался выяснить у нее, каким образом она об этом узнавала, она лишь говорила: "Чувствовала", - но откуда это бралось, сказать не могла. Билл называл это "женской интуицией", но про себя он объяснял это тем, что она выросла в Эдеме. Именно там посреди широких просторов Стефани познала искусство быть в полном одиночестве, а это - единственное состояние, когда можно услышать тихий голос, шепотом открывающий человеку тайны жизни. Там же она много времени проводила с аборигенами, близко подружилась с ними и переняла от них мистическую связь с природой и всем живым. Поэтому у нее были свои, особенные отношения с животными, и она была единым целым со всем окружающим миром и воздухом, которым дышала. Кое-какими из этих способностей она пользовалась и в условиях городской жизни, хотя не слишком проницательному человеку могла показаться не просто заурядной, но и неуклюжей, некрасивой, неотесанной и робкой.
    У нее было лишь одно "слепое пятно". Билл тяжело вздохнул, вспомнив о нем, ибо оно было ее главной слабостью. Стефани совершенно не разбиралась в мужчинах. Он содрогнулся, вспомнив ее первые два неудачных замужества, и провел пальцем за воротничком, подумав о том, сколько неприятностей каждое из них могло принести. Компании "Харпер майнинг" удалось в обоих случаях чрезвычайно легко выпутаться из ситуации. Родственники молодого английского аристократа были настолько счастливы отделаться от нее и настолько до неприличия рады, что она не стала судиться с ним из-за алиментов, что им и в голову не пришло требовать от нее какой-либо компенсации. Профессор же при всех его недостатках был ученым до мозга костей, начиная от очков в роговой оправе и кончая высушенными кончиками пальцев. Он с презрением относился ко всему мирскому, особенно - к богатству, и пришел в ужас, когда узнал, что женился на владелице самого большого личного состояния в Австралии. Но и тот и другой, подумал Билл, будь они чуть-чуть посметливее, могли бы потребовать от "Харпер майнинг" любую сумму в качестве отступного.
    А не может ли такое произойти теперь? Билл был до глубины души потрясен известием о скоротечном романе Стефани и ее решении вновь выйти замуж. У него моментально возникли подозрения на этот счет. В достаточной мере обладая житейской мудростью, он видел в Стефани женщину, приближающуюся к сорокалетнему рубежу, неискушенную в интимных делах, отягощенную некоторой долей лишнего веса и ужасно неуверенную в себе, когда речь шла о любых отношениях с мужчинами кроме чисто деловых. Что же искал в ней этот бездельник? Он по секрету поделился своей тревогой с женой Риной - по-матерински заботливой и чуткой женщиной, мнению которой он полностью доверял.
    - Не исключено, что ты неверно о нем судишь, дорогой, - принялась убеждать его Рина. - Дай ему шанс. Ты же знаешь, какая она любящая, сильная, честная и верная женщина. А ты уверен, что он не видит этого в ней?
    Билл не был в этом уверен. Но у него было дурное предчувствие... Такое неприятное покалывание в пальцах...
    Сейчас же, услышав, что к дому подъезжает "роллс-ройс", он почувствовал облегчение и вместе с тем раздражение. Мейти бросился к двери, чтобы поприветствовать человека, своего нового хозяина, и проводить его в то место в саду, где жениха и невесту ждал священник, которому предстояло совершить брачную церемонию. Билл прошел через широкий холл к лестнице, у основания которой, охраняя свою хозяйку, лежал Кайзер, верная овчарка Стефани.
    - Здорово, приятель, - сказал Билл. - Кажется, Стефани спускается сюда?
    Кайзер коротко тявкнул в ответ, насторожил уши и вскочил на ноги, услышав шаги наверху. Стефани и Джилли вместе спускались по лестнице навстречу Биллу.
    - Стефани, дорогая моя, какая ты красивая. Ну просто картинка.
    - Спасибо, Билл. - На этот раз Стефани не почувствовала неловкости, услышав комплимент в свой адрес.
    - Джилли, ты тоже загляденье. С возвращением тебя. Как съездила?
    - Спасибо, отлично.
    Стефани взяла Билла под руку и отвела его на другой конец комнаты подальше от ушей Джилли.
    - Билл, ты привез мне бумаги на подпись?
    - Да, привез. - Билл немного помолчал, не решаясь сразу продолжать. - Но должен сказать тебе, что у членов правления это особого восторга не вызвало.
    - Я и не ждала, что они будут в восторге. - В такие моменты Стефани бывала твердой и непреклонной, проявляя настоящий харперовский характер. - Надеюсь, что тебе все же удалось протолкнуть это дело.
    - Конечно. Ты же всегда можешь рассчитывать на меня, Стефани... - Он снова заколебался. Стефани хладнокровно продолжила разговор с ним:
    - Так что ты считаешь, Билл? Что у тебя на уме? Ты думаешь, я совсем ...?
    Они остановились под портретом Макса - копией с того, что висел в Эдеме, делая его присутствие там почти реальностью. Билл поежился, спиной почувствовав на себе его ястребиный взгляд, и ответил с печальной улыбкой:
    - Никогда не встречал дураков в семействе Харперов. Ты могла бы управлять компанией "Харпер майнинг" и всеми прочими компаниями совершенно самостоятельно, если бы захотела. Ты постигла все, чему я тебя учил, и потом, у тебя же огромные врожденные способности; нужно только, чтобы ты в них сама поверила. А в моей помощи ты не нуждаешься.
    - Вот и не правда, еще как нуждаюсь! - горячо возразила Стефани. - Ты же знаешь, я никак не смогла бы обходиться без тебя все эти годы.
    Она смущенно улыбнулась:
    - Все-таки мне нужен мужчина, на которого я могла бы опереться.
    - Что ж, возможно, ты права. Но, мне думается, было бы разумнее, если бы ты...гм...если бы ты выделила деньги для своего мужа из своих личных средств, не примешивая сюда компанию. Правление настроено резко против того, чтобы вводить его в состав компании.
    - Ох, Билл, - тяжело вздохнула Стефани. - Неужели ты не понимаешь? Как, по-твоему, может чувствовать себя человек, живущий на средства жены? Моих денег вполне достаточно, чтобы заставить кого угодно отказаться от женитьбы на мне.
    "Только не его, - подумал Билл, - если я хоть немного в чем-то смыслю. Стефани, Стефани, какая же ты мягкая, доверчивая и наивная!"
    - В прошлом у меня из-за этого было столько трудностей, - продолжала Стефани. - Я не собираюсь больше повторять ту же самую ошибку. Я хочу, чтобы мой муж с самого начала был от меня не зависим в финансовом отношении, чтобы у него были свои собственные средства, свой собственный доход. И я не хочу, чтобы это выглядело, как подачка!
    Билл без труда разглядел признаки надвигающейся грозы в опасном блеске ее глаз и во властном повороте ее головы.
    - Не волнуйся, с этим не будет проблем, - успокоил он ее. - Начиная с этого момента Грег зачислен к нам в компанию.
    Стефани смягчилась:
    - Спасибо.
    - Стефани, для меня главное, чтобы ты была счастлива. Если тебе понадобится помощь, только скажи.
    - Я знаю.
    Билл наклонился, чтобы поцеловать ее. В этот момент она произнесла нечто такое, что он буквально остолбенел:
    - И еще, Билл. Я уже размышляла об этом и не думаю, что это будет каким-то излишеством. Я хочу, чтобы Грег вошел в состав правления " Харпер майнинг". Причем, мы должны поручить ему какие-то реальные обязанности, а не просто передать пачку акций вместе с кучей ничего не значащих званий. Надеюсь, ты об этом позаботишься?
    Билл уставился на нее, пытаясь справиться с потрясением и нарастающим гневом. Стефани в ответ посмотрела на него пристальным взглядом. До Билла вдруг дошло, что перед ним дочь Макса, которая только что предъявила ему ультиматум. Что же касается его мнения, его об этом не спрашивали и не считали нужным спросить. Он выдавил из себя полуулыбку, кивнул и нежно поцеловал ее в щеку.
    - Предоставь это дело мне. Удачи тебе, моя милая, и всего самого лучшего. - Он выпрямился и огляделся вокруг. По ту сторону вылизанного холла он увидел столовую, где накрытые белыми скатертями столы ломились от еды и выпивки в ожидании банкета, который должен был начаться сразу после брачной церемонии. Сам же холл был завален большими и маленькими подарками в праздничной обертке. С другой стороны, за гостиной, располагался красивый сад, где жених и гости ожидали появления невесты. К Биллу и Стефани подошла Джилли с двумя букетами: одним - очень большим, для невесты и другим, поменьше, для себя. Воздух наполнился пьянящим ароматом цветов.
    Сцена была полностью готова к началу представления. У Билла появилось беспомощное ощущение того, что события вышли из-под власти простых смертных и развивались теперь своим неизбежным, предопределенным самой судьбой ходом. Он покорился воле обстоятельств.
    - А теперь, моя милая, - сказал он, взяв Стефани под руку, - пойдем отдавать тебя замуж!
    В саду неподвижно стоял теплый летний воздух. Незадолго до этого прошел дождь, самый настоящий тропический ливень, когда казалось, что брачную церемонию, возможно, придется перенести из сада в дом, где все будут вынуждены тесниться. Однако дождь кончился так же быстро, как и начался, умыв и освежив газоны и яркие цветущие деревья. Полдень - время, назначенное для церемонии, - прошел, но солнце все еще было высоко в небе. Оттуда, из зенита, оно посылало вниз на гостей беспощадный зной, но те, укрытые в тени деревьев, наслаждались теплом.
    В центре этого зеленого храма перед простым импровизированным алтарем стоял Грег со своим шафером. Справа от него вдали виднелась гавань, к которой от сада спускались газоны, тянувшиеся до самой кромки воды. По гавани там и сям весело бегали яхты, и еще множество яхт стояло на якоре у берега. Еще дальше была видна огромная сверкающая арка Харбор-бриджа и город, который расстилался по обе стороны моста. "Какой роскошный вид!" - довольно подумал Грег. Он любил Сидней, и, хотя он объездил весь мир, играя в теннисных турнирах, он нигде не встречал города, который понравился бы ему больше. Он посмотрел вдаль на сверкающие воды гавани, и холодная ярость, постоянно сопровождающая его с самого детства, стихла. В этот момент душа Грега Марсдена была как никогда близка к состоянию умиротворения.
    Маленький священник, стоявший рядом с шафером, с любопытством посмотрел на Грега. В его многолетней практике заключения брачных союзов было немало случаев, когда опаздывала невеста, но женихи не опаздывали никогда. Он с христианским смирением перенес задержку, будучи уверен, что все образуется, и так оно и вышло. Жених уже был здесь, а невеста и сопровождающие ее лица с минуты на минуту должны были появиться из дома и прошествовать по бархатно-гладким газонам к тому месту, где их под деревьями ждали жених и гости. Хотел бы он точно так же быть уверен и в том, что этот надменный красавец, с непринужденной грацией прогуливающийся перед ним, душой и сердцем готов к браку. "Боже милостивый, - молча молил он Господа, - помоги ему, будь с ним сегодня, наставь его на путь истинный". Снова открыв глаза, священник внимательно всмотрелся в лицо Грега. Тот явно ушел в свои мысли. Священник воспрянул духом. Никогда не знаешь, когда на тебя может снизойти благодать Божия. Ему был известен не один случай, когда мужчины приходили к пониманию своего морального долга и ответственности, налагаемой на них супружеством, уже стоя перед алтарем. Может быть, как раз сейчас Господь возвращал одну из заблудших овец в свою овчарню?
    Грег в это время думал о Венеции. "Венеция - единственное место, которое может сравниться с Сиднеем в том смысле, что и там, и тут неотъемлемой частью города, доступной для всех горожан, является вода. Но в Венеции каналы воняют и забиты всякой дрянью. И все же, - думал он, - это самое подходящее место для медового месяца. Вот туда нам и нужно отправиться. А еще в Париж, а оттуда, может быть, в Прованс или на реку Дордонь..." По правильным чертам его лица пробежала хмурая тень. Он предполагал, что они со Стефани проведут медовый месяц в Европе, но Стефани непроизвольно разрушила эти планы во время одного из их первых разговоров о том, как они организуют свою свадьбу.
    - У меня есть для тебя одна замечательная вещь - Эдем, - радостно сказала она ему. - Как только у нас будет возможность уехать после свадьбы, мы можем отправиться туда и пробыть там вдвоем столько времени, сколько пожелаем. О, Грег, это будет истинное блаженство!
    Эдем? Грег на мгновение ощутил настоящую панику. Эта дыра на краю земли, отрезанная oт всего, что составляет жизнь городского человека: от развлечений, шумных улиц, ярких огней и приятной музыки? Он, однако, переборол это ощущение. "Ничего, - сказал он сам себе, - времени хватит на все. Я уже бывал в Европе и еще побываю". Он умел ездить верхом, причем чем лошадь сноровистее, тем лучше, и неплохо владел ружьем: эти навыки остались у него с тех времен, которые он вычеркнул из жизни в тот момент, когда взял в руки теннисную ракетку и отправился в Сидней. Формально он был сейчас сиротой: "В Австралии легко стать сиротой", - подумал он с усмешкой. На свадьбе с его стороны не будет никого: уж об этом-то он позаботился. Он был человеком из ниоткуда. Таков был его тщательно созданный имидж, который его вполне устраивал. Отступать от него он не станет. Но он решил, что ничего страшного не произойдет, если он проведет месяц в Эдеме и таким образом на время вернется к той, прежней жизни. А Стефани будет счастлива.
    Стефани. Грег снова нахмурился. Он не просто собирался ублажать ее. Он действительно хотел сделать ее счастливой и намеревался заняться этим с самого начала. Грег был в достаточной степени мужчиной, чтобы
считать само собой разумеющимся тот факт, что ее счастье возможно лишь в том случае, если будет счастлив он сам. Поскольку же они оба посвятят все свои усилия единственному человеку - ему самому, он не видел для себя никаких проблем в ближайшем будущем. Стефани уже тысячу раз недвусмысленно дала ему понять, что, беря ее в жены, он делает ей одолжение. И несмотря на все ее деньги, в душе он был уверен, что так оно и есть. Она была не из тех, победой над кем можно хвалиться. Она была неловкой, простодушной и так отчаянно неуверенной в себе, что временами действовала ему на нервы тем, что как бы извинялась за само свое существование. Грега, которому нравились женщины по-кошачьи независимые, решительные и дерзкие, это угнетало.
    Мысли его перескочили к той француженке, свидание с которой он устроил для себя втайне от всех своих приятелей, чтобы таким образом отметить расставание с холостяцкой жизнью. Когда его после мальчишника привезли домой, она ждала его в спальне. Он вспомнил ее вызывающе-соблазнительный взгляд, острые белые зубки, очертания ее тела в лунном свете и вновь представил себе, как он спускает с ее плеч крошечное платьице, открывая ее нежные груди с тяжелыми темными сосками, и ощутил ее кожу, ее губы, ее язык - боже мой, какой чудесный язык! - Воспоминания эти вызвали в нем приятное легкое возбуждение. - Что ж, Стефани не из таких. Но в ней есть страсть, бездна чувств, она обладает чертовски привлекательным телом и готова учиться науке любви. - Грег усмехнулся. Он с нетерпением ждал момента, когда наконец можно будет приступить к ее обучению. Он решил, что будет отдавать этому занятию столько сил, что равных ему не найдется даже среди самых пылких мужей. От этой мысли настроение его окончательно исправилось. Все будет просто замечательно.
    Из дома донеслась изящная, серьезная и печальная ария Баха в исполнении струнного квартета. Внимание всех собравшихся сосредоточилось на дверях, выходивших из гостиной в сад. Оттуда появилась немногочисленная свадебная процессия, во главе которой, опираясь на руку Билла Макмастера, шла Стефани. За ней шла Джилли, подруга невесты, а рядом с Джилли - Сара, пятнадцатилетняя дочь Стефани от первого брака. За ними следовал Деннис, сын Стефани, которого уговорили отложить его драгоценную кинокамеру на время брачного обряда. Рядом с Деннисом шествовал Мейти, без которого не могла обойтись никакая церемония в доме Харперов. Процессию замыкал величественно вышагивавший пес Кайзер.
    В этот момент, торжественно ступая по саду в сторону Грега, Стефани была красива, как никогда в жизни. Глаза ее лучились светом, видеть который было счастьем. Ее душа пела, вторя прекрасной музыке, и птицей парила над вершинами деревьев. В голове ее бесконечно повторялась одна и та же мысль: Грег, Грег, Грег... Вот он ждет ее, улыбается ей. Внезапно ей подумалось со светлой грустью: "Как бы я хотела умереть сейчас, в это мгновение, ибо я достигла вершины земного блаженства..."
    Священник встретил Стефани восторженной улыбкой. Он любил свадьбы с их сочетанием человеческого счастья и божественной благодати. Невеста трепетала от радости, а жених смог предаться долгим и приятным размышлениям по поводу сегодняшнего торжественного события. Все было так, как, в представлении священника, и должно было быть. Можно начинать церемонию.
    - Возлюбленные братья и сестры, мы собрались здесь, чтобы в присутствии Господа нашего и перед лицом нашего собрания соединить этого мужчину и эту женщину священными узами брака и просить для них Божьего благословения и Божьей милости...
    Джилли, стоявшая рядом со Стефани, опустила голову, чтобы скрыть за широкими полями шляпы свое пылающее лицо. Всего лишь несколько мгновений назад она шагала по саду вслед за Стефани, почти не обращая внимания на то, что происходит вокруг, как вдруг ее словно током ударило при виде стоявшего перед алтарем мужчины. Высокий, худощавый и сильный, с выгоревшими на солнце светлыми волосами, полными огня серыми глазами и великолепными классическими чертами лица, он был самым красивым мужчиной из всех, что когда-либо встречала Джилли. Но это еще не все. Под этой внешней оболочкой скрывалось великолепное животное, дикое и необузданное. От него исходило ощущение опасности, которое не могла не почувствовать Джилли. Само его присутствие подействовало на нее, как внезапный удар под ложечку, так, что у нее перехватило дыхание. Горячая кровь поднялась к ее лицу и хлынула по венам. Ее тело затрепетало, и, к своему ужасу, она почувствовала, как самый центр ее существа становится податливым и влажным. Ее лицо вспыхнуло. Она опустила голову и попыталась сделать вид, что молится. Но даже в этот момент ее не покидало ощущение, что она пропала. В этом человеке было какое-то безумие, которое взывало к безумию, скрывавшемуся в глубине ее самой, и она знала, что откликается на этот зов. Ну почему же должно было так случиться, что он - муж Стефани?
    Стоявшая рядом с Джилли Сара вела безнадежную борьбу с раздиравшими ее чувствами. Горестно опустив глаза, дочь Стефани была сейчас столь же несчастна, сколь ее мать счастлива. В свои пятнадцать лет Сара была в достаточной мере женщиной, чтобы ненавидеть стоявшую перед алтарем пару чистой и праведной ненавистью, и в достаточной степени ребенком, чтобы разреветься и в слезах убежать прочь. "Как же она могла, ну как же она могла, - спрашивала себя девочка с бессильной яростью, - как же она могла, и с кем - с ним! Когда он не улыбается, глаза у него становятся холодными, как у змеи. Он настолько моложе ее. И он такой мерзкий, такой противный!" Ее брат Деннис, который стоял позади нее, с чуткостью, поразительной для тринадцатилетнего подростка, почувствовал, как напряжены ее плечи и шея. Он дотянулся до руки Сары и с братской нежностью пожал ее. Сара яростным движением вырвала свою ладонь из его руки, и плечи ее еще сильнее окаменели. Тем временем, пребывая в блаженном неведении о бушующих за ее спиной страстях, Стефани Харпер стала миссис Грег Марсден.
    Потом заиграла музыка, подали шампанское и начался свадебный пир. Джилли, не теряя времени, отправилась на поиски своего мужа Филипа, надеясь, что его присутствие подействует на нее успокаивающе. Она обнаружила его в столовой, где он помогал Деннису и Саре управиться с кушаньями, которыми был уставлен огромный стол.
    - Ну, Деннис, - сказал он дружелюбно, накладывая холодную курятину со специями на тарелку мальчика, - что ты думаешь о новом муже своей матери?
    - Да я его почти не знаю, - ответил Деннис. - Я его до сих пор видел всего лишь пару раз.
    - По-моему, то же самое можно сказать и обо всех остальных, правда? - присоединилась к беседе Джилли, стараясь говорить непринужденно, не в то же время желая увести разговор подальше от этой опасной темы. - Ребятки, надеюсь, вам без особых проблем удалось пропустить сегодня занятия?
    Дети Стефани учились в двух самых старых и самых лучших школах в Сиднее, в которых они также и жили, когда Стефани уезжала куда-нибудь по делам.
    - Да проблем вообще никаких не было, тетя Джилли, - презрительным тоном сказала Сара. - Мама всегда освобождает нас от занятий, когда ей захочется, так что, видимо, мы должны радоваться тому, что сегодня вместо занятий мы присутствуем на одной из ее свадеб!
    - Сара! - Филип был шокирован. Сара же, не говоря больше ни слова, отправилась прочь из столовой.
    - Нам регулярно дают отгулы за хорошее поведение, - пошутил Деннис, пытаясь снять неловкость, вызванную уходом его сестры, а затем, торопливо извинившись, бросился за ней с криком:
    - Сара! Сара! Подожди меня!
    - Бедные дети, - сочувственно сказал Филип. - Для Стефани это, может быть, и роман десятилетия, но для них в этом нет ничего хорошего. И все же, я думаю, когда молодожены вернутся после медового месяца, все образуется.
    Джилли не ответила. Филип озабоченно взглянул на нее:
    - Ты что-то уж очень притихла. Проголодалась, наверное? Ну, конечно, проголодалась. Давай-ка, я положу тебе чего-нибудь. А хочешь выпить? Вон там весь бар заставлен шампанским. Сейчас я принесу тебе бокал.
    - Не суетись, Фил. - Нервы Джилли были, как натянутые струны. - Я скоро приду в себя. Это просто результат перелета через столько часовых поясов.
    - Хм, - Филип с сомнением принял это объяснение, но предпочел ничего об этом не говорить. Высокий, стройный и элегантный в своем прекрасно сшитом темном костюме, Филип по-прежнему был привлекательным мужчиной, хотя возраст его приближался к шестидесяти годам. Однако многолетний брак с женщиной на много моложе его, которая постепенно его разлюбила и к которой он, как и раньше, испытывал глубокое чувство, научил Филипа осторожности. Он вопросительно посмотрел на жену и попробовал зайти с другой стороны:
    - Какой замечательный получился праздник! Можно сказать, свадьба вышла очень удачной.
    - Ха! А чего ты ожидал? Ты же не станешь отрицать, что у Стефани была большая практика на этот счет.
    Джилли принялась неистово шарить в сумочке, пытаясь достать сигарету. Филип взял ее зажигалку, чтобы дать ей прикурить.
    - Дорогая, мне в твоем голосе послышалась стервозная нотка.
    - Прости. Я просто устала. - Джилли благодарно провела рукой по его щеке.
    - Мы не будем особенно задерживаться.
    - Да. - Наступила пауза. Джилли изо всех сил старалась не думать о...
    - Что ты думаешь об этом Греге Марсдене? - спросил Филип.
    Джилли глубоко затянулась сигаретой и задумалась, прежде чем ответить:
    - О нем-то? Да я ему не доверила бы даже кошелек с мелочью.

***

    Деннис наконец отыскал Сару на краю усадьбы Харперов у самой кромки воды. Здесь росло огромное дерево, ветви которого спускались почти до самой земли, образуя естественное укрытие: тут-то и спряталась Сара. Он неуклюже попытался утешить ее:
    - Эй, Сара, гляди веселей! Это не конец света. У тебя еще есть я!
    Сара окинула его испепеляющим взглядом и продолжала молчать. Деннис сделал еще одну попытку:
    - Главное, что мама счастлива. Она имеет на это право.
    - Ага. - Сара продолжала разглядывать горизонт. - Только почему именно с ним?
    - А почему бы и нет? - Денниса ее вопрос явно озадачил. - Он же ничего, в порядке.
    - Да он купил же тебя! - Сара спустила всех собак на своего злополучного младшего брата. - Этой чертовой кинокамерой. Он купил тебя с потрохами.
    - Ничего подобного. Ну, может быть, чуть-чуть. Но что ты конкретно имеешь против него?
    - Не знаю. Я только знаю... - Сара пыталась разобраться в своих мыслях, которые явно выходили за пределы ее опыта и ее словарного запаса. - Я только знаю, что в нем есть что-то такое...

***

    "Все-таки в нем есть что-то такое", - решил про себя Билл. Он не мог не признать, что Грег сегодня держался молодцом. Он изящно извинился перед всеми за свое опоздание, был безупречно вежлив с дамами и в меру грубоват с мужчинами, преданно ухаживал за Стефани и улыбался всем и вся.
    - Я же говорила тебе: дай ему шанс, - сказала Биллу Рина с довольным видом, и Билл, смягченный льющейся через край радостью Стефани, прекрасным днем и превосходным охлажденным шампанским, подтвердил, что он просто счастлив оттого, что не стал торопиться с окончательным суждением по поводу Грега. Гости разбредались по саду, гуляя среди цветущих деревьев, рядом с которыми женщины в своих ярких платьях сами казались цветками. Под лучами предвечернего солнца гардении и красный жасмин источали тяжелый, густой аромат. Приближалось время отъезда новобрачных. Оставив Рину, Билл пошел через газон к глубокому причалу возле кромки воды, где была пришвартована яхта Стефани, готовая увезти молодоженов в свадебное путешествие.
    - Билл! - окликнул его шагавший следом за ним Грег. - Ну, что вы думаете? Хорошо все прошло, правда?
    - Просто очень хорошо. Я слышал от Стефани, что вы с ней решили не устраивать свадебное путешествие в Европу, а вместо этого вылететь в Эдем.
    - Да, только не сразу. Мы подумали, что лучше будет сначала как следует отдохнуть на яхте. Прошлый месяц был таким утомительным из-за всяких дел по организации свадьбы, да еще от прессы пришлось прятаться... - Грег печально усмехнулся. - Ну а потом мы отправимся в Эдем, любимый уголок Стефани, где я смогу познакомиться с радостями простой жизни.
    В голове Билла тотчас же возникло доброе намерение:
    - Что ж, в этом случае, может быть, вы как-нибудь до отъезда заскочите ко мне в контору?
    Грег моментально насторожился:
    - Конечно, с удовольствием. Зайду в любое удобное для вас время.
    - Ну вот и отлично. Скажем, в один из ближайших дней в одиннадцать тридцать. Звякните моей секретарше. А потом мы могли бы сходить пообедать. Познакомлю вас с компанией "Харпер майнинг": вам ведь придется бывать там чаще, чем на пустынных просторах Эдема. Да и друг с другом познакомимся поближе.
    - Буду рад с вами встретиться, Билл. Нам с вами в самом деле надо получше познакомиться. Спасибо за приглашение.
    Они пожали друг другу руки.
    - Значит, до скорой встречи, - сказал Билл, кивнул и отправился дальше.
    Грег изобразил сдержанную мужественную улыбку, но внутри он был готов плясать от радости. "Ну вот, малыш, снова получилось, - поздравил он себя. - Это так легко, если все делать без излишней спешки..."
    Улыбаясь про себя, Грег повернулся и пошел вверх по каменным ступеням, ведущим к дому. В это время из столовой на террасу наверху лестницы вышла женщина. Опершись на резную балюстраду, она запрокинула голову и глубоко вздохнула, как будто старалась предотвратить подступающий обморок. Она тотчас же привлекла внимание Грега, который непроизвольно окинул ее оценивающим взглядом: хорошая фигура, красивая грудь, лет этак тридцать пять, но он из-за этого не стал бы выгонять ее из постели... Вдруг, почувствовав на себе его взгляд, женщина посмотрела вниз. Ее глаза! Боже, какие у нее были глаза: кошачьи, светлые, почти желтые, и, когда они посмотрели на него дерзко-вызывающим взглядом, зрачки их сузились почти до черных щелочек. Грег почувствовал внезапный прилив возбуждения. В следующую же секунду женщина повернулась и буквально бегом скрылась в доме. Кто это?.. Что это?.. Грег начал медленно подниматься по ступеням, чувствуя, как в нем дрожит каждый нерв.
    Филип серьезно встревожился, когда увидел, как Джилли, которая только что вышла на террасу подышать свежим воздухом, вдруг влетела обратно так, как будто за ней по пятам гналась нечистая сила. Он быстро пошел за ней, но не успел догнать: она заперлась в ванной комнате наверху и не желала выходить оттуда, несмотря на его увещевания.
    - Со мной все в порядке, Филип, - сказала она ему. - Это - просто жара. Я хочу подержать запястья и лоб под холодной водой и через минуту снова спущусь вниз. Ступай в сад. Я сейчас туда к тебе выйду.
    Ему ничего не оставалось делать, как удовольствоваться этим.
    Сидя в ванной комнате, Джилли продолжала вслушиваться в удаляющиеся шаги Филипа, пока они совсем не стихли. Затем она медленно, с усилием подошла к зеркалу и посмотрела на свое отражение. Она с трудом узнала себя в женщине, смотревшей на нее безумным взглядом, раскрасневшейся и задыхающейся. Джилли знала, что встречи с ним ей не удастся избежать. Но в тот момент она была совершенно не готова столкнуться с ним вот так, лицом к лицу. К ней вновь пришло ощущение его физического присутствия. Она почувствовала, что ее соски пылают как в огне, и стала обеими руками гладить грудь, наблюдая за собой в зеркало. Но ей были нужны не эти беленькие ручки с накрашенными розовыми ноготками, а сильные золотисто-бронзовые руки этого... Она снова почувствовала, как пульсирует и наливается предательской влагой средоточие ее женского начала. Джилли в отчаянии сползла на пол. Ее нежные пальцы нашли очаг ее неистового желания, и уже через несколько мгновений ее охватило неизъяснимое блаженство, которое продолжало накатываться на нее волна за волной, и все это время она снова и снова чуть слышно шептала одно и то же имя.
    Филип, уныло бродивший по саду, наткнулся на Стефани с Деннисом. Деннис с гордостью демонстрировал ей свою кинокамеру, а в другой руке небрежно держал бокал с шампанским.
    - Филип! - позвала его Стефани. - Ты не снимешь меня вместе с моим взрослым сыном?
    - С удовольствием, - откликнулся Филип. - А как насчет Сары? Может быть, снять вас втроем?
    Стефани ответила с гримасой:
    - Кажется, я нынче не пользуюсь особой популярностью у своей дочери. Мне придется поискать способ помириться с ней, когда я вернусь.
    - Не волнуйся, она это переживет, - преданно сказал ей Деннис.
    - Надеюсь. А как ты?
    - Я - в полном порядке. Ладно, дядя Фил, давай снимай.
    Филип начал снимать, приговаривая:
    - А ну-ка, улыбнитесь, сейчас вылетит птичка. Стефани рассмеялась, обняла Денниса, привлекла его к себе и растрепала ему волосы.
    - Я люблю тебя, - сказала она.
    Деннис посмотрел на нее сияющим взглядом. Камера продолжала стрекотать.
    - Ну, скажи что-нибудь, Денни, а то мы оба стоим тут, как пара манекенов в витрине!
    Деннис с критическим взглядом знатока поднял бокал с шампанским:
    - Хороший нынче год, правда?
    - И ты будешь пить это шампанское? Я-то думала, что ты просто рисуешься. Что скажет директор школы, если я отправлю тебя туда под хмельком?
    - Да ему на это наплевать, - беззаботно ответил Деннис. - У нас и так все ребята попивают.
    Стефани звонко расхохоталась и чмокнула Денниса в растрепанную голову.
    - Получилось что надо, - сказал Филип.
    - Спасибо, Фил, достаточно.
    Когда Филип передавал камеру Стефани, он с радостью увидел, что к их маленькой группке приближается Джилли. Она выглядела сейчас гораздо лучше - отдохнувшей, успокоившейся и повеселевшей. Ласково улыбаясь, она подошла к Стефани:
    - Привет, подружка! Как поживаете, миссис Марсден? Как идут дела?
    - Чудесно, Джилли. Я так счастлива! У меня такое ощущение, будто двух других браков просто не было!
    Услышав эти слова, Деннис оцепенел, раздираемый болью и обидой. Даже не взглянув на Стефани, он деревянной походкой направился в сторону дома. Джилли сжала руку Стефани.
    - Он не знает, что ты это не всерьез сказала.
    - В том-то и беда, что всерьез. - Стефани пристально посмотрела на Джилли своими большими честными глазами. Затем она бросила взгляд через плечо Джилли, и лицо ее прояснилось:
    - Ничего, все будет хорошо. Посмотри, кто к нам идет.
    По газону неспешно шествовал Грег, внимательно разглядывая всех женщин, попадавшихся ему на пути. Пройдя весь дом в поисках таинственной дамы с безумными светлыми глазами, он вдруг вспомнил, что уже давно отошел от Стефани, и решил, что пора ему снова побыть рядом с ней, изображая преданного мужа. "Не надо волноваться, - сказал он себе, - я ее все равно найду". Когда он разглядел Стефани, то увидел, что она разговаривает с какой-то бабешкой в большущей шляпе. Он дал себе слово, что после сегодняшнего дня ни за что не будет демонстрировать вежливость такому множеству незнакомых людей. А сейчас, приготовив любезную улыбку, он двинулся вперед.
    - Дорогой! - Стефани была вне себя от радости. - Ты еще официально не познакомился с Филипом Стюартом.
    - Рад познакомиться, Филип, - сказал Грег, пожимая ему руку.
    - А это ... это - моя дорогая Джилли.
    Грег повернулся, и вежливая улыбка маской застыла на его лице: он увидел прямо перед собой кошачьи глаза женщины с террасы, не мигая смотревшие на него.
    - Привет, Грег. Поздравляю.
    - Спасибо.
    Совершенно не замечая потоков электричества, перетекающих в обе стороны прямо перед ее глазами, Стефани продолжала радостно щебетать:
    - Вы оба мне особенно дороги. Не считая моих детей, вы - те, кого я люблю больше всех на свете. Я так хотела вас познакомить. Я хочу, чтобы вы стали друзьями. Вы ведь подружитесь, правда? Ради меня!
    Ирония положения подействовала на них удручающе. Джилли хотелось закричать. Она не решалась взглянуть на Грега, хотя чувствовала, что он с нее глаз не сводит.
    - А ну-ка, Джилли, Грег, встаньте рядышком. Я хочу вас снять. - Стефани отступила на несколько шагов и принялась наводить кинокамеру на резкость.
    - Стефани, я же только что с самолета, я буквально разваливаюсь на части от усталости.
    - Дорогая, ты выглядишь прекрасно, как всегда, - восторженно сказала ей Стефани.
    - Я этого не чувствую.
    - Ты выглядишь чудесно, Джилли, просто чудесно. Джилли почувствовала приближение Грега, однако изо всех сил старалась задержать свое внимание на Стефани.
    - Встаньте еще поближе друг к другу, - попросила их Стефани.
    Грег привычным движением обнял Джилли за талию и привлек ее к себе. Это первое прикосновение, первое соединение их тел, стоящих рядом в душистом саду, она запомнила на всю жизнь. Ее пронзило желание настолько сильное и острое, что ее затрясло как в лихорадке. От крепкого аромата цветущих деревьев у нее закружилась голова. До нее донеслись восторженные слова Стефани: "Ой, ведь это же потянет на Оскара!" - но до ее сознания сейчас доходило только ощущение руки на ее талии, ощущение горячего бедра с ее бедром, ощущение близости этого мужчины. Она посмотрела на него и увидела в его глазах, что он все понял.
    - Скажите что-нибудь, Джилли, - сказал Грег.
    - Сейчас вылетит птичка, - едва слышно произнесла Джилли.

***

    Наконец наступила ночь. Счастливая пара удалилась на роскошную шестидесятифутовую яхту, пришвартованную у их личного причала на границе владений Харперов, чтобы начать медовый месяц. Гости на прощание собрались вместе, чтобы торжественно проводить новобрачных, а затем разъехаться по домам. В своем доме на Хантерс-Хилл Джилли решительно отвергла робкие и вежливые заигрывания Филипа, заявив, что она слишком устала, чтобы заниматься любовью, а затем пролежала всю ночь без сна, терзаясь от сознания того, что Стефани возносится сейчас к вершинам блаженства, утомленная и пресыщенная ласками своего мужа. Тем временем в главной каюте яхты Стефани тоже лежала с открытыми глазами, оцепенелая, измученная и бесконечно одинокая. "Прости меня, прости меня, прости меня, - стучало у нее в голове. Она посмотрела на спящего Грега, лежавшего рядом с ней в темноте, - Ну почему же у меня ничего толком не получается? Ведь я так его люблю!" - "Не беспокойся, - сказал он перед тем, как заснуть, - я же тебя люблю, и у нас с тобой уйма времени". Но Стефани, чувствуя безграничное от-чаяние из-за своей неудачи, сомневалась, что время сможет хоть что-нибудь изменить.

***

    С воздуха Эдем было очень трудно разглядеть. Единственное обжитое место на сотни миль вокруг, усадьба представляла собой крошечное пятнышко на поверхности красной пустынной равнины, тянувшейся во все стороны, насколько мог видеть глаз. Однако пилот двухмоторного самолета "Бичкрафт-Куинэр" уже не раз прилетал сюда. Погода сейчас была солнечной и безветренной, и крошечный самолетик быстро и уверенно долетел до места назначения.
    - Летит, летит! - Стефани, которую заранее известил Крис, уже была готова к прибытию Джилли и, когда самолет приземлился, нетерпеливо помчалась к нему, чтобы встретить свою подругу.
    - Ну, как ты, Джилли? Я так рада, что ты прилетела. Нам тут будет просто чудесно!
    Джилли выпрыгнула из самолета прямо в объятия Стефани. Взглянув через ее плечо, она увидела Грега, размашисто шагавшего от дома к взлетно-посадочной полосе, чтобы поприветствовать ее. Она улыбнулась.
    - Да, дорогая. Я уверена, что нам в самом деле будет чудесно.
    Несколько часов спустя, когда резкие краски солнечного дня смягчились и наступило время красивого, как в кино, заката, Стефани и Джилли сидели рядышком в розовом саду. Стефани лениво играла свежесрезанной чайной розой. Воздух в саду был напоен ароматом лета.
    - Ты знаешь, Джилли, - задумчиво сказала Стефани, - если у меня и были какие-то сомнения насчет того, почему Грег женился на мне, сейчас они окончательно рассеялись.
    Джилли похолодела..
    - Что ты имеешь в виду?
    - Он чудесно ко мне относится. С ним так весело, и он такой заботливый. Он старается сделать все, чтобы я была счастлива. Ты ни за что не догадаешься, что он решил устроить для нас, пока ты будешь здесь.
    - Ну скажи что.
    - Охоту на крокодилов.
    - Что? Потрясающе! Но ведь, кажется, ты...     - Не выношу, когда убивают живое? - договорила за нее Стефани, криво улыбнувшись. - Это верно. Но когда Грег задумал эту охоту, он об этом еще не знал. И эта идея настолько захватила его, что у меня не хватило духу выдергивать коврик у него из-под ног.
    Крокодиловая охота. Джилли с трудом удержалась, чтобы не содрогнуться от волнения и страха.
    - А где он сейчас? - спросила она, стараясь говорить спокойным голосом.
    - Пытается связаться с Дарвином по радио, чтобы нанять для нас проводника. Хорошие проводники, судя по всему, - большая редкость.
    - По радио? Значит, телефона до сих пор нет?
    - Мы слишком далеко находимся. Так что приходится по-прежнему пользоваться старой радиостанцией с педальным генератором. Вот и получается, что ничего не изменилось!
    - И когда состоится охота?
    - Как только Грег окончательно обо всем договорится. Он поверить не может, что я жила так близко от крокодильего края и ни разу там не была. Сейчас он ждет не дождется, когда мы туда отправимся.
    - А как тебе нравится эта идея, Стефани?
    - Мне? - Стефани вздохнула. - Я ужас как боюсь этих чудовищ. Но... Наверное, женщина, которая любит, готова на все ради любимого человека.
    - Наверное. Да. В самом деле, на все.
    Солнце над Эдемом зашло в пламени багрово-красного с золотом заката. Ночь становилась все темнее, и обитатели усадьбы один за другим устраивались на отдых в комнатах, выходивших на широкую затемненную веранду, которая с трех сторон окружала дом. Возле застекленных дверей, ведущих в комнату Джилли, мелькнула и тотчас же исчезла какая-то тень. Ничто не шевелилось в теплом неподвижном воздухе. Весь дом спал.
    В конюшне за домом беспокойно зашевелился Кинг. Из своего стойла он почуял какой-то запах в ночном воздухе, заставивший его заволноваться. Человек, который был там рядом с ним, тихо произнес несколько слов на певучем языке аборигенов:
    - Гвандалан, йарраман, бана нато, барра. Успокойся, конь, я тоже это слышу.
    Снаружи прошелестел почти неслышный звук шагов, и в дверях тенью обозначилась фигура мужчины, который тихо проскользнул вовнутрь, легкими шагами прошел к дальней стене, где было сложено сено, и растворился в темноте, став совершенно невидимым. Вскоре снова послышались чьи-то шаги, и в дверях появилась женская фигурка. Она на мгновение задержалась на пороге, затем ринулась в густой мрак и, остановившись внутри конюшни, повернулась лицом к двери, как будто ожидая чьего-то появления. Мужчина бесшумно подошел к ней сзади, быстрым движением грубо схватил ее и притянул к себе.
    - А-а-ах! Грег... - со стоном выдохнула Джилли. В конюшне не было света, однако Крис, выглянув из-за стойла Кинга, отчетливо увидел Грега, который стоял, прижимая к себе Джилли. Крис не спеша вышел из-за стойла. Он знал, что среди шорохов, издаваемых лошадьми, его движений никто не услышит. Он знал также, что в отличие от его глаз светлые нетренированные глаза белых не в состоянии ничего увидеть в темноте. Одна тень растворилась в другой, и Крис исчез. В конюшне остались только лошади, которым сейчас предстояло стать свидетелями очередного акта вечной драмы человеческих отношений.
    Грег обхватил ладонями груди Джилли из-за спины и нащупал ее соски, которые уже стали твердыми от желания. Затем он, как бы дразня ее, прошелся руками по ее телу и провел пальцами по развилке между ногами. Она затрепетала в его руках. Оторвавшись от него, она развернулась лицом к нему и впилась в его губы жадным поцелуем. Грег почувствовал у себя во рту быстрые движения ее цепкого язычка, и его пронзила острая волна возбуждения. Ее пальцы нащупали ширинку его джинсов, и он почувствовал, как его член стал быстро наполняться кровью в то время, как она осторожно водила пальчиком по выпуклости, оживавшей под ее рукой. Она стала ощупью искать пуговицу на поясе его джинсов.
    - Ну, уж нет, - прошипел он в восторге.
    Он поднял ее на руки и уверенно пошел сквозь кромешную тьму в глубь конюшни. Там он положил ее на сладко пахнувшее плотно спрессованное сено. Она притянула его к себе и, взяв лицо в ладони, стала целовать, исследуя его рот языком. Он в ответ на это проник языком в ее рот так глубоко, что у нее от возбуждения закружилась голова. Она оттолкнула его от себя и принялась расстегивать его рубашку, затем просунула руку к нему за пазуху, чтобы прикоснуться к телу, которое она так страстно желала. Грег откинулся на спину и громко рассмеялся от удовольствия, когда Джилли стала умело ласкать его соски, разжигая в нем страсть. Она покрыла его грудь нежными поцелуями, легкими, как прикосновения крыльев бабочки, а затем стала покусывать его там и сям своими острыми белыми зубками. Разве можно такое сравнить с его попытками переспать с этой дохлой рыбой Стефани!
    Чувствуя, как в нем нарастает желание, Грег потянулся к шелковому пеньюару, который был на ней надет, и сдвинул его с плеч. Почувствовав сильные мужские пальцы на своей груди, Джилли ощутила резкий приступ возбуждения и, высвободив руки из рукавов пеньюара, она бросилась на Грега и уселась верхом на его бедрах. Он взял ее груди в руки, и она задрожала, почувствовав его член у себя между ногами. Он провел руками по округлым очертаниям ее шелковистых, как атлас, грудей, как бы невзначай задев ладонями соски, затем отодвинулся от нее, и она, доведенная почти до полного исступления, схватила его руки и что было силы прижала их к себе, еще шире раздвинув ноги, чтобы потереться о мощный ствол его пениса, туго натянувшего ткань джинсов. Затем она стала искусно двигаться взад и вперед, и с нарастанием ритма возбуждения темп ее движений все более ускорялся, пока по его участившемуся дыханию она не поняла, что его терпение достигло предела.
    - Чертова ведьмочка! - Грег был поражен тем, как быстро он достиг пика желания.
    Потянувшись к ней, он взял ее за бедра и бросил навзничь на сено. Рванув за пояс, который все еще удерживал пеньюар у нее на талии, он освободил ее наготу от шелка и начал ласкать все ее тело. Он притиснул ее груди друг к другу и прильнул губами сначала к одному соску, потом медленно выпустил его изо рта и впился в другой. Затем он переключил внимание на набухший холмик между ее ногами, покрытый шелковистыми вьющимися волосками и сливочно-влажный на ощупь, распаляя ее, он с нарочитой медлительностью погладил ее клитор, а почувствовав приближение ее первого оргазма, внезапно прекратил ласки и тихо засмеялся.
    - Ты... ты, мерзавец!
    Задрожав всем телом от этой резкой остановки на самом краю блаженства, Джилли, приподнявшись, сдернула рубашку с его плеч и расстегнула джинсы. Стащив их вниз с бедер, она освободила пульсирующий член и взяла его в руки. "Боже, как это чудесно, просто невероятно. - Джилли так долго мечтала об этом, и теперь реальность происходящего ошеломила ее. - До чего же он красив, и здесь, внизу, тоже! - В полном смятении чувств она наклонилась и очень нежно поцеловала головку члена, потом покрыла его поцелуями сверху донизу, вдыхая сильный, ни с чем не сравнимый запах мужчины. - И до чего же великолепны его яички - такие тугие и полные!" Она по очереди подержала их в руках, затем начала ласкать их губами, время от времени игриво их покусывая. Потом она снова вернулась к головке и погрузила весь его член в рот, чувствуя почти нестерпимое возбуждение от настойчивых движений без устали ласкающих ее рук Грега и от близости заключительного момента. Наконец он привстал над ней. повернул ее на спину, взял за бедра и вошел в нее, стремясь к самому центру ее существа. Они вместе подошли к долгожданному моменту сладострастного восторга, поднимаясь все выше и выше на волнах блаженства, а затем, уже утомленные, долго еще лежали, слившиеся воедино.
    Позже, много позже, пресытившиеся и расслабленные, они заговорили друг с другом прерывистым шепотом в то время, как лошади беспокойно двигались в стойлах, встревоженные близостью разгоряченных человеческих существ.
    - Знаешь, а ты - чертовски сексуальная штучка.
    - Ох, Грег, я больше не могла ждать ни одной минуты.
    - Я тоже по тебе скучал.
    - Мне казалось, что я умру. Грег, когда я представляла, что ты к ней прикасаешься, мне становилось так тошно.
    "И мне тоже", - невесело подумал Грег.
    - Это долго не продлится, - сказал он.
    - Я так тебя люблю. Что же нам делать?
    - Верь мне, детка. Просто верь мне. Договорились? А на другой стороне усадьбы, сидя у костра, Крис почувствовал, как в жарком, влажном воздухе прорастает и расцветает вековая тайна человеческого зла.
    - Джилли, чем бы нам развлечь тебя в Эдеме?
    Стефани с беспокойством задала этот вопрос, пытаясь разрядить царившую за завтраком атмосферу, которая показалась ей необычно мрачной. Сидевший напротив нее по другую сторону стола Грег, угрюмо нахмурившись, ушел в себя, а Джилли с нервным и рассеянным видом наливала себе черный кофе, не проявляя, однако, ни малейшего желания отведать ни крошки из великолепного завтрака, который приготовила для них Кэти. Стефани забеспокоилась еще прошлым вечером, когда за ужином Грег и Джилли не обменялись друг с другом почти ни единым словом. Глядя на них с вниманием, порожденным любовью и чувством неуверенности в себе, Стефани заметила, что они едва смотрели друг на друга, а если взгляды их вдруг встречались, они поспешно отворачивались один от другого и тотчас же меняли тему разговора. Стефани, будучи неопытной хозяйкой, изо всех сил старалась смягчить атмосферу напряженности, и сейчас все ее прежние опасения вновь всплыли на поверхность. Не зря я боялась, что они не сумеют подружиться, горевала она про себя. Я же вижу, как они стараются, потому что знают, как это важно для меня, но у них ничего не получается. Ее опасения подтвердились, когда Джилли под предлогом головной боли неожиданно рано отправилась спать, а Грег так долго обходил дом и надворные постройки, что было совершенно очевидно, что он, бедненький, просто не может заснуть. Стефани забеспокоилась: "Неужели Джилли уже действует ему на нервы? Она ведь только что приехала!"
    - Развлечь меня? - как-то уж очень резко отозвалась Джилли. - Да не волнуйся ты обо мне, Стефани. В Эдеме есть чем заняться. Я сама найду себе развлечение!
    Она посмотрела прямо перед собой и без всякой причины рассмеялась.
    - Тут можно сколько хочешь плавать в бассейне, вволю гулять по окрестностям, и потом в твоем распоряжении вся библиотека, - сказала Стефани веселым голосом. Но на сердце у нее было тяжело, потому что, хотя она сама и любила Эдем за то, что здесь могла отдохнуть и телом и душой, она сомневалась в том, что все эти занятия будут интересны искушенной Джилли. Но тут ей в голову пришла более удачная мысль:
    - И не забудь о теннисном корте. Я такая неумеха, а ведь кто-то должен помочь нашему чемпиону потренироваться!
    - Да перестань же ты наконец суетиться, Стефани! - Восторженная любовь на лице Стефани мгновенно сменилась болью и обидой, но Грега это лишь еще больше разгорячило:
    - Что с тобой сегодня? Ты хлопочешь над нами, как курица над выводком цыплят! Джилли ведь уже большая, - Стефани заметила, как при этих словах сжались его губы, - пусть она сама разберется, что ей делать!
    - Да, конечно, Грег. Я знаю. Я только хотела... - Она замолчала, не договорив фразу до конца.
    Грег посмотрел на нее с неприязнью. Вот она сидит перед ним, уставившись на руки, сложенные на коленях. Господи, до чего же она похожа на школьницу и уж никак не на взрослую женщину. Поближе узнав Стефани здесь, в Эдеме, где она могла вести себя совершенно естественно, быть самой собой, Грег впервые увидел, насколько Стефани неопытна и наивна, и от этого он был далеко не в восторге. Ему пришлось потратить столько сил, чтобы пробиться в мир богатства, роскоши и привилегий, что у него вызывал тихую ярость всякий, кто получил все это на тарелочке с голубой каемочкой и не пожелал всем этим пользоваться. Она ведь могла бы быть в числе первых лиц высшего света, думал он презрительно. Но теперь-то он понимал, что у нее для этого нет необходимых качеств. Ему придется отказаться от мысли, которую он лелеял до женитьбы, о том, что сумеет сделать из нее женщину, достойную быть супругой Грега Марсдена, - изящно-элегантную, любезную светскую даму. Крах этой мечты он воспринимал как личное оскорбление и не видел никакой возможности простить Стефани.
    Полный возмущения, он посмотрел через стол на Джилли. Вот какой должна быть женщина: решительной, уверенной в себе, яркой и сексуальной - да, да, сексуальной! Ценой огромного усилия Грегу удалось удержаться от улыбки и сохранить на лице обиженно-раздраженную гримасу. Даже небрежно одетая в домашний халат в этот ранний час, притом что ее лицо, лишенное всякой косметики, освещал яркий солнечный свет, она выглядела потрясающе. Он стал внимательно наблюдать за тем, как она отщипывает от булочки маленькие кусочки и кладет их в рот. Глядя на ее нетерпеливые пальцы и живые, подвижные губы, за которыми поблескивали белые зубки, он ощутил приятное волнение. Джилли подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Между ними пробежала искра, но Грег, из предосторожности взглянувший на Стефани, тотчас же подавил ее в себе. Стефани по-прежнему сидела, уставившись на свои руки, и Грег почувствовал прилив злости - на себя за то, что он ведет себя как школьник, который боится, что ему влетит за озорство, и на нее за то, что теперь у нее в руках был хлыст, которым она могла его погонять. "Черт бы побрал тебя, Стефани, - подумал он, и сразу же вслед за этим:
    - О, если бы мне не нужно было ублажать тебя своими ласками". Стефани тем временем решила поменьше думать о своих обидах и побольше о любимом муже и любимой подруге. - Простите, если я огорчила вас своей суетливостью, - сказала она, широко улыбаясь. - Но я все же думаю, вы вполне могли бы сыграть в теннис друг с другом и получить от этого гораздо больше удовольствия, чем от игры со мной. Может быть, вы сходите и поиграете прямо сейчас, пока еще не слишком жарко?
    Дни шли за днями, и к облегчению Стефани отношения между Грегом и Джилли, казалось, стали улучшаться. Положения, однако, это почти никак не исправило. Стефани не могла не видеть неловкости, возникавшей, когда все трое собирались вместе, не могла не замечать внезапных периодов молчания, взглядов исподтишка и напряженной атмосферы. Она винила себя за то, что ей никак не удается их сблизить. Поэтому она решила всячески стараться, чтобы Грег и Джилли как можно больше времени проводили вместе и таким образом получше узнали друг друга. Как же она обрадовалась, когда стала замечать, что, возвращаясь после игры в теннис, с прогулок пешком или на автомобиле по усадьбе или по красивым уголкам в ее окрестностях, они всегда держались друг с другом веселее и свободнее, чем обычно. И только в ее присутствии они начинали вести себя натянуто и чопорно. Со свойственным ей самоуничижением Стефани вовсе не находила это странным. Вполне естественно, что в компании двух таких ярких, привлекательных и интересных людей, как Джилли и Грег, неуклюжей и скучной Стефани приходится быть третьим лишним: эта роль была ее участью всю жизнь.
    Кое-что, однако, ее немало озадачивало, - нечто, мучившее ее во мраке бессонных ночей и не находившее объяснения. Например, она знала, что Грега, в отличие от нее, совершенно не интересовали живущие в Эдеме аборигены. Ей пришлось примириться, хотя и не без сожаления, с тем, что он не желал тратить время на знакомство с их образом жизни и на попытки приобщиться к их мудрости. Но теперь у него стала появляться самая настоящая ненависть, совершенно необъяснимая с точки зрения здравого смысла. Как-то однажды Грег и Стефани собрались покататься верхом после того, как Джилли заявила, что новобрачным следует больше времени проводить вместе, иначе она будет чувствовать себя как кукушка в чужом гнезде. Стефани попросила Криса приготовить для них лошадей. В условленное время они вышли из дому и отправились на другой конец конного двора, где их ждал Крис с Кингом, этим громадным вороным жеребцом, который в руках Криса вел себя с обманчивой сдержанностью, а рядом стоял Сэм и держал под уздцы длинноногого гнедого коня, выбранного Грегом для своих прогулок. Было чудесное утро, безлюдные просторы вокруг усадьбы так и манили прокатиться по ним, и Стефани была на седьмом небе от мысли о том, что следующие несколько часов Грег проведет с ней одной. Но. когда она приняла своего коня из рук Криса и стала садиться в седло, ее приподнятое настроение неожиданно развеял раздраженный голос Грега:
    - Какого черта ты тут глаза таращишь?
    Стефани встревоженно оглянулась через плечо.
    Крис спокойно стоял позади нее и смотрел на Грега безразличным взглядом.
    - А ты, ублюдок! Ты куда уставился? Непонятно почему Грег обратил теперь свой гнев на Сэма, хотя тот тоже просто неподвижно стоял рядом с лошадью.
    - Эй, вы, двое, ступайте работать! Лентяи, бездельники, только и знают, что весь день прохлаждаются да глазеют по сторонам...
    - Грег! - Если бы речь шла о самой Стефани, она ни за что не решилась бы возразить Грегу, которому было достаточно нахмуриться, чтобы вызвать у нее тревогу и страх. Однако молча слушать, как в ее присутствии поносят двух ее друзей, было свыше ее сил. Прильнув к шее своего коня, Стефани тихо заговорила с Крисом на языке аборигенов; она извинилась перед ним за происшедшее и сказала, что подобное больше не повторится. Хотя в его взгляде она, как всегда, увидела дружеское расположение и понимание, в нем было что-то такое, что осталось загадкой для Стефани. Может быть, это была жалость? Сэм, обычно гораздо более разговорчивый, чем его брат, тоже отчужденно молчал. - Ты готова, Стефани?
    Этот вопрос, который прозвучал скорее как приказание, донесся до нее с дальнего конца двора, куда Грег отъехал с надменным видом, пока она разговаривала с Крисом и Сэмом. Торопливо попрощавшись с ними, Стефани поспешила вдогонку за Грегом, и они вместе выехали за пределы усадьбы. Грег в полном смятении отчаянно пытался привести в порядок свои мысли. В тот момент, когда он садился на коня, он случайно взглянул поверх лошадиной холки на лицо Криса. Их взгляды встретились, и Грег увидел в его глазах нечто весьма его смутившее. "Он знает! - мелькнуло в голове Грега. - Этот ублюдок все знает о нас с Джилли!" Он не стал тратить время на раздумья о том, откуда Крису стало все известно. Хотя он и был горожанином, Грег, как и все австралийцы, знал о необычном даре аборигенов и их сверхъестественной проницательности и интуиции. Малоприятные мысли Грега, которые сейчас так внезапно заполнили его сознание, были сосредоточены вокруг одного единственного вопроса: а скажет ли он об этом Стефани?
    В том, что пока он ей еще ничего не сказал, Грег был совершенно уверен. Надо все обдумать не спеша, сказал он себе, пытаясь подавить нарастающую в нем панику: ей ведь ничего еще не известно. Та Стефани, что он знал в Эдеме, ни за что не смогла бы вести двойную игру, с которой вполне справляются некоторые женщины, скрывая, что им известно о неверности мужа, и стараясь вести себя так, как будто ничего не случилось, чего бы им это ни стоило, в надежде, что его любовь в конце концов возвратится. Нет, Стефани по-прежнему безумно его любила, и эту любовь пока ничто не поколебало. Грегу, однако, впервые пришла в голову мысль о том, что все вдруг может измениться. Будучи любителем пользоваться всяким удобным случаем, Грег именно так воспринимал и Джилли, потому что она вовремя подвернулась под руку. До сих пор он и не задумывался о том, что эта связь, которая для него была случайным, хотя и чертовски приятным романчиком, может всерьез угрожать его положению. Теперь же он ясно понимал, что такую связь, которой он сам не придавал почти никакого значения, Стефани восприняла бы совершенно иначе. Для нее это было бы единственным, чего она не смогла бы ему простить. Он был уверен, что из-за своей сумасшедшей любви к нему, она закрыла бы глаза почти на все, что произошло бы по его вине, от потери белого "роллс-ройса" до банкротства "Харпер майнинг". Был он уверен и в том, что любая другая неверность сошла бы ему с рук. Но эта, когда он, не успев взять на себя брачные обязательства, нарушил их, да еще с ее лучшей подругой: от какой женщины можно ожидать, что она простит этот классический вид измены?
    Грег почувствовал, как у него сзади на шее выступил липкий холодный пот. Буквально только что он наслаждался своей воображаемой безопасностью, а теперь вдруг он оказался перед возможностью полного краха. "Если Стефани узнает... - Риск, который до сих пор придавал особую остроту его тайным шалостям с Джилли, теперь откровенно пугал его. - Чтобы теперь все потерять... - Грег знал Стефани всего несколько недель, даже не несколько месяцев, но он уже привык к роскоши, которую ему принесли ее богатство и образ жизни. - Что же будет, если он снова всего этого лишится?" Обливаясь потом, он отогнал от себя страх и попытался сосредоточиться на мыслях о том, как ему выбраться из ловушки, в которую он сам себя загнал. Стефани тем временем не раз уже украдкой посматривала на Грега тревожным взглядом, надеясь вывести его из этого состояния мрачного самокопания, в котором он сейчас пребывал.
    "Отчего же он так расстроен? - с глубокой печалью спросила себя Стефани, - О, если бы только я знала!"
    Вероятно, потому что Стефани видела, что Грег потерял душевный покой, который он как раз должен был бы приобрести в Эдеме, она все больше старалась во всем ему потакать. Она и без того опасалась ему перечить из боязни его рассердить. Теперь же она была не в состоянии возражать ему, даже когда знала, что он не прав. Через несколько дней после их столь неудачной верховой прогулки вдвоем в жизнь Эдема неожиданно ворвался внешний мир, когда стоявшая на кухне старая радиостанция вдруг ожила: сначала зашипела и закашляла, а затем заговорила. Это Билл Макмастер пытался из Сиднея связаться со Стефани. За ней тотчас же побежали к бассейну, где она наблюдала за тем, как в нем резвятся Грег и Джилли.
    - Стефани? Это Билл. Послушай, мне ужасно неудобно, что я вот так влезаю в твой медовый месяц...
    - Ничего страшного, Билл. Рассказывай, в чем дело.
    - Просто может произойти кое-что довольно серьезное, и я хочу, чтобы ты была в курсе дела. Мне нужно твое распоряжение насчет того, как нам действовать. Я получил интересные сведения от источника, работающего у одного из крупных брокеров, о том, что на рынок вот-вот должны выбросить изрядную долю акций "Харпер майнинг".
    - Наши акции выбросить на рынок? С какой стати?
    Краешком глаза Стефани увидела, что Грег пришел вслед за ней, выбравшись из бассейна, оставив позади себя мокрые следы, подошел к радиостанции и взял вторые наушники, чтобы послушать разговор.
    - Просто стечение обстоятельств, а так - все как обычно, на курсе акций это не отразится, - успокоил ее Билл. - Но я не думаю, что сейчас нам нужно, чтобы по международным рынкам начал гулять пакет наших акций.
    - Нет, конечно, это ни к чему. - Стефани стала анализировать создавшее положение, и лицо ее сделалось задумчивым. - Сейчас для нас крайне важно сохранить доверие к компании, ведь наши новые проекты находятся на стадии предварительной проработки.
    - Да, и, между прочим, пробное бурение пока ничего не дало, - проговорил сквозь треск помех голос Билла в то время, как Стефани принимала решение.
    - Насколько я понимаю, ты хочешь купить эти акции?
    - Да, хочу. Правда, это обойдется нам недешево, потому что наши акции сейчас котируются высоко - если хочешь, у меня под рукой есть последние цифры, - но мы вполне можем это выдержать, если нужно.
    - А потом, если мы захотим, сможем понемногу пустить их в продажу и таким образом восстановить капитал без риска снизить спрос на акции или подорвать доверие к компании. Да, ты прав, Билл. Будем покупать.
    - Стефани! - К ее удивлению, Грег наклонился и переключил радиостанцию с передачи на прием. Глаза его блестели, и он впервые за много дней выглядел по-настоящему живым. - Э, Стефани, давай-ка я сам займусь этим, ладно?
    - Что ты имеешь в виду, Грег?
    - Ты ведь говорила мне, что я должен играть настоящую роль в "Харпер майнинг", - весело сказал Грег, - а не просто быть, так сказать, твоим постельным партнером. А это - мой первый шанс! Позволь мне самому принять решение от твоего имени - от нашего имени, дорогая!
    Стефани была озадачена. Ее сердце почти растаяло от благодарности за это его проявление любви и веры в их будущее. Однако это было серьезное дето, а он был так неопытен в вопросах бизнеса. Пока она собиралась с мыслями, тишину нарушил голос Билла в сопровождении громкого потрескивания:
    - Стефани Стефани! Куда ты пропала?
    Грег хладнокровно переключил радиостанцию на передачу и заговорил:
    - Билл, говорит Грег. Этим делом буду заниматься я. Покупать акции мы не будем, чтобы не вкладывать в это слишком мною наличности, необходимой нам для развития производства: у меня есть кое-какие идеи на этот счет. Мы вполне можем позволить себе, чтобы рынок сам определил котировку. Спрос на акции "Харпер майнинг" не снизится: наше положение прочно. А если к тому же последует их массовая скупка, это только повысит их стоимость.
    Приемник ответил гробовым молчанием. Затем Билл сказал:
    - Свяжите меня еще раз на минутку со Стефани.
    - Он хочет еще с тобой поговорить, - сообщил Грег дрожащей Стефани, отключив связь с Сиднеем. - Ты ведь поддержишь меня, правда, дорогая?
    Свои слова он подкрепил сердечной улыбкой.
    - Грег, я...
    Стефани знала, что он не прав, что он поступает неверно и глупо, принимая такое решение, просто чтобы пойти наперекор ей и Биллу и таким образом показать свою самостоятельность в решении вопросов, касающихся компании.
    - Все не так просто, - наконец проговорила она. - Если наши акции...
    - Я хочу, чтобы ты поддержала меня, Стефани, - оборвал он ее. Тон его еще был любезным, но лицо его сделалось холодным, а взгляд - угрожающим. - Потому что, если ты меня не поддержишь...
    - Ох, Грег...
    Голос ее был почти плачущим, и Грег понял, что победил. Он немедленно восстановил связь с Биллом, который в изумленном молчании выслушал маловразумительные указания Стефани о том, что в данном случае следует поступить так, как считает Грег. В ответ на его громогласные попытки переубедить Стефани его тихо отключили, и ему пришлось, сдерживая ярость, выслушать поучения Грега о том, как действует рынок ценных бумаг, и о том, как важно не терять самообладания, занимаясь бизнесом. В итоге Биллу ничего не оставалось делать, как подчиниться. Несмотря на свою важность для Стефани, он был всего лишь управляющим, тогда как она была владелицей компании и председателем ее правления. Так что, если она так решила - она действительно так решила! - все, что он мог сделать, это выполнить ее решение.
    Билл так и сделал, но для него это был один из самых трудных поступков за всю его деловую карьеру. Ибо, хотя теоретически Грег, возможно, был и прав, Биллу, как и Стефани, шестое чувство подсказывало, что нужно было все-таки выбрать более консервативный вариант действий. Не прошло и суток, как его мнение подтвердилось. Когда акции появились на рынке, их неожиданно большое число вкупе с нервозностью, характерной для любой фондовой биржи, вызвало быстрый кризис доверия к компании. Возникла паника среди инвесторов, которые стали срочно избавляться от акций "Харпер майнинг", и курс их начал падать. Правда, продлилось это недолго: свою роль сыграло прочное положение компании в деловом мире, а также благоразумно организованная Биллом по его собственной инициативе скупка ее акций через третьих лиц. Падение акций прекратилось, и компания выстояла. Однако "Харпер майнинг" пришлось таким образом пройти через крайне неприятную полосу событий - пожалуй, самую скверную из тех, что были на памяти Билла за всю его долгую карьеру бизнесмена. Компания понесла при этом немалые убытки: вся эта история стоила ей больших затрат денег и времени и, пожалуй, самое главное - потери доверия деловых кругов, которое теперь предстояло долго и тщательно восстанавливать. Цена его правоты оказалась настолько велика, что Билл был бы рад ошибиться.
    Передавая сообщение о случившемся в Эдем, Биллу не было нужды давать Стефани подробные объяснения. Она со своим многолетним опытом поняла каждую деталь. Для нее было мучением узнать о том, что "Харпер майнинг" потеряла не только часть капитала, но и лицо: за те годы, что она проработала там, компания стала ей очень дорога, и понесенный ею ущерб Стефани воспринимала как личное горе. Но еще мучительнее она переживала из-за того, что в результате опрометчивости и Грег потерял лицо, потому что для него было важнее проявить самостоятельность, чем принять здравое решение. Она не могла заставить себя сердиться на него и воспринимала его неудачу как страшный позор и как зловещее предзнаменование в отношении их будущего. Грег же, однако, с ходу разозлился на нее, на Билла, в сущности - почти на всех, кроме себя самого.
    - Ты же ничего мне толком не объяснила! - яростно набросился он на нее, когда печальное известие дошло до Эдема. - Ты просто съежилась, как испуганная мышь, и ни черта мне не сказала! А этот Макмастер тоже хорош: должно быть, он такого наворотил в Сиднее, раз все пошло наперекосяк. Наверняка он там как следует напортачил, это уж точно. Господи, Стефани, я не могу, чтобы дальше так продолжалось. Мне нужна полная свобода действий. Пока я здесь, получается, что я боксирую одной рукой, а другая привязана у меня за спиной. Когда мы вернемся, нужно, чтобы все увидели, что я не привык шутить, и ты должна им показать, что это в самом деле так!
    Даже не взглянув на сраженную его резкостью Стефани, Грег бросился на поиски Джилли, зная, что она встретит его куда ласковее, чем Стефани с укоризненным взглядом своих коровьих глаз. Вдвоем с Джилли они отправятся на "лендровере" якобы полюбоваться на природные красоты, а на самом деле - чтобы в очередной раз обсудить вопрос, который стал для них обоих главной заботой: что же им делать? Джилли была теперь необычайно привязана к Грегу, к которому испытывала гораздо более глубокое и сильное чувство, чем ей когда-либо доводилось испытывать к другим мужчинам. Если бы она не была настолько ослеплена своей страстью, она бы увидела, что Грег с большой прохладцей относится к любым совместным с ней планам на будущее. Джилли и представить себе не могла, сколько страданий и потерь ей удалось бы избежать, если бы она поняла, что у Грега из головы не выходит лишь один панический вопрос: " Что же мне делать? " и что он быстро приближался к той грани, достигнув которой люди куда более твердые, чем он, совершают опасные и страшные поступки...

***

    - Вот он!
    Яркий луч прожектора пронзил мрак тропической ночи. Громадный крокодил, которого он осветил, замер на мгновение, затем резко дернулся всем телом и бросился с берега в воду. Тяжелый гарпун оцарапал его шкуру, но это его не остановило, и он скрылся из виду.
    - Упустили мерзавца!
    Охота на крокодилов была в полном разгаре. В большом каноэ, загруженном охотничьими принадлежностями, находились проводник по имени Джо Ридер, его сын Мальк и абориген Денни. Стефани в последний момент раздумала участвовать в охоте, но Грег и Джилли от этой затеи не отказались и сейчас сидели в лодке позади охотников.
    - Вон там! Еще! Давай, Мальк!
    Прожектор выхватил из темноты еще одного крокодила, скользившего по илистой воде. Мальк, державший гарпун наготове, швырнул его и попал крокодилу в бок. Смертельно раненное чудовище заметалось, широко раскрыв пасть и пытаясь своими жуткими зубами вырвать из себя гарпун.
    Увидев мелькающие острые белые зубы, Грег снова ощутил знакомый прилив волнения, подумав о Джилли и о минутах своей близости с ней. И без того уже возбужденный щекочущей нервы охотой, он был буквально наэлектризован видом невероятной силы крокодилов и опьянен их жестокой тягой к убийству. Сейчас, весь полный напряженного внимания, он подался вперед. В этот момент, выполняя отрывистые команды Ридера, его помощники накинули веревку на челюсти крокодила. Но даже теперь схватка была еще далеко не закончена. Привстав на хвосте, чудовище решительно бросилось на Малька, и лишь стремительное вмешательство Денни, тяжелым шестом отразившего нападение крокодила, спасло парня от гибели.
    - Боже! - в ужасе выдохнул Грег. Ридер весело фыркнул.
    - Да, гребнистый крокодил готов сожрать все, даже его, - сказал он, с любовью посмотрев на сына, который сейчас был занят тем, что, подтащив крокодила к лодке, привязывал его к длинной доске. - Главным образом, они питаются рыбой, но не отказываются и от крабов, кенгуру, коров и даже буйволов. Ну и от людей тоже. Они бросаются на все, когда как следует проголодаются. А в это время года они как раз очень голодные. В прошлом году
крокодилы так часто нападали на людей, что пора уже не их, а нас заносить в "Красную книгу". Грег задумчиво кивнул.
    - Готово, отец, я его привязал. Будем еще продолжать?
    Ридер вопросительно посмотрел на Грега:
    - Ну как, достаточно, или вы хотите еще на одного поохотиться?
    Грег взглянул на Джилли. Глаза ее сверкали, и он почувствовал, насколько она вся сейчас напряжена и возбуждена.
    - А почему бы и нет? - сказал он весело. - Почему бы и нет?
    Стефани, которая осталась в лагере, беспокойно металась на своей легкой койке. Ну когда же они наконец вернутся? У нее не было причин сожалеть о внезапном решении уехать из Эдема и отправиться на охоту в район реки Аллигаторов. Грега и Джилли страшно увлекла эта идея, и своим энтузиазмом они заразили и Стефани. Кроме того, она надеялась, что такая полная приключений поездка поможет Грегу отвлечься от провала его первой атаки на "Харпер майнинг" и он снова будет ей улыбаться и будет приветлив: она ведь так отчаянно хотела ублажить его. Несмотря на все свои тревоги она получила удовольствие от путешествия и от жизни в лагере на расчищенном береговом участке в дельте реки, защищенном со всех сторон густым кустарником. Ей нравилось вести примитивную бивачную жизнь, спать на простой койке, мыться и стирать белье в реке, а потом сушить его на импровизированной бельевой веревке и вести хозяйство среди дикой природы. После покрытых засохшим, чахлым кустарником окрестностей Эдема, парк Какаду с его солеными болотами, эвкалиптовым лесом, причудливыми песчаниковыми откосами и девственными лагунами, чей покой с древних времен нарушали разве что жившие здесь крокодилы, казался особенно богатым природными красотами.
    Но вот убивать живое было для нее невыносимо. Все ее естество восстало против этого: ведь, будучи женщиной, она инстинктивно всегда была готова подобрать и спасти брошенное матерью гибнущее существо. Восхищение же, которое у Грега вызывала охота на громадных рептилий и их гибель, было для нее ключом к темным закоулкам его души, мысль о которых вызывала у нее содрогание. Господи, что же ей делать?
    Наконец Стефани услышала, что они возвращаются. Она поспешила им навстречу, в тот же момент из тени молча вышел Крис и направился к берегу, чтобы помочь пришвартовать каноэ и выгрузить добычу. Ридер оживленно ее приветствовал:
    - Миссис Марсден! Подите сюда, посмотрите: вот здесь один из этих зверей цапнул лодку. И чуть было не цапнул моего сына и наследника!
    Крокодилов одного за другим начали выгружать из каноэ. Стефани содрогнулась, увидев, какие они огромные.
    - Думаете, что они большие? Что вы, тут есть один старый гребнистый крокодил, прозванный Джинди Бару. Вот уж с кем не советую встречаться ночью на узенькой дорожке! Ему лет семьдесят, и в нем футов двадцать длины. Я за ним не один год охочусь. Говорят, он уже семерых прикончил.
    - Джо, - слабо запротестовала Стефани, - у меня от ваших рассказов мурашки по коже бегают.
    - Ничего, дорогая, ты будешь в безопасности, - стал успокаивать ее подошедший к ним Грег, который был в приподнятом настроении после ночной охоты. - Я за тобой присмотрю.
    - Да, только будьте поосторожней, - предостерег его Ридер. - Если будете чересчур уверены в себе, можете оказаться у крокодила в желудке.
    - Грег, дорогой... - Стефани глубоко вздохнула. - Давай больше не будем убивать, хорошо?
    Грег улыбнулся:
    - Не волнуйся, Стефани. Я придумаю какое-нибудь другое развлечение.
    Вечером того же дня Стефани, сжимая в руках фотоаппарат, сидела на носу каноэ, тихо скользившего по гладкой поверхности болота. Она была несказанно счастлива. Грег ее все-таки в самом деле любит. Он вывез ее сейчас на эту прогулку вовсе не для охоты на крокодилов, а для того, чтобы она могла сфотографировать потрясающе красивый закат. Он решил взять ее с собой несмотря на все протесты. Она слышала, как он спорил с Ридером, который резко возражал против его намерения самостоятельно выходить на лодке всего за час до наступления темноты. И ему пришлось как следует разозлиться на Криса, чтобы заставить его приготовить лодку для прогулки. По какой-то таинственной причине абориген тянул с выполнением приказаний Грега так, что еще немного, и выходить на лодке было бы слишком поздно. В конце концов Грегу все же удалось уговорить их обоих.
    Солнце садилось в окружении рассекавших небо полос жгучего желтого, оранжевого и коричневого цвета. Обступившие болото со всех сторон деревья вырисовывались черными силуэтами на фоне огненного зарева заката, и их странные, причудливые формы выглядели зловеще. Джилли, сидевшую в лодке позади Стефани, колотил озноб. Ее влечение к Грегу стало теперь настолько сильным, что она не переставала удивляться, как же этого не замечает Стефани. Так дальше продолжаться не может, думала она в отчаянии. Она бросила быстрый взгляд на Грега, который, сидя на корме, управлял лодкой. В ответ он безразлично посмотрел на нее, будучи занят своими собственными мыслями.
    Узкая протока расширилась, и они оказались в просторной лагуне. Их лодка двигалась, почти не оставляя следа на поверхности темной, как нефть, илистой воды. Неподвижные шишковатые предметы, окружавшие их со всех сторон, говорили о присутствии здесь зловещих обитателей дельты. Время от времени приоткрывался закрытый пленкой глаз - очевидный признак того, что эти предметы были живыми. Однако Стефани этого не замечала: ее взгляд был прикован к очертаниям деревьев на фоне неба. В одном месте их цепочка прерывалась, образуя естественную рамку вокруг захватывающего зрелища заката, краски которого непрерывно менялись, как в калейдоскопе.
    - Вы только посмотрите! Взгляните туда. Грег, мы можем здесь остановиться?
    Стефани взволнованно схватила фотоаппарат и, когда каноэ остановилось, стала быстро наводить его на резкость, торопясь запечатлеть это невиданное зрелище. Радостно щебеча, она поднялась в полный рост, чтобы получше выбрать ракурс.
    - Дорогой, ты только посмотри, как это чудесно, просто дух захватывает...
    Она не слышала, как Грег прошел через всю лодку мимо Джилли, чтобы встать позади нее. В этот момент взгляд ее уловил едва заметное движение в воде.
    - Грег! Боже мой, это же крокодил! Какой огромный! Должно быть, это Джинди Бару, о котором говорил Ридер!
    Отвратительное чудовище двигалось прямо в сторону каноэ, не сводя со Стефани взгляда своих блестящих черных глаз.
    - Грег...
    Стефани полуобернулась к нему. В следующее мгновение она почувствовала сильный удар между лопатками. Кувыркнувшись в воздухе, она упала в воду, подняв кучу брызг, и немедленно пошла ко дну.
    В панике замолотив руками и ногами, она вдохнула воду вместо воздуха и в ужасе почувствовала, как сжимаются ее легкие. Она забилась в воде и с криком всплыла на поверхность.
    - Грег! - услышала она другой женский голос, жестоким эхом вторивший ее собеседнику. - Стефани! Стефани!
    Стефани с безумным воплем безнадежно потянулась к лодке. Там она увидела Грега, который стоял не двигаясь, но явно возбужденный. В его глазах горел холодный огонь, какого она никогда раньше не видела. В это мгновение она по его лицу поняла, что обречена.
    - Джилли, Джилли, помоги мне!
    Она перевела взгляд на Джилли, которая, оцепенев от ужаса, сидела посередине лодки.
    Крокодил напал на нее сзади, схватив ее своими мощными челюстями за руку и плечо. Его зубы разорвали ей щеку и шею, и из зияющих ран хлынула кровь.
    - А-а-а-а!..
    Широко раскрыв глаза, которые, казалось, готовы были лопнуть от страшного напряжения, Стефани медленно ушла под воду вместе с вцепившимся в нее крокодилом.
    Внезапно Джилли освободилась от сковавших ее тисков ужаса. Она рывком поднялась и схватила Грега за руку.
    - Грег, ради бога, помоги! Она ведь даже не умеет плавать!
    Он не двинулся с места. Джилли в отчаянии схватила лежащий в каноэ шест и, перегнувшись через борт лодки, попыталась ударить им крокодила-убийцу. Рыдая и сыпя проклятиями, она продолжала бороться за жизнь Стефани, пока не почувствовала на своем плече руку Грега, который отбросил ее на дно лодки и, вырвав шест из ее руки, швырнул его за борт. Затем Грег встал, сжимая в руках винтовку, и хладнокровно повернулся к воде.
    Крокодил, крепко ухватив челюстями свою жертву, бросал ее из стороны в сторону. Ее обнаженные ноги шевелились в воде, подобно водорослям, и время от времени на поверхности появлялось ее окровавленное лицо, на котором застыло выражение непередаваемой боли и ужаса. Она продолжала захлебываться водой, и ее крики становились все тише, а беспорядочные движения все слабее. Наконец, повинуясь инстинкту, крокодил нырнул, чтобы окончательно утопить ее. В тот момент, когда солнце, напоследок полыхнув пурпурно-красными лучами, скрылось за горизонтом, Стефани исчезла из виду в кипящем водовороте грязи и крови. Все было кончено. Воду и сушу окутал мрак. Грег с нарочитой медлительностью повернулся и разрядил винтовку в воздух.
    - Мерзавец чертов! - зарыдал в бессильной ярости Ридер, когда Грег и Джилли вернулись в лагерь. - Любители проклятые, ведь я же вас предупреждал...
    - Ридер, я потерял жену! - Грег сразу по возвращении поспешил поднять тревогу. - Мы напрасно теряем время. Она, может быть, там еще жива. Что нам сейчас делать?
    - Связаться по радио с Дарвином. Только вряд ли спасатели успеют прибыть сюда до утра. Жива, говоришь? Если ты, парень, действительно любишь свою жену... - Ридер тяжело помолчал, - моли Бога, чтобы это было не так.
    И дальше уже ничто не нарушало мертвую тишину долгой ночи. Лишь далеко в густых зарослях кустарника полыхало пламя священного костра, который разжег Крис, чтобы приманить и обогреть дух Стефани, где бы он сейчас ни скитался.

Глава пятая

    На следующее утро кроваво-красное солнце вставало медленно, как будто нехотя, и казалось, что оно неподвижно висит, окутанное тяжелыми полосами густого болотного тумана. Ридер и его охотники поднялись до рассвета, чтобы подготовить лодки и оснащение для поисковых работ - совершенно иной разновидности охоты, напрочь лишенной всякой забавы. Суровой необходимости действовать подчинились все обитатели лагеря кроме двоих. Джилли по-прежнему лежала ничком у себя в палатке, всхлипывая, вскрикивая и что-то бормоча; это продолжалось почти без остановки, с тех пор как Грег ночью привез ее в лагерь. Она, совершенно очевидно, была не в состоянии участвовать в поисках. Вторым был Крис, которого ни оскорбления, ни угрозы Ридера и Грега не могли заставить отойти от разведенного им ночью костра. Он все так же сидел возле костра, глухой ко всему и озабоченный одной лишь целью - не дать пылающему огню погаснуть.
    Грег вышел на поиски вместе с небольшой головной группой, как только на черном ночном небе появились первые полоски предутреннего света. Ему не терпелось поскорее двинуться в путь, и он слышать не желал никаких возражений.
    - Вы должны быть здесь, когда прибудут спасатели, - сказал ему Ридер. - Вам ведь нужно будет описать им точное место, где это произошло, чтобы они могли определить участок поиска.
    - Ридер, я хочу первым найти свою жену, - сказал Грег с таким чувством, что у Ридера и мысли не возникло сомневаться в его искренности. - Сказать им, где нужно искать, вполне можете и вы. Я через регулярные промежутки времени буду стрелять из винтовки, чтобы дать вам знать, куда нужно направляться. Не могу же я все это время проторчать тут без дела!
    С этим Ридер не мог не согласиться. Он по-своему грубовато сочувствовал Грегу даже несмотря на то, что был зол на него, считая, что тот сам навлек несчастье на свою голову. И, конечно же, он понимал, что сидеть и ждать в лагере, пока лесники из парка Какаду, поисковые команды и добровольные помощники стянутся сюда поодиночке и небольшими группками, - дело не из приятных. Кроме того, вой этой бабы и молчаливое бдение этого аборигена кого угодно бросят в дрожь. Потихоньку поеживаясь, расстроенный Ридер решил про себя, что Грегу досталось лучшее из того, чем можно было заняться нынче утром, но это вряд ли могло быть причиной для зависти.
    Уже вовсю разгорелся день, прежде чем властям в Дарвине удалось отправить достаточно большую группу спасателей в этот отдаленный болотистый уголок. Около полудня вернулся Грег после многочасового прочесывания лагуны, где пропала Стефани, и прилегающих к этой лагуне районов. Он был грязным и усталым и на тревожный вопрос Ридера лишь удрученно пожал плечами. Руководитель группы спасателей не испытывал ни малейшего сострадания к человеку, чья отъявленная любительщина, о которой ему подробно рассказал Ридер, привела к ужасной гибели женщины. Он, однако, не видел смысла в том, чтобы бить лежачего, и ограничил свое общение с Грегом резкими вопросами о точном местоположении лодки в тот момент, когда из нее выпала Стефани. Тем временем злой и расстроенный Грег пошел к радиостанции, чтобы наконец связаться с Биллом и передать ему сообщение, которое он до сих пор откладывал.
    - Билл! Билл! Что случилось? Воскресеньями в семье Макмастеров очень дорожили. Вполне понятно, что в обычные дни работе в компании "Харпер майнинг" Билл отводил не только рабочие часы, но и большинство вечеров, нередко прихватывая и субботы. Но воскресенья Билл всегда отдавал семье, как бы сильно он ни был загружен работой, тем более что семья его была невелика: сам Билл, его жена Рина и их ненаглядный сын - юный Том.
    Рина поняла, что что-то неладно, когда Том в одиночку примчался на кухню. Правда, обед был уже почти готов, а у ее сына был отменный аппетит, однако обычно ничто не могло оторвать его от отца. Том боготворил Билла, и, сколько бы времени он ни проводил с отцом, ему всегда было этого мало. По воскресеньям же он стремился каждую минуту отдать общению с Биллом, чтобы запаса впечатлений хватило до конца следующей недели. Оторвавшись от готовки, Рина пошла узнать, в чем дело.
    Она обнаружила Билла в гостиной: он неподвижно сидел на диване и держал в руке гудящую телефонную трубку. Рина бросилась к нему, подхватила трубку, готовую выпасть из его руки, и положила ее на аппарат. Лицо его было серым, а в глазах застыли слезы ужаса. Рина никогда еще не видела его в таком жутком состоянии, и, хотя оба ее самых близких человека были здесь, рядом с ней, целыми и невредимыми, ее душу охватил леденящий страх.
    - Что случилось? - еле слышно спросила она, взяв его за руку. Билл, казалось, постепенно начал приходить в себя. Взгляд его стал более осмысленным. Он посмотрел на нее так, будто видел ее в первый раз.
    - Ты этому не поверишь, - сказал он ошеломленно, затем провел рукой по лицу, вытирая слезы. - Ты этому...
    - Чему Билл, чему? Ну, скажи же, чему?
    Но Билл продолжал сидеть с таким видом, как будто он внезапно оглох, качая головой и с тупой медлительностью повторяя одну и ту же фразу:
    - Ты этому не поверишь... ты... этому... не поверишь...

***

    Лишь на второй день к месту трагедии удалось доставить катера на подводных крыльях. Кроме тихоходных плоскодонок они были единственным средством передвижения по местным стоячим водоемам, и у Ридера немного отлегло от сердца, когда он увидел, как эти величественные миниатюрные галеоны двадцатого века мчатся по болоту. Самый вид их умелых рулевых в наушниках для защиты от мощного рева двигателей поднял его настроение: уж кто-кто, а они-то точно ее найдут, подумал он. Кроме того, сегодня должен был приехать кое-кто из высшего начальства "Харпер майнинг", чтобы взять в свои руки руководство действиями спасателей, и ожидалось прибытие большого числа людей со всего края. "Еще есть на что надеяться, - подумал он. - Я пока сдаваться не собираюсь".
    Ему стало легче и оттого, что Грег занялся "этой бабой", как он про себя называл Джилли. Он не знал, что именно произошло, но прошлым вечером после заката, когда продолжать поиски стало невозможно, Грег зашел к ней в палатку с бутылкой, а когда он от нее вышел спустя какое-то время, вой и причитания наконец прекратились, впервые больше чем за сутки. "Ну, вот и хорошо, приятель", - сказал он Грегу, но тот лишь отмахнулся и зашагал прочь. Что ж, это вполне естественно, философски подумал Ридер. Правда, позже Грег несколько смягчился и сообщил Ридеру, что собирается отправить Джилли из лагеря, как только ее муж сможет прилететь домой в Сидней и приехать в Дарвин, чтобы увезти ее с собой.
    - Да она сейчас самостоятельно не сможет шевельнуть ни рукой, ни ногой, это уж точно, - потихоньку поделился Ридер со своим сыном Мальком. - Так что чем скорее он ее уберет отсюда, тем лучше.
    Весь этот долгий день катера на подводных крыльях без устали сновали взад и вперед, постепенно увеличивая район поиска, но так ничего и не находя. Устав в конце концов сидеть в лагере, Ридер поручил своему сыну координировать работу спасателей, а сам отправился вместе с одной из групп, вновь вышедшей на поиск после короткой передышки. Час за часом они упорно продвигались все дальше, осматривая каждую ямку между корнями деревьев, зондируя глубокие водоемы длинными шестами, переходя отмели вброд и переворачивая каждый сучок и каждый листок. Никаких следов. Уверенность Ридера таяла с каждой минутой, приближавшей закат. Когда же второй по счету красочный закат после того злополучного, который отправилась фотографировать Стефани, сменила ночь, оптимизм Ридера окончательно улетучился. Вернувшись в лагерь, он столкнулся с Грегом, возвращавшимся вместе с другой группой поиска. Никто из спасателей даже не пытался спрашивать других о результатах поиска. Про себя каждый из них оставил всякую надежду на успех.
    - Значит, все, конец? - спросил Малек, которому Ридер излил душу.
    - По крайней мере, это конец для той бедняги, - мрачно сказал Ридер. - Но это еще не конец. Просто теперь будут искать не женщину, а то, что от нее осталось, вполне возможно - одни кости.

Глава седьмая

    - Подходит время нашей операции. Вы готовы?
    Тара наслаждалась еженедельным сеансом массажа, который ей делала Лиззи, чувствуя, как под добрыми руками массажистки сходит напряжение со всех ее мышц. Эта высокая тихая женщина, которая, несмотря на обширные повреждения и очевидные страдания, ни разу даже не застонала, сделалась любимицей Лиззи.
    - Не очень... Нет, не готова, - правдиво ответила Тара.
    Лиззи хохотнула:
    - В чем дело? Вы не доверяете Дэну?
    - Он очень хороший врач.
    - Он больше, чем врач. Он самый настоящий чудодей. Вы посмотрите на меня. Я была горькой пьяницей, когда познакомилась с ним. У меня к тому времени развалилась семья и я не вылезала из лечебниц. А он предложил мне работу. Да, Дэн Маршалл - замечательный парень.
    Продолжая вслух делиться своими мыслями, Лиззи принялась разминать поврежденное плечо Тары:
    - Знаете, однажды я его спросила, почему он никак не женится. Он сказал, что пару раз к этому шло, и в это нетрудно поверить: он ведь такой добрый и симпатичный. Но каждый раз дело расклеивалось из-за того образа жизни, который он ведет. Конечно, это место выглядит, почти что как шикарный курорт. Только ведь здесь кругом люди с серьезными проблемами, и на них уходит все его время. Ведь Дэн целиком отдает себя работе. Так что его жене пришлось бы приспосабливаться к его жизни.
    "Как и следовало бы поступить всякой хорошей жене, - подумала Тара, - Как и я сама пыталась поступить". - Она беспокойно заворочалась под руками Лиззи.
    - Я делаю вам больно? - тотчас же встревоженно спросила Лиззи.
    - Нет, нет, ничего, - прохрипела Тара. - Все в порядке.
    По правде говоря, Тара и в самом деле не была готова к операции в том смысле, что она не была уверена, сможет ли примириться с результатами, которые принесет ей эта операция. Физически же она была уже вполне в состоянии перенести операцию. Следуя тщательно разработанной Дэном программе, она занималась упражнениями, которые позволяли ей делать израненные рука и нога, старательно придерживалась диеты, состоящей из свежих фруктов, овощей и рыбы, и даже начала преодолевать в себе страх перед бассейном. Эта фобия дала в руки Дэну еще один ключ к отгадке тайны его пациентки, которая с каждым днем все больше занимала его мысли. Страх ее обнаружился, когда Лиззи уговорила Тару выйти из бунгало, где она в одиночестве проводила почти все свое время, и пойти к бассейну и понаблюдать за тем, как там преодолевает дистанцию другой пациент. Этот пациент - мальчик по имени Бен - потерял отца в страшной автомобильной катастрофе, которая стоила ему самому руки и одной ступни. Поэтому его мужественным попыткам проплыть дистанцию рукоплескали все обитатели острова. Однако Дэн заметил, что, когда Бен подплыл к краю бассейна и торжествующе шлепнул рукой по воде и брызги упали рядом с Тарой, она инстинктивно отпрянула с выражением ужаса на лице.
    - С вами все в порядке? - спросил он.
    В тот же момент она снова взяла себя в руки:
    - Абсолютно. Просто вода... действует мне на нервы.
    - Нам надо с этим что-то делать, - сказал он шутливо. - Плавание - важная часть нашей реабилитационной программы. Мы вам поможем.
    И они ей помогли. Начала она с того, что приучилась болтать ногами в прозрачной голубоватой воде на мелкой стороне бассейна, а теперь уже могла целиком погрузиться в воду, не поддаваясь при этом панике. Дэн обещал ей, что после всех своих операций она научится плавать.
    Не менее важны были и другие виды подготовки. Порывшись в специализированных каталогах, которые в достаточном количестве имелись в клинике, Тара заказала для себя парики и разнообразную косметику. С помощью косметолога, который раз в неделю приезжал на остров из Таунсвилла, чтобы проконсультировать пациентов, Тара вволю поэкспериментировала со своей внешностью, пока наконец не сумела объяснить Дэну, как именно она хотела бы выглядеть. Самое главное, она хотела стать как можно менее похожей на Стефани. Тем не менее Стефани продолжала преследовать ее, и это было ужасно. В частности, в одном из париков она оказалась просто вылитая Стефани. Она в ужасе стащила его с головы, как только увидела себя в зеркале. И все же потом она аккуратно его убрала, решив сохранить." Чтобы не забывать, кто я и какой я была", - подумала она.
    Вечером накануне первой операции Тара выскользнула из своего домика и отправилась прогуляться на другой конец острова, чтобы побыть наедине со своими мыслями. Дойдя до берега, она села на камень и стала смотреть на простиравшееся за рифом Коралловое море. Перед ней в синей сапфировой воде сверкали отблески заходящего солнца. Позади нее на скалистых холмах паслись дикие козы и слабый ветерок лениво шевелил траву. Вокруг ее ног бесстрашно суетилась крошечная пурпурно-желтая птичка, и все дышало тишиной и покоем.
    - Не возражаете, если я составлю вам компанию? - прозвучал рядом с ней голос Дэна. - Лиззи мне сказала, что вы здесь.
    Он присел рядом с ней и внимательно посмотрел на нее добрым, серьезным взглядом. Его теплые карие глаза были полны участия. Волосы его взъерошил легкий ветерок.
    - Завтра большой день, - заговорил он. - Я вот что хотел сказать напоследок. Я всегда был откровенным со своими пациентами. Что же касается вас, по-моему, это особенно важно. Вы знаете, после того как мы начнем вас оперировать, пути назад уже не будет. И нет никаких гарантий полного успеха. Я не умею творить чудеса, хотя Лиззи и говорит всем, что я чудодей.
    Он замолчал.
    - Да, конечно, Дэн. Я понимаю.
    Он мягко взял ее руку и подержал в своих ладонях. Тара почувствовала обнадеживающее пожатие его мускулистых, энергичных рук и ощутила прилив сил:
    - Все в порядке, Дэн, правда. Я готова.

***

    На следующий день в операционной члены бригады Дэна, привыкшие выполнять вместе с ним трудные операции, работая при этом с предельной четкостью, заметили, что нервы его непривычно напряжены. Напряжение это проявлялось в том, что он несколько раз повторил указания, которые уже были выполнены, и с пристрастием допрашивал своего злополучного ассистента:
    - А голову ей обрили? Хорошо, хорошо. Итак, вы знаете, что, если повреждение ее рта связано с разрывом мышцы, мы можем привести его в порядок. А если поврежден нерв, доктор, что тогда?
    - Тогда все, сэр, - без задержки ответил молодой ассистент, довольный тем, что вопрос был достаточно простым.
    Дэн между тем продолжал:
    - Точно так же свободному действию голосового аппарата, возможно, препятствуют только рубцовые образования на горле. Но если поврежден сам голосовой аппарат...
    - Тогда опять-таки все, сэр!
    - Да перестаньте вы твердить "тогда все", - раздраженно сказал Дэн.
    - Хорошо, сэр.
    - Давайте начинать. Лучше уж поскорее узнать, не ожидает ли нас самое худшее.
    Пессимизм Дэна, однако, не получил подтверждения. К его великому облегчению, изуродованные участки на лице и теле Тары представляли собой главным образом толстые рубцы, вызванные глубокими ранами. С растущим оптимизмом он стал делать тонкие, точные разрезы, аккуратно исправляя повреждения, и вокруг него как хорошо отлаженная машина молчаливо работала группа его помощников в зеленых халатах. Поврежденное веко и повернутый вниз уголок ее губ потребовали от него собрать все свое умение и до предела сосредоточить внимание. В конце дня, когда он наконец снял резиновые перчатки с рук, они начали дрожать от усталости.
    Такого никогда еще с ним не бывало за все годы его работы хирургом. Несколько часов спустя, освежившись под душем и отдохнув, Дэн все еще продолжал размышлять о том, что же это могло значить. Разгадка была проста: эта пациентка была для него важнее остальных. А он по-прежнему ничего не знал о ней! Поддавшись внезапному порыву, он поднял телефонную трубку:
    - Алло, говорит доктор Маршалл из клиники на Орфеевом острове. Я хотел бы поговорить с сержантом Джонсоном.
    Во время последовавшей за этим паузы Дэн слышал в ночной тишине биение собственного сердца.
    - Алло, Сэм! Говорит Маршалл, Дэн Маршалл. Не могли бы вы проверить для меня, не числится ли один человек у вас в розыске? Нет, не из числа моих друзей. Это одна моя пациентка. У нее временная амнезия - потеря памяти... Да. конечно - рост примерно пять футов восемь дюймов, вес сто тридцать фунтов, шатенка с голубыми глазами...
    Позже, во время вечернего обхода, он еще раз проверил ее данные. "Кто вы? - молча спросил он лежавшее без сознания забинтованное тело. - И известно ли это вам самой, Тара?"

***

    Грег Марсден не испытывал никаких сомнений, выезжая на автостраду, ведущую из города в сторону Хан-терс-Хилл. Он был уверен, что вел себя достаточно умно и осторожно. По прошествии такого срока светский визит в дом лучшей подруги жены с целью узнать, как она себя чувствует, не должен вызвать никаких пересудов. Какая жалость, что Филип опять уехал в Нью-Йорк и он его не застанет дома. Грег усмехнулся. Он вовсю гнал свой "роллс-ройс", чтобы поскорее проехать унылые пригороды Сиднея, пока не подъехал к огромному пролету моста Глэйдсвилл, изящно перекинутого через реку Парраматта. Дальше дорога пролегала через зеленый район, и ехать по ней было сплошное удовольствие. Он свернул налево с автострады, затем повернул направо, переехал через мост и через мгновение был на месте.
    - Боже мой! Грег!
    Джилли вылетела из дома, как только со стороны подъездной аллеи послышался шум машины.
    - Эй, детка! Дай мне хотя бы выключить двигатель.
    - Ох, Грег, как же я по тебе соскучилась! Я ведь просто сходила с ума в полном одиночестве!
    Грег посмотрел на нее. В ее облике в самом деле была какая-то сумасшедшинка. Ее кошачье лицо в форме сердечка раскраснелось, а зрачки широко распахнутых желтых кошачьих глаз расширились. Грегу этот легкий налет безумия показался очень привлекательным. Им стало овладевать возбуждение. Он огляделся вокруг. Большой старый дом был целиком в тени вековых деревьев, и их здесь никто не мог видеть. Он протянул к ней руку и провел тыльной стороной ладони по ее груди, а затем взял ее за талию и притянул к себе, прижавшись телом к мягкой плоти над ее бедрами. Она почувствовала, как он возбужден, и едва не зарыдала от охватившего ее желания.
    - С возвращением тебя, детка, - сказал он. - Пойдем в дом.

***

    Первая серия операций, сделанных Таре Уэллс, несомненно оказалась успешной. Дэн позволил себе насладиться чувством профессиональной гордости и удовлетворения. Однако эти операции пока носили в основном пробный характер и представляли собой то, что Дэн про себя называл "расчисткой почвы". Настоящая работа - создание нового лица - была еще впереди. Он знал, что для пациента это было самой худшей стадией, когда предстоит перенести всю боль повторных операций, а результатов пока никаких не видно. В волшебном климате Орфея раны заживали быстро, но из-за жары неудобства, связанные с необходимостью терпеть на себе огромное количество бинтов, переносились особенно тяжело. Хотя Дэн привык иметь дело с людьми, способными не моргнув глазом выносить тяжелые удары судьбы, стоицизм Тары произвел на него чрезвычайно глубокое впечатление.
    - Болит? - спросил он ее как-то после осмотра. Не в силах говорить, она махнула рукой:
    - Да так, не очень.
    - Ну уж не скажите. Здесь должно быть чертовски больно.
    Она не шевельнулась.
    - Что же, мы что-нибудь дадим вам, чтобы стало полегче. Очень важно, чтобы вы хорошо спали. Я скажу Лиззи, чтобы она принесла вам что-нибудь болеутоляющее.
    Отгороженная от внешнего мира сплошной белой стеной бинтов, Тара услышала озабоченность в его голосе. "Он неравнодушен ко мне", - подумала она, и в сердце ее проросло крошечное зернышко радости. Эта мысль была для нее в тысячу раз сильнее любого лекарства. Вскоре ей принесли болеутоляющее средство, но она от него отказалась.
    Началась вторая стадия операций. Теперь дни и ночи проходили для Тары в теплом тумане, где боль чередовалась с забытьем. Иногда ей снилось, что она снова в хижине Дейва, и она бормотала и плакала во сне. В такие моменты, просыпаясь, она частенько обнаруживала Дэна у своей постели читающим ее историю болезни или слушающим ее пульс, и его присутствие вселяло в нее спокойствие после увиденных во сне кошмаров. У него была привычка обходить всех своих пациентов в послеоперационный период в густом мраке тропической ночи, вооружившись лишь маленьким карманным фонариком, чтобы не разбудить спящих. Как-то так получалось, что во время этих обходов он всегда оставлял Тару напоследок, с тем чтобы подольше посидеть рядом с ней. В таких случаях она знала, что ее нынешняя боль - плата за то, что она обретала новое "я". Без этой боли она не смогла бы вырваться из кокона по имени Стефани Харпер. "Я становлюсь тем, кем хочу быть", - снова и снова яростно повторяла она. И каждый раз при этой мысли она ощущала в своей душе прилив гордости. "Кем я хочу быть. Новое лицо для женщины, начинающей новую жизнь. Держись. Только держись".
    Когда подошло время снимать бинты, Дэн начал нервничать ничуть не меньше самой Тары. Результаты оперативного лечения его не беспокоили. Операции были удачными, и заживление проходило успешно: за этим он следил самым тщательным образом. Его беспокоило то, какой окажется реакция Тары. Сейчас он в полной мере ощутил, как отчаянно ему хотелось, чтобы ей понравилась ее новая внешность. Она еще не видела себя, потому что после первой операции она постоянно была забинтована. Вечером накануне снятия бинтов он вывел ее на берег прогуляться. Перед ними в лучах заката расстилалось сине-фиолетовое море и прибой мягко набегал на их босые ноги. Дэн долго молчал.
    - Тара, завтра мы снимаем бинты, - сказал он наконец. - Я хочу, чтобы вы приготовились к шоку. Причем к чертовски сильному шоку. Она затаила дыхание.
    - Когда вы завтра утром в первый раз посмотритесь в зеркало, на вас оттуда посмотрят ваши глаза. Но это будет единственным, что вы узнаете. Они будут смотреть на вас с совершенно чужого лица.
    "С совершенно чужого лица..." - Эти слова продолжали звучать в ее ушах всю ночь. Следующим утром на рассвете она уже опять ходила по берегу, а вскоре к ее бунгало пришел Дэн.
    - Как вам спалось? - спросил он.
    - Не слишком хорошо.
    - Мне тоже, - сказал он резким тоном. - Давайте не будем откладывать дальше.
    Они вместе вошли в бунгало, и Тара, вся в напряжении, села в бамбуковое кресло и вцепилась в подлокотники. Дэн пододвинул к ней журнальный столик, выложил на него ножницы и, присев рядом, принялся за работу. Он разрезал наружный слой бинтов и слой за слоем снял вату и марлю. Тара сидела, крепко зажмурив глаза, но, когда ее лица коснулось его дыхание, она поняла, что повязка наконец снята. Она услышала голос Дэна, звучавший казалось, откуда-то издалека.
    - Имейте в виду, я не знаю, как вы выглядели до несчастного случая. Не знаю даже, какой у вас был голос. Я просто старался как можно точнее воплотить ваше представление о вашем новом "я".
    Тара услышала, как он откинулся назад и глубоко вздохнул.
    - Теперь можете посмотреть на себя.
    Она открыла глаза. Дэн держал перед ней зеркало. Всмотревшись в отражение, она была потрясена до глубины души, не в силах поверить своим глазам. Постепенно ею овладело чувство невероятного восторга. Лицо, которое она увидела в зеркале, было необыкновенно красивым. На нем не осталось и следа от опущенных вниз века и уголка рта и от уродливых шрамов. Но вместе с ними бесследно исчезло и лицо Стефани, выражение которого, как до нее теперь вдруг дошло, всегда было грустным и озабоченным. Исчезли все признаки тревоги и напряжения. На нее смотрела молодая женщина.
    Она медленно поднесла руки к лицу и осторожно пощупала нежную кожу вокруг глаз, где раньше были морщинки, выдававшие ее возраст. Они исчезли, и теперь она выглядела лет на десять моложе, чем ей было на самом деле.
    - Может быть... - неуверенно сказал Дэн, - может быть, если вам нравится то, что вы видите, вы просто кивнете?
    Тара подняла на него сияющие глаза и энергично закивала. Дэн восторженно рассмеялся и махнул кулаком, по-мальчишески выражая радость победы. Чувствуя необыкновенную легкость на душе, Тара Уэллс впервые улыбнулась. Затем она залилась слезами радости и бросилась в объятия Дэна. Не в силах выговорить ни слова, они долго еще просидели так, прижавшись друг к другу.
    Теперь для Тары началась настоящая программа реабилитации. Следующие несколько недель она все увереннее занималась гимнастикой, танцами и даже плаванием. Имея в своем распоряжении превосходный бассейн, расположенный почти у самой двери ее бунгало, а чуть подальше - спокойное, ленивое море, она научилась сначала чувствовать себя в воде спокойно, затем - получать удовольствие от погружения в воду и наконец полностью доверять себя воде. Ощущение физической свободы и безграничной радости, которое ей теперь приносило плавание, она раньше переживала только во время прогулок верхом. Ей нравилось чувствовать прикосновение теплых волн, с плеском окатывающих ее с головы до ног. В результате занятий плаванием и танцами движения ее стали грациозными и уверенными, а вместе с лишним весом, который она сбросила благодаря здоровой диете, она постепенно навсегда избавилась от последних следов неловкой, неуклюжей Стефани.
    Тара работала над собой и в уединении своего маленького бунгало. Она продолжала собирать вырезки с материалами о своем "происшествии", которые все еще продолжали появляться в печати под такими заголовками, как: "СМЕРТЬ БОГАТОЙ ЗОЛУШКИ ПО-ПРЕЖНЕМУ ОСТАЕТСЯ ТАЙНОЙ". Ее жажда мести ничуть не ослабела. Напротив, по мере выздоровления ее решимость отомстить становилась твердой и ясной, как алмаз. Однако теперь она использовала газеты и журналы, которые ежедневно доставлял ей утренний катер, для изучения новейших тенденций моды. "Женщина с новой внешностью должна полностью выглядеть по-новому", - радостно сказала она Лиззи. Поэтому она подолгу рассматривала фотографии с последними моделями одежды и рисовала эскизы, на которых примеряла к себе различные линии и расцветки в расчете на то время, когда придет пора покупать новую одежду. Впервые в жизни у нее появилась возможность заняться собой, что она теперь и делала с каждым днем все увереннее, полная желания наверстать все, что упустила в прошлые годы.

***

    Заседание правления "Харпер майнинг" проходило без особого успеха. Правда, значительного падения годовой прибыли не произошло. Разумеется, замечательной интуиции Стефани и ее делового чутья очень не хватало, однако убытки, вызванные ее отсутствием, были без труда компенсированы доходами многочисленных отделений могущественного концерна, созданного Максом Харпером. Беда была в другом.
    Билл Макмастер со своего места во главе огромного орехового стола посмотрел на источник проблем, как следует взял себя в руки и сделал еще одну попытку:
    - Хорошо, Грег. Возможно, мы недостаточно внимательно отнеслись к вашему предложению. Давайте выслушаем его еще раз.
    Грег бросил на него сердитый взгляд и презрительно оглядел сидевших за столом людей. Кучка бывших! Чертово старичье! Лицо его покраснело от ярости. Когда Стефани сделала его членом правления "Харпер майнинг", он решил, что это будет для него настоящей работой, а не просто синекурой. Жизнь доставляла ему возможность стать в будущем не просто стареющим отставным теннисистом, а чем-то более значительным. И он был готов обеими руками ухватиться за эту возможность. Он совершил то, что для него было огромным усилием, - всерьез занялся изучением всех многочисленных и разнообразных видов деятельности компании "Харпер майнинг", и хотя он так и не сумел разобраться в финансовой стороне дела, это его не остановило. "Пусть этим занимаются бухгалтеры, - решил он. - А он будет генератором идей". - Он и в самом деле был переполнен идеями. Каждую из них вежливо принимали и обсуждали люди в неброских костюмах, которые затем точно так же вежливо ее отклоняли. Аналогичная участь только что постигла самый последний замысел Грега.
    - Вы уже выслушали все, что вам нужно знать! - взорвался он. - Месторождения там только и ждут, чтобы их выкопали из земли. Никто другой за ними не охотится. Они могли бы стать нашими за какой-то пустяк. А вы тут сидите на своих задницах и ничего не делаете!
    - А вам не приходит в голову поинтересоваться, а почему наши конкуренты столь любезно дают нам полную возможность заняться этими месторождениями?
    Этот саркастический вопрос, заданный одним из сидевших за столом людей, выражал общее мнение участников заседания, явно настроенных против Грега.
    - Да, но технико-экономическое обоснование...
    - Да при чем тут технико-экономическое обоснование?! - не выдержал еще один член правления, - Скажи ему, Билл.
    - Уж не думаете ли вы, Грег, что мы до сих пор не уделяли этому никакого внимания? - начал Билл с мягкостью, которая сейчас никак не соответствовала его внутреннему состоянию. - Проблемы здесь не связаны ни с техникой, ни с транспортом, ни с издержками, ни с рабочей силой. Это - политическое минное поле, а транснациональные корпорации научились быть осторожными в таких случаях. Положение там настолько не стабильно, что в любой момент может произойти взрыв. А если осколки, которые останутся после такого взрыва, достанутся марксистскому правительству, то получится, что мы за свой счет создали для него горнодобывающую промышленность. Вы предлагаете нам поставить на карту капитал, оборудование и, самое главное, человеческие жизни ради какой-то авантюры...
    - А, идите вы ко всем чертям! - Грег поднялся и обвел всех сидящих за столом ненавидящим взглядом. - Ваша беда в том, что все вы - трупы от шеи и выше! Все вы вместе и хорошего плевка не стоите!
    И даже не оглянувшись, он вышел из зала заседаний.
    - Мэри, вычеркните, пожалуйста, последнее замечание из протокола, - невозмутимо произнес Билл. - Продолжим, господа.

***

    Некоторым и всей жизни не хватит на то, чтобы вдоволь насмотреться на волшебную красоту островов Большого Кораллового рифа и Кораллового моря. Впоследствии Тару не раз посещала мысль о том, что те несколько недель, которые она провела на острове после операций, набираясь сил и укрепляя в себе уверенность и решимость перед выходом в большой мир, были равнозначны для нее целой жизни. Впервые после своего приезда сюда она смогла в полной мере насладиться изумительной красотой высоких пальм, бело-золотистых пляжей и бесконечно сияющего доброго квинслендского солнца. Каждый день был для нее как сияющий, новенький подарок, и она проводила его, как ей вздумается, что могут себе позволить только по-настоящему счастливые люди.
    Вскоре она обнаружила, что во вновь обретенной ею радости жизни значительное место занимал некто Дэн Маршалл. Сама того не замечая, она привыкла каждый день высматривать его среди бунгало, прислушиваться к его шагам и ждать, когда на его лице появится эта особенная, неповторимая улыбка. Осознание всего пришло к ней безо всякого ощущения тревоги, потому что ее дружба с Дэном была столь же естественной, сердечной, непринужденной и ничего не требующей взамен, как и он сам. Он был прекрасным собеседником, а по окончании рабочего дня или в перерывах между операциями - к тому же и превосходным гидом по тропическому раю Орфея.
    Углубившись в беседу, они обследовали каждый уголок от отлогого берега на одном краю острова до такого же берега на другой его стороне. От прибрежной полосы раскидистых пальм они шли в глубь острова, к его сердцевине - скалистому обнажению, окруженному буйными зарослями сандаловых деревьев, ясеней, акаций и прочей растительности. На шоколадного цвета почве буйно росли древовидные папоротники, вековые мхи и пышные цветы. За их прогулкой яркими немигающими глазами наблюдали крошечные существа, воздух был наполнен ленивым, сонным жужжанием пчел, и вся природа, казалось, только и ждала, чтобы они насладились ее созерцанием.
    В такие минуты они походили на Адама и Еву до грехопадения. В спокойной и ясной атмосфере этого чистого зеленого острова Тара вновь обрела свою утраченную простодушность и веру в людей. Это был мир целомудрия. Дэн с удовольствием составлял ей компанию, отвлекаясь на время от тяжкого бремени ответственности за жизнь и благополучие других, которое он неизбежно должен был нести в силу своей профессии врача, и наслаждался их прогулками, как самый обычный человек. Однако при всем его мальчишеском энтузиазме, с которым он относился к возможности побыть рядом с ней, от нее ничего не требовалось взамен. Она чувствовала, что Дэн - один из тех редких людей, кто давно уже вырвал жало у змеи в своей душе, так что ей не было нужды опасаться ее укуса. Поэтому она могла без страха и безо всякой задней мысли наслаждаться великолепными видами и чудесными ощущениями, которые встречала на каждом шагу в этом райском саду.
    Главным их развлечением было подводное плавание, сначала в маске с трубкой, а затем и с аквалангом, которым Дэн предложил ей заняться, когда она достаточно осмелела в воде, в этой новой для себя стихии, такой теплой и манящей. Разве может человек, живущий в холодном краю, представить себе, какой красивой может быть вода, насквозь просвечиваемая ослепительным тропическим солнцем? Для Тары подводные прогулки с Дэном были не просто источником физического удовольствия: они доставили ей множество ярких ощущений и познакомили ее с совершенно новым миром. Под поверхностью воды ее восторженному взгляду открылись обитатели этой причудливой вселенной - бесконечно хрупкие морские существа, сверкающие, извивающиеся, стремительно проносящиеся вокруг. Одни походили на пятна удивительных расцветок, другие были чуть менее прозрачными, чем само море, и обнаружить их присутствие можно было только по теням, движущимся по песчаному дну. Тем не менее все они были живыми, энергичными, дерзкими и быстрыми: не успевал Дэн привлечь ее внимание к ослепительной вспышке серебристого цвета, как она уже исчезала, а на ее месте появлялась другая, третья... Обитатели этого странного, безмолвного мира деловито сновали туда и сюда, не удостаивая вниманием двух человеческих существ, медленно плывших среди них.
    За дневным отдыхом в море обычно следовала вечерняя трапеза на берегу, когда они жарили на решетке, а затем с аппетитом поглощали рыбу, которую удавалось поймать Дэну.
    - Не откажетесь поужинать со мной сегодня? - спрашивал он с веселой галантностью, неожиданно всплыв рядом с ней и показывая ей нанизанную на гарпун подводного ружья сочную рыбину.
    - Не откажусь ни за какие деньги, - моментально отвечала Тара.
    Затем они выходили на берег, и он разводил огонь и готовил рыбу, а она отправлялась за фруктами, пивом и приборами, складывала все это в сумку-холодильник и возвращалась на берег. Дэн любил готовить рыбу на решетке и делал это со вкусом и даже с некоторым щегольством. Однажды, когда ему особенно удалось приготовление такого ужина, Тара поинтересовалась:
    - А что, все хирурги - хорошие повара?
    Дэн рассмеялся:
    - Вовсе не обязательно. Великим поваром, таким, как я, можно только родиться, научиться этому невозможно.
    - А мне обязательно нужно научиться готовить.
    - Я думал, что все женщины умеют готовить. Как же тебе удалось этого избежать?
    Тара оцепенела. Как ей объяснить Дэну, что она всю жизнь была в положении "богатой бедняжки" и не научилась делать ничего из самых обычных вещей, потому что всегда было кому их сделать за нее? Дэн почувствовал ее смущение и переменил тему разговора.
    - Что ж, - сказал он осторожно, - если ты рискнешь заняться готовкой и тебе понадобится подопытный кролик, позвони мне. Я буду счастлив оказаться за столом, когда ты подашь свою первую яичницу с беконом.
    Впервые он намекнул на более глубокое чувство к ней, чем простая дружба. Ее этот намек рассердил, обрадовал и смутил. Еще никогда в жизни ей не приходилось флиртовать или сталкиваться с чьей-то попыткой пофлиртовать с ней. Она сидела, проглотив язык и злясь на себя.
    - Бог ты мой, - сказал Дэн, которому ее смущение явно доставляло удовольствие. - Не знал, что сорокалетние дамы умеют краснеть. А может быть, это просто отсвет огня?
    Тара не удержалась, чтобы не рассмеяться.
    Дэн между тем вытащил из своих рыболовных снастей морскую раковину в форме полумесяца, сияющую перламутром.
    - Подарок, - сказал он робко.
    - Прощальный подарок. - При ее упоминании о неминуемом расставании в их разговоре наступила неловкая пауза. - Она всегда будет напоминать мне об Орфее. И о тебе, Дэн.
    - Как же ты красива, - тихо сказал он.
    - Ты должен этим гордиться, - ответила она, не задумываясь. - Это ты меня сделал такой.
    - Эй! - Дэн явно опешил. - Твое лицо - всего лишь твое отражение. Ты и сейчас та же дама, которую я встретил несколько месяцев назад, и не вздумай об этом забывать.
    - Спасибо, Дэн. Я не забуду. Что ж, даме настала пора уезжать.
    - Как я бы хотел, чтобы ты доверяла мне настолько, чтобы могла сказать, от чего ты так бежишь.
    - Не надо, Дэн.
    - Скажи хотя бы, что тебе есть где остановиться и что у тебя достаточно денег, чтобы устроиться... Где ты собираешься устроиться? В Сиднее?
    Он явно сердился, и она тоже рассердилась:
    - У меня все будет в порядке. Я ведь уже большая. Меня уже можно выпускать одну!
    Дэн услышал предостережение в ее голосе и изменил курс.
    - Мне будет тебя не хватать, - сказал он горько. - Должно быть, ты теперь уже знаешь, что я отношусь к тебе... по-особенному.
    Тара глубоко вздохнула, чувствуя, как у нее заныло сердце.
    - Дэн, есть вещи, которые... которые я должна сделать одна. Прости меня, но я не могу больше ничего сказать. Даже тебе. Так что, пожалуйста, не надо больше вопросов. Хорошо?
    Так все и осталось до самого момента их расставания. Дэн сдержал свое обещание, хотя душа его испытывала муки из-за отсутствия ответов на вопросы о женщине, которую он любил с каждым днем все сильнее. Со смирением истинно любящего человека, для которого счастье любимой неизмеримо дороже его собственного, он задался целью сделать последние дни для Тары на острове по-настоящему прекрасными и вернуть ее в большой мир с полностью восстановленными душой и телом.
    Тара тем временем систематически закаляла свое сердце, чтобы не допустить его туда. После этого первого робкого проявления его любви она с тревогой почувствовала, как ее целеустремленность слабеет, а планы тускнеют под влиянием картин счастливой и радостной жизни, которая ожидает ее на острове. Чтобы укрепить свою решимость, она вновь обратилась к альбому с вырезками из газет и журналов. Альбом ее не подвел. Жестокий образ Грега уничтожил в ее душе первые ростки любви к Дэну. Наступило время, когда она не только почувствовала себя готовой к отъезду с Орфея, но и стала с нетерпением предвкушать тот момент, когда она сможет наконец отомстить.
    Дэн замечал происходящие в ней перемены, и на сердце у него с каждым днем становилось все тяжелее. И вот наконец он вышел проводить ее на причал, где был пришвартован катер, который должен был отвезти Т
ару в Таунсвилл. Тара уже с грустью попрощалась с Лиззи, храбро улыбнувшись ей сквозь слезы.
    - Помните, я говорила вам, что отсюда все уезжают с улыбкой? - пошутила Лиззи, сама готовая разреветься.
    Но сейчас и у Тары, и у Дэна глаза были сухими.
    - Вот и все, Тара, - сказал он. - Боишься?
    - Немного.
    - Тебе вовсе не обязательно уезжать...
    Это была его единственная попытка уговорить ее остаться, и она так и повисла в воздухе.
    - Обещай мне только...
    Тара вопросительно подняла брови.
    - Обещай, что, если тебе понадобится что-нибудь - все что угодно, - ты позвонишь.
    - У меня все будет хорошо.
    "И я не позвоню, - подумала она. - Я докажу, что могу и сама справиться со своими делами. Сама, Дэн, неужели ты не понимаешь? Я всю жизнь опиралась на мужчин, А теперь я взрослею". Вслух же она сказала только:
    - Что ж, прощай.
    - Удачи тебе, Тара.
    Он мягко взял ее за подбородок, чтобы в первый и последний раз поцеловать ее. Губы ее были холодными Не говоря больше ни слова, она повернулась и спустилась с причала на катер. Она не сделала ни единого жеста в ответ на его прощальные слова. Но, бесстрастно и неподвижно стоя на палубе катера, она не отрывала глаз от одинокой высокой фигуры на причале до тех пор, пока та совсем не скрылась из виду.

Глава восьмая

    "Природа сотворила в Сиднее один из красивейших заливов в мире. И вот уже двести лет, - мрачно думал Билл Макмастер, - люди сбрасывают в него отходы". - Он стоял у окна в своем угловом кабинете на верхнем этаже "Харпер майнинг", глядя на мост. Там внизу, далеко, куда хватало глаз, убегала прибрежная полоса. Он пришел на работу рано, когда рабочие еще были заняты своей повседневной рутиной, вытаскивая из воды тонны мусора, который сиднейцы исправно сбрасывают в воды залива.
    "Может, нанять кого-нибудь из этих ребят, - сердито подумал Билл, - по крайней мере, они бы здесь все вылизали".
    На столе включился селектор. Билл раздраженно откликнулся:
    - Ну, что там?
    - Извините, сэр, я просто хотела сказать, что Грег Марсден все еще здесь. Уже больше получаса...
    - Знаю, знаю. Ладно, проводите его ко мне. Облаченный в легкий, безукоризненно подобранный костюм, светлую рубашку и галстук бледно-лимонного цвета, Грег, видно, решил не тратить времени на церемонии.
    - Вот уж не ожидал вас сегодня, Грег, - мягко заговорил Билл. - Чем можем быть полезны?
    Но Грег резко оборвал его.
    - Я целую неделю пытался до вас дозвониться.
    - Да, знаю. Но я редко бывал здесь. В это время года всегда много дел. Может, все же присядете?
    Грег опустился в кресло, но все еще едва сдерживал раздражение. Он уставился на Билла ледяным взглядом.
    - Стефани не вчера погибла, Билл. Когда это произошло, пресса подняла страшный шум, казалось, что наступил конец света. А сейчас все затихло, и можно подумать, что Стефани Харпер и не существовало вовсе.
    "Куда это он клонит?" - раздраженно подумал Билл. А вслух сказал:
    - Никто ее не забыл.
    - Да уж по крайней мере не я. - Слова прозвучали на редкость фальшиво, но Билл сдержался и молча ждал продолжения.
    - Видите ли, Билл, мне трудно поверить, что три отдельных расследования - два неофициальных и одно, проводившееся с самого начала вашей компанией, - не дали никаких результатов - тело так и не нашли.
    "Ах вот оно что", - подумал Билл с нарастающей яростью.
    - Хоть что-нибудь. Скелет. Останки.
    - Уверяю вас, - ровно произнес Билл, - было сделано все возможное.
    - Ну так мне этого недостаточно.
    - Ах вот как.
    - Вы что, всерьез хотите мне сказать, - Грег гнул свое, - что эта гигантская организация со всеми своими возможностями, организация, которая ведет успешную разведку урана, золота, железной руды, нефти, не в состоянии найти какие-то паршивые кости?
    Тут Билл не выдержал.
    - Ах ты, вонючий лицемер, - заорал он. - Ведь тебе только затем и нужно юридическое подтверждение смерти Стефани, чтобы наложить лапы на ее деньги. А я - я любил Стефани Харпер! Она была мне, как дочь. - Он немного помолчал и продолжал уже более спокойно. - Печально, что вы так и не удосужились узнать ее получше. Тогда бы вам многое было понятнее. Она не была само совершенство, но это была добрая девушка, и люди не были ей безразличны. Она отдавала, и отдавала щедро, и единственное, чего ожидала взамен, чтобы судили ее по поступкам, а не по происхождению. Она делала все, что было в ее силах, - а это лучшая эпитафия для любого.
    - Я не собирался...
    - Помолчите-ка и выслушайте до конца. Да, мне очень хотелось бы похоронить Стефани Харпер по-человечески. И все-таки я рад, что тело ее не нашлось. - Он нападал на Грега, но и сам выглядел не столь уж уверенно. - И знаете почему? Потому что я хочу, чтобы на протяжении ближайших семи лет вы бы не знали ни минуты покоя. После этого, верно, вы по закону получите часть одного из самых больших состояний в Австралии. Но - есть одно "но", сынок, о котором тебе неизвестно, потому никто не предполагал, что все так может обернуться.
    Грег насторожился. Это еще что такое? Ему с трудом удалось подавить противное чувство страха, которое острой болью отозвалось в животе. Ведь все так точно продумано... разве нет?
    - Следует сказать вам, - Билла явно начал развлекать этот разговор, - что накануне вашей женитьбы я убедил Стефани добавить один пункт в ее завещание. В случае, если она умрет раньше вас, а вы вновь женитесь, вы теряете право на наследство.
    В комнате повисла напряженная тишина. Грег сидел в кресле, не говоря ни слова и отказываясь поверить в услышанное. Билл, разрядившись, откинулся на спинку стула.
    - Вот, стало быть, так. А пока вам стоит начать подыскивать работу. Не думаю, что та... тот ценный вклад, который вы внесли в деятельность компании, помешает нам отказаться от ваших услуг как одного из директоров, если найдется достойная замена. И возможно, работа с целью добыть средства к существованию покажется вам приятной переменой в жизни.
    Подняв голову, Грег ненавидяще посмотрел на Билла, который точно знал, что противник, будь у него малейшая возможность, без колебаний прикончил бы его. Неожиданно Грег вскочил со стула с проворством пантеры, и впервые в жизни Билл почувствовал, как на него накатила волна физического страха. Затем, так и не сказав ни слова, Грег вылетел из комнаты.
    Билл не мог унять какую-то странную дрожь. Но в то же время он чувствовал, что избавился от ноши. "Да, наши дела еще не закончены, мистер Марсден, - сказал он самому себе. - Но ждать осталось недолго".

***

    Жизнь в сиднейском аэропорте Мэскот не замирает ни на минуту. Но особенно напряженной она становится по утрам в будние дни. Для женщины, которая недели и месяцы провела вдали от цивилизации, в мягкой тишине Орфеева острова, мощный напор и суета человеческого муравейника оказались настоящим ударом. Наполовину смущенная, наполовину напуганная, она кое-как протолкалась к главному входу.
    - Такси?
    Не задумываясь, Тара с облегчением устроилась на заднем сиденье потрепанного седана.
    - Куда ехать? - Они уже двигались в сторону города, а она все еще ничего не могла сказать таксисту.
    - Ну... - У Тары не было никаких определенных планов, она предпочитала, чтобы события разворачивались своим чередом. - Мне надо где-нибудь остановиться. Подешевле. Я не знаю... не знаю этих районов Сиднея. Может, подскажете?
    Когда такси остановилось в том районе города, который называют обычно Роке, Тара впервые почувствовала, что такое бедность. Унылый, замусоренный квартал в обширной тени моста предлагал только то, что мог предложить - дешевые пансионаты со всем их содержимым. И все же Тара чувствовала, что попала, куда нужно. После продолжительного и дорогостоящего пребывания на Орфеевом острове она изрядно поиздержалась. Но даже если бы у нее все еще был мешок денег, она ни за что не остановилась бы в отеле " Риджент". Он был для Стефани Харпер. А Таре Уэллс следует жить по средствам.
    Мучаясь с чемоданом и обливаясь потом в липкой полуденной духоте, Стефани добралась до частной гостиницы в угловом доме, выходившем фасадом на шоссейную дорогу. За пыльным окном Тара заметила бармена, подававшего напитки шумной клиентуре - исключительно мужчинам. Тара посмотрела на месиво мужских тел в майках, неаппетитные животы, раздувшиеся от пива, глаза, обращенные в ее сторону, и сердце у нее упало. Но тут ее заметил бармен и кивнул, чтобы она вошла через боковую дверь.
    - Вам комнату, милочка? - спросил он без предисловий.
    - Вот именно.
    - Пятьдесят долларов в неделю...
    - Хорошо.
    - ... с уплатой за месяц вперед и сто долларов залога...
    - Залога? - Тара была поражена. Ей и слышать про такое не приходилось.
    - Да, знаете ли, хозяевам в наши времена приходится быть поосторожнее... - Маленький, средних лет мужчина с редеющими песочного цвета волосами, казалось, был воплощенная осторожность. - Раньше я верил людям - жили в долг, - а потом раз, и их нет.
    - Но мне просто нечем платить залог, да и вперед слишком много...
    - Таков уж тут порядок. А там сами решайте.
    - Что ж, придется отказаться. Я приехала в Сидней всего с четырьмя сотнями долларов в кармане, и еще надо кое-что купить, к тому же я целый день ничего не ела, и работы тоже пока нет. Извините, что я отняла у вас время. - Она повернулась к выходу.
    - Эй, подождите-ка. О залоге я мог бы и забыть.
    - А как насчет аванса за две недели? Хозяин заколебался.
    - Ладно. Пусть будет две недели. Но только сразу.
    Тара улыбнулась. Право, она может нравиться людям, если только захочет. Это уж точно, подумала она, довольная собой. Наверное, и с работой проблем не будет.
    - Хотите посмотреть комнату? Сюда. - Он взял чемодан и двинулся вперед, болтая без умолку.
    - Это добрый старый трактир. Настоящий обломок нашей истории. Построен в 1915 году. Там внизу, в баре, полно фотографий, посмотрите, если интересно.
    По темной лестнице они поднялись на узкую площадку. Он толкнул дверь. В дальнем конце было окно, а вся комната лежала в густой тени моста. Вид у комнаты был тот еще - грязь, запустение и почти никакой мебели. За рваной дерюгой скрывалась пыльная кухонька. Тара с трудом подавила вздох разочарования.
    От хозяина не укрылась ее реакция.
    - Буду с вами откровенен, - извиняющимся гоном заговорил он, - эта комната пустует многие месяцы, и я совсем забросил ее. Рассчитывал на жильца попроще, ну, вы понимаете, что я имею в виду. Но в наше время уж очень рискуешь нарваться на какого-нибудь наркомана или бандюгу. А с полицией мне вовсе не хочется иметь неприятностей.
    Он помолчал и внимательно посмотрел на нее.
    - Ну а вы девушка славная, и я мог бы помочь... прибраться. Между прочим, меня зовут Сэнди. Я живу прямо над вами, под крышей, и свободное время у меня бывает. Я теперь сам себе хозяин. В конце прошлого года у меня умер друг - от рака, - мы двадцать семь лет работали вместе...
    Голос его прервался. Тара порывисто схватила его за руку, потом подошла к окну.
    - По крайней мере залив виден! - сказала она.

***

    Остановившись посреди холла в доме на Хантерс-Хилл, Филип Стюарт внимательно проверил паспорт, билеты, пересчитал деньги. Тщательно упакованный багаж был около двери, а пальто висело рядом на стуле. Он взглянул на часы и вошел в гостиную.
    Джилли смотрела телевизор. Рядом стоял привычный с некоторых пор бокал виски. Посреди большой комнаты она выглядела какой-то потерянной. На полу, прямо у ног, стоял телефон, и Филип подумал, что она ждет звонка, каковой, впрочем, решил он, последует только, когда он уедет в аэропорт. Джилли не выказывала никакого интереса к его предстоящему отъезду. Но ясно было, что и происходящее на экране ее не интересовало.
    "Джилли, Джилли, - подумал он, - к чему же мы пришли?"
    Тем не менее он совершил весь обряд, положенный члену добропорядочной семьи.
    - Так не забудешь, Джилли? Во вторник?
    - Во вторник? Что во вторник?
    - Придет мастер проверить, как работает насос в бассейне. Потом еще эти страховочные дела - запомнишь?
    - Запомню.
    На этом разговор мужа с женой закончился. Раньше, отправляясь по делам, Филип спрашивал: "Ну а ты что собираешься делать, пока меня не будет? " Но теперь он не отваживался задавать такой вопрос, потому что знал ответ. По множеству мельчайших, но безошибочных примет он догадывался, что у Джилли очередной роман, И по тому, как безнадежно она в нем застряла, как была постоянно напряжена, впадая то и дело в глубокую меланхолию, - ибо он знал, о ком идет речь, - он догадывался, что ей плохо. И помочь ей он ничем не мог.
    Раньше Филип не просто терпел ее измены. Любил ее, сильно любил, и потому помогал ей выбраться из очередной истории и был, как нянька, после того как история завершалась. Не так уж много было этих историй, и не так уж серьезны они были и унизительны, чтобы бросить тень на его достоинство, и он даже испытывал некое грустное мужское удовлетворение от того, что всякий раз Джилли возвращалась к нему. Но все изменилось после того, как Джилли вернулась из Эдема и сказала, что умерла Стефани. Он не знал, да и не хотел знать, что там именно произошло, но чисто интуитивно он ощущал, что на сей раз она пересекла какую-то черту. Это был конец. В результате он оказался, ясно отдавая себе в том отчет, в странном положении человека, который оплакивает утрату жены, продолжая с ней в то же время жить в одном доме. Боль его была настоящей, а повседневное присутствие Джилли напоминало о потере. Но время траура подходило к концу, и он уже был готов сменить одеяние. Отчасти для этого требовалось установить физическую дистанцию. Он чаще и чаще бывал в Нью-Йорке, а оставаясь в Сиднее, предпочитал обедать и даже ночевать в клубе, как можно реже наведываясь в пустой дом. Но, главным образом, он постепенно расширял эмоциональную трещину между собою и Джилли, так чтобы заделать ее было нельзя. Когда подойдет время расставания, получится, что брак распался просто потому, что оказался на голодном пайке.
    Филип все еще достаточно был прежним Филипом, чтобы понимать, что ему не следует делать первого шага к разрыву. Как эмоциональная реальность их брак распался. Но он все еще играл немаловажную роль как прибежище для Джилли. В конце концов, куда ей деться, если они разведутся? Как жить? Повседневными заботами она никогда себя не обременяла. Выгнать ее означало бы то же самое, что потребовать от инвалида вдруг подняться с коляски и пойти своими ногами. А Джилли в этой жизни была и впрямь, как настоящий инвалид. Может, поэтому она так и зависит от Марсдена, подумал он, только мне тут нечем ей помочь.
    Снаружи раздался сигнал такси, которое повезет его в аэропорт.
    - Ладно, Джилли, пока, - сказал он, пересек холл, поднял сумки, открыл дверь и, не дожидаясь ответа, вышел.
    Джилли вряд ли даже заметила, что его уже нет, хотя другие шаги, голос другого мужчины она улавливает с чуткостью летучей мыши. Но сейчас улавливать было нечего - всю ночь она просидела около телефона, который ни разу не зазвонил.

***

    Той же самой ночью, в обшарпанной гостинице, Тара сидела на жесткой узкой кровати и изо всех сил сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Подходил к концу совсем не замечательный день. Возвращение в Сидней, в тот город, который всегда был "ее" городом, только в новом обличье и с весьма неопределенными видами на будущее, было настоящим приключением. В памяти сохранилось все, и радостное, и горькое. Она чувствовала связь с родными местами, но всячески противилась соблазну вернуться - оттого и выбрала Рокс, а не старые знакомые пенаты. Но было нелегко.
    Даже простейшие, рутинные вещи требовали огромного напряжения сил. Будучи владелицей двух огромных домов, за которыми присматривали другие, она никогда не бывала в супермаркете. Купить себе что-нибудь на прожитие в течение ближайших нескольких дней было сущим испытанием, и неприветливая нетерпеливая кассирша вовсе не облегчила его.
    Но худшее было впереди. Войдя с покупками в кухню, она заметила, что по столу что-то бегает. К своему ужасу, она обнаружила, что едва не поставила сумку как раз на то место, где вроде расположилось целое семейство тараканов. Она так и отпрянула, но тут ее выручила злость - она резким движением смахнула насекомых на пол, решив попутно, что в следующий раз в список покупок надо первым делом внести порошок против тараканов. Доконало ее то, что она опрокинула коробку с молоком. Пакеты были открыты, и молоко залило всю кухню. В полном изнеможении она опустилась на кровать и едва не разрыдалась во весь голос.
    Но тут ее взгляд упал на целую кучу разных кухонных принадлежностей, которые она, войдя в комнату, не заметила. Сэнди не обманул, обещая помощь, и притащил моющие и дезинфицирующие средства, щетку, кастрюлю и швабру. Она - прямо набросилась на все это Мыть полы - этого Стефани Харпер то же никогда не приходилось. Но Тара Уэллс принялась за дело со всей энергией и уснула этой ночью сном человека, который хорошо и не без пользы потрудился.
    С течением времени жизнь Тары в гостинице все более приходила в норму. Вычищенная и выскобленная комната приобрела куда более жилой вид. Сэнди принес новые занавески для окон и кухонного проема и еще много чего, так что все стало выглядеть по-домашнему и уюта прибавилось. Но главное - нашелся некто, сделавший комнату по-настоящему домом, некто, к кому можно было возвращаться домой.
    Он привлек внимание в первое же утро, когда она вынесла мусор в баки на задний двор гостиницы. Тара услышала слабое "мяу" и, глянув на землю, увидела котенка, прижавшегося к одному из баков. Подняв его, она почувствовала, как он весь дрожит у нее в руках.
    - Ах ты, бедняжка, - мягко сказала она. - Потерялся? Да ты же, видно, бездомный и, должно быть, не ел, бог знает сколько времени.
    Котенок доверчиво прижался к ней и сидел на руках неподвижно.
    - Хочешь перекусить? - продолжала она. - Пойдем, милый.
    Она пошла наверх и по тому, с какой жадностью набросился он на еду, а также по замурзанному виду поняла, что не ошиблась в своих предположениях: котенок был бездомный.
    - Но все это в прошлом. Теперь ты мой, и зовут тебя - Макс! - Она усмехнулась: не дико ли называть этот дрожащий комочек именем магната-промышленника, ее отца? И только тут она поняла, что раньше никогда не осмелилась бы посмеяться над этим человеком. - Похоже, я прихожу в себя, - решила она. Тара соорудила Максу постель из старых газет и накормила его до отвала; ублаженный, он заснул у нее на коленях, довольно урча. Ясно, что это не просто котенок. Это амулет, хоть и абсолютно черного цвета. Этот беззащитный комок, этот объект забот - ясное подтверждение того, что началась новая жизнь.
    - О, Макси, - вздохнула она. - Как хорошо, что мы нашли друг друга. Никто не знает, как мне нужен был собеседник.

***

    В общем, Грег был равнодушен к бильярду. Человеку, привыкшему к смешам, укороткам и подкрученным ударам тенниса высшего класса, решительно не хватало в бильярде динамики. Но в особняке Харперов был отличный, красного дерева, обитый серо-синим сукном бильярдный стол профессиональных размеров. К тому же сама бильярдная была обставлена наилучшим образом. Так что, когда появлялся подходящий партнер, и игра шла по крупной, Грег был не прочь сыграть несколько партий.
    К тому же ему надо было отвлечься. Все оборачивалось не так, как он рассчитывал. Даже сейчас, много месяцев спустя после того, что случилось, Грегу никак не удавалось ввести жизнь в нормальную колею. Он постоянно оказывался в неопределенном положении: не женат и не свободен, не партнер Стефани и не наследник ее. Так что, хотя он и получал, благодаря сделкам, ею заключенным, приличный доход, самому ему не удавалось заработать ни гроша, и к поместью он не мог и приблизиться. Он был в дурацком положении человека, у которого связаны руки.
    Точно так же, хотя Грега начали раздражать неудобства холостяцкой жизни, он твердо решил не залезать слишком глубоко в эту историю с чересчур доступной Джилли Стюарт. Он выбрался из одной матримониальной петли вовсе не затем, чтобы залезать в другую. Как женщина Джилли его вполне устраивала - в постели она была настоящий кудесник, и стоило лишь подумать о ней, как его охватывало неудержимое желание. Словом, его вполне устроил бы добропорядочный стабильный роман. Но после возвращения из Эдема Джилли стала слишком навязчива: "Когда снова увидимся?", "Почему не позвонил?", "О, Грег, мне этого мало!". Похоже, Джилли не могла взять в толк, что это он командует парадом, а не она. Потому он нарочно держал ее на расстоянии, выказывал холодность, делал вид, что страшно занят. И в то же время он вовсе не хотел терять ее. Приходилось держать ее крепкой хваткой, чтобы быть уверенным, что их невысказанная тайна никогда не выйдет наружу. Потому он встречался с ней ровно столько, сколько было нужно, чтобы удержать ее на коротком поводке, никогда не давая ей испытать полную удовлетворенность.
    Грег заморочил Джилли голову, будто он страшно занят делами, связанными с поместьем Стефани, заботами об особняке и еще бог знает о чем. На самом деле он весь день не знал, куда себя деть. Он не мог вернуться к холостяцкой жизни - роль гуляки и распутника никак не совпадала с ролью безутешного вдовца, которую он для себя выбрал. С компанией "Харпер" у него теперь не было ничего общего - слишком ясно и определенно дали понять, что для тамошнего начальства он теперь "персона нон грата". А Мейти, мажордом сиднейского особняка Харперов с незапамятных времен, был бы оскорблен до глубины души при одной лишь мысли о том, что хозяин захочет уделить хоть толику внимания домашним заботам. Это он всю свою жизнь следил за порядком и поддерживал его на таком уровне, что казалось, будто дом живет сам по себе.
    В этот полдень едва ли не просто от скуки Грег отправился в теннисный клуб и сыграл несколько партий. Он давно не тренировался и вышел из формы, но всегда найдутся люди, которые будут счастливы перекинуться мячом со знаменитым чемпионом. Он посмотрел, как Лу Джексон, его шафер, которого Грег не видел с самой свадьбы, легко расправился со своим партнером в тренировочной игре, и снова испытал неудержимый порыв к борьбе. А, ладно, в этих крысиных гонках он больше не участвует. После игры он пригласил Лу выпить кружку пива.
    - Как поживаешь, Грег? - в такой форме Лу выразил участие.
    - Да так, по-разному.
    - Хорошо, что ты опять с нами.
    - Да, знаешь ли, с ума можно сойти, когда все в одиночку да в одиночку, - Грег отпил пива.
    - Выходит, будешь снова играть?
    - Нет, приятель, ни за что. Куда мне тягаться с вами, молодежью.
    Лу решил было пошутить, что специально для Грега можно учредить гериатрический кубок вызова, но почел за благо не дразнить гусей и дипломатично выбрал среднюю линию.
    - Тогда чем ты собираешься заняться? Грег попытался ответить легко и небрежно:
    - Придется найти другие развлечения.
    - А вот, кстати... - как дипломат Лу все же был не слишком силен. Он многозначительно поднял брови и кивнул в сторону двери.
    Грег проследил за его взглядом. На пороге стояла юная француженка, которая разделила с Грегом его последнюю перед свадьбой холостяцкую ночь. Как любительница тенниса, она всегда отслеживала ведущих игроков: успех воспламенял ее. Она приударяла за Грегом, но точно так же - за любым победителем. Взглянув на ухмыляющееся лицо Лу, Грег подумал, что и с ним она тоже спала. Эта мысль странным образом возбудила его. К тому же он уже несколько дней не был в Хантерс-Хилле.
    Тем не менее он притворился равнодушным и повернулся к бару. Не стоит посвящать Лу в свои мысли. Он знал, что эта шлюшка так или иначе скоро будет с ним, и уже прикидывал, как заполучить ее на ночь: он уедет как бы один, а она потом подъедет к дому Харперов на такси, когда обслуга уже отправится восвояси. Большое дело. С ним всякий справится, а уж Грег Марсден - тем более.
    Вот так и получилось, что этим вечером Грег затеял игру на бильярде со своей гостьей-француженкой. Когда она появилась, охлажденная бутылка шампанского уже была открыта, свет в гостиной приглушен и из стереопроигрывателя доносились мягкие звуки музыки. При желании Грег умел быть романтичным. Но у его посетительницы были иные планы. Ее предложение поразвлечься в домашней обстановке застало его врасплох.
    - Партия в бильярд на раздевание? Что-то новенькое.
    Она обнажила в улыбке зубы:
    - Я научу тебя.
    - Но я не знаю правил.
    - Покажу.
    Ее манеры маленькой хозяйки немало позабавили Грега; он прошел в бильярдную и, повинуясь ее указаниям, расставил шары.
    - Это очень просто. Как только ты забиваешь шар, я что-нибудь с себя снимаю. Я забиваю шар...
    Дальше Грегу объяснять было не нужно. О дальнейшем он сам позаботится, и, должно быть, это будет забавно. Прежде всего он внимательно разглядел, во что она была одета. На ней были белая рубаха, красный шарф, узкие красные брюки, сережки и туфли на высоком каблуке. И похоже, никакого лифчика. Он ухмыльнулся, тщательно поставил белый шар на точку, вынул из стойки два кия, помелил и передал один девушке.
    - Ну что ж, - сказал он, - начнем?
    Ее класс, а может удача, поначалу удивил его. Он оказался без башмаков, часов и рубашки и только тогда добрался до ее шарфа и сережек. Решив во что бы то ни стало заставить ее снять брюки до него, Грег взялся за дело как следует и загнал красного в лузу.
    - Так, - скомандовал он, - рубаху!
    Под его взглядом она медленно расстегнула пуговицы. Насчет лифчика он оказался прав. Она уронила рубаху на пол и стала прямо перед ним. Груди у нее были маленькие, твердые, четко очерченные, и он хорошо помнил их шелковистость. Соски были темные и большие, немного приподнятые, они почти упирались ему в грудь. Он потянулся к ним. Девица отпрянула и довольно нагло заявила: "Не трогать! Это не по правилам".
    Она наклонилась, чтобы произвести свой удар, и груди ее заколебались, как спелые груши. В середине стола образовался островок света, в котором мерцала ее кожа. Вся остальная часть комнаты была во тьме. Он почувствовал, как нарастает желание. Грег не терпеливо ожидал, когда она в очередной раз промахнется, а затем целой серией ударов уложил все оставшиеся шары в лузы. Тяжело дыша, он повернулся к ней. Она насмешливо улыбнулась.
    - Ты жулишь!
    Не говоря ни слова, он поднял ее на стол и стянул ярко-красные брюки. Затем плюхнулся рядом, тут же взял ее и почти сразу кончил. Потом он извинился за это ребяческое поведение. Но ее он заставил полностью расплатиться за то, что он счел недостатком уважения к собственной персоне. В этих играх они провели немало времени, и правила здесь были другие, чем на бильярде.

***

    Приведя в порядок свою комнату в гостинице, Тара была готова приступить к выполнению плана, который вернул ее не только в Сидней, но и к жизни. В деталях она его не продумала. Но двойная цель была так же ясна и определенна, как в тот момент, когда она впервые ее себе поставила, - выяснить истину и затем - отомстить. Теперь впервые она чувствовала себя хорошо, вполне в форме и готовой к действию. Но перед этим следовало заняться еще одним жизненно важным делом.
    Родители обычно не любят школьные матчи по футболу. А когда большинство ребят учатся в школах с пансионом, пап и мам совсем не приходится ожидать на играх. В ближайшую субботу одна из таких игр проходила на площадке самой старой и самой престижной мужской школы Сиднея, и Деннис Харпер был не единственным, кто обратил внимание на высокую стройную женщину, которая, болтаясь по ту сторону ворот, то и дело щелкала аппаратом. Но именно ему удалось лучше других рассмотреть ее, когда мяч, сильно пущенный кем-то из его партнеров, улетел далеко за пределы поля и упал почти у ее ног. Его приближение оказало на нее гипнотическое воздействие; когда он подбегал, она поедала его взглядом, а потом резко повернулась, словно охваченная - чем? Смущением? Деннис заметил, что у нее доброе лицо, а больше, пожалуй, ничего не заметил. В конце концов, игра была в самом разгаре, так что он послал мяч назад, в поле, а сам вернулся и на протяжении всей недели даже не вспоминал о незнакомке.
    Впрочем, в следующую субботу он было заговорил о ней с Сарой. Но та не выказала никакого интереса и даже посмеялась над ним, так что Деннис выкинул все это из головы. В отличие от Денниса, Сара не обратила внимания на женщину в третьем ряду, которая пришла на школьный концерт и делала снимок за снимком, когда она играла фортепьянную пьесу. Она думала лишь о том, как бы справиться с трудным местом, и ей было не до публики. Точно так же Сара не услышала, как сильно и горделиво захлопали в ладоши в третьем ряду, и не заметила устремленные на нее блестящие глаза, когда вышла кланяться.
    Этой ночью, когда во тьме блеснул луч робкой радости, Тара, прислонившись к подоконнику и поглаживая Макси, вспоминала события дня.
    - О, Макси, - тихо всхлипнула она, - прошло всего несколько месяцев, а они так выросли. Видел бы ты, как вытянулся Деннис. А моя маленькая принцесса. Она такая красивая. И во всей этой чертовски трудной вещи она взяла только три фальшивые ноты!

***

    Джейсон Пибблз был очень разборчив в выпивке. Ничего крепкого, только сухое вино или шампанское, когда удавалось достать, или разнообразные золотистые ликеры. Сегодняшний день заслуживал быть отмеченным доброй порцией лучшей выпивки - Тара появилась на обложке "Bora". Для статьи об осенних модах была выбрана фотография, сделанная на изнурительных, но исключительно удачных съемках в центре города; Джоанна выполнила задание, которая Тара сформулировала в первой же фразе беседы со своим агентом.
    Праздничный вечер, который устроили в мастерской Джейсона, был в полном разгаре; Джоанна и Тара, упиваясь победой, листали страницы сигнального экземпляра журнала. Джоанна победно провозгласила тост:
    - Леди и джентльмены, вот, прямо из типографии свеженький оттиск - представляю вам Тару, новую очаровательную королеву мира моды!
    - Ну что ж, меня она очаровывает, - сказал Джейсон, подходя к Таре сзади и обнимая ее за талию. - Да и ты сама знаешь это, верно? Я впрямь нахожу тебя очаровательной. Да!
    - А нам-то что за дело до этого, верно, Тара?
    - Ну что ж, - Джейсон нацепил маску маленького обиженного ребенка. - Тогда вот мой тост - за жемчужину месяца!
    - А теперь за нас! - Джоанна не могла сдержать радости.
    - За нас! - охотно откликнулась Тара, чокаясь с Джоанной.
    - За нас? - Джейсон не мог поверить ушам. - А не за Джейсона Пибблза, несравненного созидателя "звезд"?
    - Огромное тебе спасибо, жуткий ты гномик!
    Тара поспешила пролить бальзам на рану.
    - За вас обоих, - спокойно и серьезно сказала она. - Огромное вам обоим спасибо. За все.
    - Шесть месяцев, почти день в день, - Джоанна снова принялась изучать обложку. - И нате вам. Неплохо.
    - Неплохо? - Джейсон, как всегда, подначивал ее.
    - Ладно, ладно, фан-тас-тично, черт бы тебя побрал!
    Джейсон повернулся к Таре.

     - Ну а теперь, дорогая, каково тебе среди красавиц? От имени местных жрецов - добро пожаловать в элиту.
    Тара расхохоталась:
    - Фу-ты ну-ты.
    - Та-та-та, - лицо Джейсона выразило неодобрение. - Местные жрецы не говорят "фу-ты ну-ты". Звучит слишком по-деревенски. Твой словарь должен быть городским, изысканным. Надо бы научиться парочке славных ругательств и.
    - Джейсон! - Джоанна резко оборвала его. - Я не позволю тебе портить мою лучшую манекенщицу.
    - Извини, мамочка, - в голосе Джейсона не звучало и нотки покаяния. - Я совсем забыл, что в твои времена прикрывали ножки рояля, чтобы сберечь невинность юных дев.
    Джоанна подняла бокал с шампанским, наклонив его под критическим углом.
    - Что, на голову тебе вылить? Или на колени? На нос? По твоему выбору.
    Джейсон печально покачал головой: "А ведь с нее и впрямь станется".
    Тара широко улыбнулась, явно наслаждаясь этой игрой и сильным чувством товарищества, которое она испытывала в этом обществе.
    - Все это только благодаря вам, - искренне сказала она. - Это вы меня всему научили. Ведь мне пришлось начинать с азов.
    Джоанна с симпатией посмотрела на нее.
    - В тот день, когда ты вошла ко мне в кабинет, я сразу поняла, что в тебе что-то есть - что-то загадочное, неопределимое. Но что бы это ни было, ты ни на кого не похожа.
    - Точно, - с энтузиазмом подхватил Джейсон. - Сфинкс! Без возраста - зрелость и мудрость на фоне молодости. Это замечательный коктейль. И оглянуться не успеешь, как за тобой все волочиться станут.
    - Я видела твои замечания на полях договора с телевидением, - продолжала Джоанна. - Знаешь, это просто поразительно. Я хочу сказать, ты обратила внимание на все то, что и мне пришло в голову. Как это ты научилась так разбираться в контрактах?
    Тара уклончиво улыбнулась:
    - Наверное, просто интуиция.
    - Так или иначе, если когда-нибудь тебе надоест быть манекенщицей, работа в конторе всегда найдется.
    - В конторе? - с ужасом переспросил Джейсон. - Полно тебе, мамочка, она едва вылупилась на свет Божий. Господи, твоя воля! И тебя еще считают лучшим агентом в Сиднее? - Он прижался к Таре и погладил ее по коленке. - Забудь про старушку-мамочку и пошли ко мне, крошка, - я буду твоим Пигмалионом, твоим агентом, твоим демоном-любовником, да кем хочешь - есть предложения?

Глава одиннадцатая

    Был конец длинного изнурительного дня. В гримерной Тара критически посмотрела на себя в зеркало и отметила предательские признаки усталости. "Сегодня раньше в постельку, дорогая, - сказала она себе удовлетворенно. - Сразу, как только вернешься домой, легкий ужин, хорошую книгу в руку - и на боковую". Она подняла сумку, бросила вокруг последний взгляд, не забыла ли чего, выключила свет и вышла в тихую, просторную студию Джейсона.
    Тара чувствовала усталость, но была довольна собой. После веселого утра, когда они праздновали ее успех, она приготовилась к обычной дневной съемке. Джейсон, однако же, был все еще под парами - не пьян, но явно в некоторой экзальтации. Она стояла на пороге и с симпатией следила за тем, как он, не замечая ее, двигается по студии, выключая мощные осветительные лампы и приводя все вокруг в порядок. Он подошел к велосипеду с моторчиком, который во время съемок служил штативом, и задумчиво взобрался на седло, не выпуская из рук бокала с шампанским.
    Тара подошла и встала прямо напротив него.
    - А, сфинкс, добрый день, - весело воскликнул он. - Послушай, я теперь знаю твое лицо почти так же, как свое собственное, и все же что-то главное от меня ускользает. В мягком и рассеянном освещении ты выглядишь двадцатилетней. Но при ярком солнце... тридцать пять? двадцать девять?
    Тара стояла не двигаясь.
    - Молчишь, да? Ну да, конечно, ты же сфинкс. Вечная женская красота, которая уносит свою тайну в бессмертие. Вот и она, эта девица с картины Леонардо, на протяжении столетий держит карты рубашками наружу - вроде тебя.
    Теперь он смотрел ей прямо в глаза. Тара встретила его взгляд и была смущена его глубиной.
    - Что я знаю о тебе? Да ничего. Мне кажется, я знаю тебя целую вечность, а на самом деле знаю только твои глаза и потрясающую улыбку. Ты для меня загадка, Тара Уэллс, и, похоже, это занимает меня все больше и больше.
    В смысле того, что Джейсон имел в виду, ошибиться было невозможно. Тара подавила вздох. Она смутно подозревала, что нечто в этом роде может случиться, но не была уверена. С такими, как Джейсон, с его постоянными шутками и прибаутками ей раньше не приходилось встречаться, так что она никак не могла взять в толк, всерьез он говорит или нет. Она вся подобралась, готовая достойно встретить вызов.
    - И отчего это я все время думаю о тебе, - Джейсон слегка улыбался. - Да отчего же, отчего любой парень думает о девушке со времен Адама и Евы, Ромео и Джульетты...
    Пора вмешиваться.
    - Эббота и Костелло, - непринужденно подхватила Тара. Инстинкт подсказывал ей, что пора менять тему, пока не прозвучат слова и обоим не придется болезненно и трудно выпутываться из этой истории.
    - Знаешь, кто ты, Джейсон, - продолжала она с той же непринужденностью. - Ты романтик. В обыкновенной бедной работнице ты видишь то, чего в ней нет.
    - Ну, это уж моя тайна, - сказал Джейсон с печальной улыбкой, какой Тара никогда прежде не видела на его лице. Ясно было, что он принял ее молчаливый сигнал. Нажимать не будет. Он бодро поднял бокал:
    - За нас - и за секреты, которые хорошо хранят.
    Тара нежно улыбнулась ему и двинулась к двери.
    - Спокойной ночи, Джейсон.
    - Эй, - его голос остановил ее. Она замерла и обернулась.
    - Ты точно не хочешь покататься на моем велосипеде?
    Она покачала головой:
    - Нет, мне пора домой.
    Оставшись в студии один, Джейсон высоко поднял бокал. Затем, как исстари прощались, он медленно перевернул его и разжал пальцы - бокал упал и разлетелся на осколки.
    Тара шла городскими улицами, пробираясь домой через толпы людей. Успешно дебютировав в качестве манекенщицы, начав неожиданно зарабатывать много денег, она переехала из затрапезной гостиницы на новую квартиру - в престижном районе Элизабет-Бэй, обитатели которого наслаждались одним из главных преимуществ жизни в Сиднее - видом на гавань. Ощущая в теле ломоту, а на сердце печаль - при мысли и о Джейсоне, и о превратностях любви, она поднялась на лифте на свой этаж и вошла в свою новую обитель.
    Сразу же послышалось приветственное "мяу", и то, что некогда было комочком свалявшейся шерсти, а ныне стало большим упитанным котом, выкатилось к двери навстречу ей.
    - А, Макси, привет, малыш. - Она нежно почесала у него за ушами и прижала к груди. - Ну как ты? Хорошо день прошел?
    Войдя в квартиру, она сбросила туфли и со вздохом облегчения протопала через застеленный ковром холл в гостиную.
    - Я открою тебе секрет, Макси. По лицу мне можно дать двадцать восемь, но к концу дня, такого, как сегодня, мои ноги тянут на все сорок!
    Она опустила кота на толстый ковер и подошла к проигрывателю. С тех пор как она сюда переехала. Тара вновь могла наслаждаться музыкой, а ее она любила больше всего на свете. Теперь после экспресс-знакомства с дискотекой и джазом, ее музыкальные вкусы обогатились и уже не ограничивались ее любимой классикой. Она надавила на кнопку, и потекла печальная мелодия - дуэт Барбары Стрейзанд и Нейла Даймонда "Ты мне больше не даришь цветов". Вздохнув, она откинулась на спинку мягкого просторного дивана и огляделась. То, на что упал взгляд, радовало ее, приходилось в этом признаться. Единственное, что выделялось в изящной, тихой комнате, был толстый, кораллового цвета ковер, натянутый на белые стены. В обстановке господствовало стекло и хром в итальянском стиле, а бросавшийся в глаза модерн смягчали длинные занавеси, с потолка и до пола, закрывавшие то, что Тара уже окрестила "замечательным окном". Впрочем, это было не столько окно, сколько четвертая стена, поскольку все стены представляли собой собственно зеркальное стекло, откуда открывался беспрепятственный вид на гавань. По сути, этим и привлекла ее квартира, и она часами могла смотреть на открывающуюся богатую красками панораму. Было ли небо чистым или затянутым облаками - вода залива отражала его цвета с готовностью верной любовницы. Ниспадающие струи дождя доставляли ей такое же наслаждение, как и яркое солнце. Сидеть у прекрасного окна и глядеть на расстилающийся вокруг мир - лучше отдыха не придумаешь.
    - У меня был тяжелый день сегодня, Макси, - сказала она, обращаясь к равнодушному коту. - Работала, как собака. Это шутка, малыш. Тебе бы следовало рассмеяться. - Но Макси никак не реагировал, он был поглощен медленным перемещением хозяйки в сторону кухни, что означало долгожданный ужин.
    - Ну так, что скажешь о нашем новом доме? - продолжала она, открывая консервную банку. - Дороговато, конечно, но я думаю, мы заслужили это. Заработали. Впервые в жизни я испытываю такое чувство, и знаешь - это прекрасное чувство. Тебе самому следовало бы его испытать.
    Она любовно поставила тарелку на пол, рядом с котом, который терся о ее ноги, предвкушая вкусную трапезу.
    - Так что, поищем тебе работу? Может, займешься дизайном? Или найдем тебе подружку, чтобы было с кем провести время, пока я на работе? Только запомни одно, Макси. Ни за что не оставляй меня. Мне без тебя будет ужасно одиноко.
    Болтая таким образом, она пыталась заняться уборкой своей роскошной квартиры. Домоводство было еще одним занятием, которое было совершенно чуждо Стефани Харпер, но Тару это ничуть не беспокоило. Она пошла в спальню, чтобы снять уличное платье и, потягиваясь, вздыхая, накинула любимый домашний халат, который в свое время, может, и соответствовал моде, но сейчас явно из нее вышел. "Я слишком стара для всех этих антраша, - сказала она Макси, - в этом-то и беда. Но если это оправдывает себя... - Тара решила не договаривать этой печальной мысли, и она так и повисла в воздухе. - Ладно, вернемся к этому попозже".
    Покончив наконец с делами, она вернулась в холл, где у двери кучей были сброшены сумки. Она отыскала пакет, который купила в магазине по дороге с работы домой, и, вернувшись в спальню, открыла его. Плотная обертка упала на пол, и у Тары в руках остались две увеличенные фотографии в аккуратных рамках. Тара пристально вгляделась. На первой за роялем сидела девочка. Голова ее была откинута, и, словно в порыве вдохновения, она прикасалась к клавишам. На другой - школьник-футболист пытался дотянуться до мяча. Сара и Деннис. Долгое время Тара буквально поедала глазами фотографии своих детей. Макси уютно устроился у нее на коленях, но вскоре спрыгнул на пол. недовольно заурчав, - ему на нос падали соленые капли. "Осталось недолго, совсем недолго, мои родные", - прошептала она, нежно целуя холодную поверхность фотографий. И она повторила для себя старое заклятье, призывающее к терпению: "Держись. Держись - и все".
    Много позже Тара вскипятила чай. поставила чашку на поднос и устроилась за маленьким столиком, который служил ей письменным столом. Тара Уэллс все еще вела дневник. Сегодня она достигла своей первой цели - стала шикарной женщиной, к чему и стремилась. Теперь надо осуществлять план мести. Начинается активная фаза, сказала она себе, время пришло. Рядом с дневником валялась спортивная газета "Спорт ревью". Заголовок гласил: "Чемпион и благотворительность". "Грег Марсден, бывший чемпион Уимблдона, - говорилось в статье, - сыграет в благотворительном матче. Деньги пойдут на поддержку травмированных спортсменов. Предполагается, что это замечательное событие будет отмечено присутствием сливок сиднейского общества; по окончании матча теннисная "звезда" встретится с почетными гостями на приеме за бокалом шампанского. Марсден, все еще переживающий трагическую и загадочную смерть своей жены, наследницы крупного состояния, Стефани Харпер..."
    Тара потянулась за ножницами. Она аккуратно вырезала статью и фотографию, а потом отделила бланк, который следовало заполнить тем, кто хотел бы приобрести билеты. Затем она бережно положила вырезку в дневник. С фотографии на нее смотрел Грег, красивый, энергичный и порочный. Все осталось по-прежнему. "Месть, месть, месть", - стучало у нее в висках.

***

    На центральном корте Хордерна Грег Марсден демонстрировал мастерство высшего класса, которым он заслужил некогда право играть в Уимблдоне. Мощная подача придавала мячу такую скорость, что, если незадачливый противник и успевал подставить ракетку, она едва не вылетала у него из рук. Удары справа насквозь простреливали корт, мячи ложились буквально в миллиметре от задней линии, но всегда на площадке. То же самое можно сказать о его фантастических свечах, когда мяч взмывал над головой наивного противника, рвущегося к сетке, и, замирая в воздухе, падал в дальнем углу; а удар слева был сильнее, чем у многих справа. Каждый удар был красив и точен, Марсден набирал очки, а стадион возбужденно приветствовал своего любимца.
    Увы, все это замечательное представление происходило больше в воображении Грега, чем в действительности. В голове Марсден репетировал свою знаменитую подачу, а на деле мяч медленно перелетал через сетку, и противник без труда возвращал его сильным ударом на его сторону. В уме он пробивал мощный неотразимый смеш, а на деле даже и обычный удар справа или подкрутка не получались. Он знал, что не в форме, да и не играл давно, но что будет получаться так плохо, даже вообразить себе не мог. Раньше он играл в клубе довольно регулярно и даже однажды, к великой своей радости, побил Лу Джексона, восходящую "звезду" тенниса. Он принял приглашение блеснуть в благотворительном матче, потому что именно это он и собирался сделать - блеснуть. Он думал, что сметет мальчишку, которого они выпустили против него, - организаторы специально выбрали теннисиста, который достаточно хорош для того, чтобы поддержать игру, но недостаточно силен, чтобы справиться с чемпионом. Он также думал, что благотворительный матч будет способствовать укреплению его репутации, а на приеме с шампанским выпадет случай увидеться с сильными и богатыми людьми сиднейского общества. Как знать? Может, попадется еще одна Стефани Харпер, только на этот раз сексапильная.
    Но уже в раздевалке, где он впервые увидел своего противника, Марсден почувствовал, что дело может обернуться плохо. Парнишка, видно, настроился на игру, он изо всех сил сжимал ручку ракетки и что-то бормотал сквозь зубы. А на корте он вообще как с цепи сорвался. В течение первых пяти минут Грег вообще ничего не мог с ним поделать. С самого начала он понял, что поражения не миновать, и теперь старался только не проиграть с унизительно разгромным счетом.
    "Сорок - пятнадцать", - голос судьи громко прозвучал в наступившей тишине. Все следили за двумя игроками, быстро передвигавшимися по корту, но, в общем, внимание было сосредоточено на высокой, источающей самоуверенность, гибкой фигуре Грега. В отличие от паренька по другую сторону сетки, Грег остро ощущал присутствие болельщиков, женщин всех возрастов, жадно следивших за его игрой, шумно реагирующих на каждый удар; все болеют за Грега, все желают ему победы. Он посылал направо и налево ослепительные улыбки так часто, как только мог. А главное, он хорошо знал это, нельзя выглядеть жалким проигравшим, хотя, если сказать правду, ничего нет горше поражения.
    Среди страстных почитателей Грега билось одно сердце, которое ненавидело его даже сильнее, чем другие любили. Тара наблюдала за игрой в приятной компании Джоанны Рэнделл, находясь в эпицентре бушующих эмоций. Первое появление Грега, которого она так боялась, прошло сравнительно безболезненно, ибо выход из раздевалок на корт был далеко, и нагруженная ракетками и полотенцами фигура лишь слабо напоминала человека, который пытался отнять у нее жизнь и почти в этом преуспел, разрушив ее существование, превратив его в смертельный ужас. Но по мере его приближения она почувствовала, как все внутри нее переворачивается, и во время матча его близость волновала ее все больше и больше. Лишь усилием воли она заставила себя сохранять спокойствие.
    - Он тогда сделал блестящую карьеру, - донесся до нее голос Джоанны. - В молодости подавал огромные надежды. Потом что-то случилось. - Она помолчала и сухо рассмеялась. - Вряд ли он заставит себя проснуться, если ты понимаешь, что я хочу сказать.
    Тара почувствовала боль в сердце, точно куском льда ткнули в грудь.
    - Ну, так или иначе, ничего из него в конце концов не получилось. - Джоанна зевнула и посмотрела на часы. - И сейчас не получается. Только посмотри на него. Я, должно быть, совсем спятила, если позволила тебе вытащить меня на этот дурацкий матч в разгар рабочего дня. У меня много дел. Вот если бы это был футбол - другое дело!
    - Игра мистера Уитмена. Счет сетов: два - ноль в его пользу.
    Тара глубоко вздохнула.
    - Джо, так ты говоришь, что встречалась с Гретом Марсденом?
    - Как и половина женского населения этого острова, дорогая. Я видела его год или два назад, на действе вроде этого, вернее на благотворительной демонстрации мод. А что?
    - Что он из себя представляет?
    - Грег - это бездомная кошка с налетом лоска. Однажды ему выпала большая удача - он женился на мешке денег по имени Стефани Харпер. Ты, должно быть, читала об этом. Она погибла во время медового месяца... крокодил... настоящий каннибал... кошмар.
    "О да, это был кошмар", - подумала про себя Тара.
    - Тогда все говорили, что он женился на ней из-за денег, - продолжала Джоанна. - Даму эту я не знаю. В обществе она не появлялась, хотя с ее деньгами и положением вполне могла бы вращаться в высших кругах. Но все равно мне было ужасно жаль ее, когда я услышала об этой истории. Между прочим, я не удивилась, если бы мне сказали, что он сам ее прикончил, - она лениво огляделась. - Слушай, кроме нас с тобой на стадионе нет ни единой женщины, которая не бросилась бы под поезд, если бы так хотел Грег Марсден. Ты только посмотри на них! Все только и думают о великой теннисной "звезде" ну и о том, что у него в штанах.
    - Ш-ш, - послышался раздраженный голос соседа. Тара слегка покраснела. Джоанна искоса посмотрела на нее.
    - Не может быть. И ты тоже?! Мы что, пришли сюда ради Грега Марсдена?
    - Разумеется, нет, - сердито откликнулась Тара. - Просто я люблю теннис, вот и все.
    - Ясно. - Тут Джоанне кое-что пришло в голову. - Надо, чтобы Джейсон сделал несколько твоих фотографий на корте. Напомни мне.
    - Профессионал всегда профессионал. - Тара слабо улыбнулась и переключила внимание на площадку, где драма приближалась к концу. Бегая по корту, гоняясь за мячами, Грег безнадежно проигрывал. Аплодисменты, которыми публика наградила победителя, были весьма хилыми. Но ему было все равно, он весь светился от восторга, - заведомый неудачник, который вдруг оказался впереди. Ведомый своим безошибочным инстинктом, Грег разыграл целый спектакль - торжественное приветствие победителя, знаменитая улыбка, адресованная всем и каждому. После этого игроки ушли с корта.
    Позднее, на приеме, Тара ощущала полное спокойствие. Ее прежняя взвинченность прошла, и теперь она вполне готова была встретить во всеоружии события, которые, как она ясно предчувствовала, должны были развернуться. Совершенно не подозревая о той роли, которую предстояло сыграть ей в этой драме, подошла Джоанна с двумя бокалами шампанского в руках.
    - Билеты стоили кучу денег, так хотя бы не пропустим даровой выпивки, - весело заявила она. Сделав глоток, Джоанна поморщилась. - Не самый лучший сорт, как тебе кажется? - Она презрительно огляделась. Комната, постепенно наполнялась людьми.
    Неожиданно что-то переменилось в гуле толпы, знак того, что появляется важная персона. Грег Марсден вошел через двери, ведущие в помещение для игроков. Он и не подумал переодеться и принять душ, рассчитывая на эффект, который произведет появление теннисной "звезды" и сам запах его тела на болельщиц. Немного поутихнув было, шум зазвучал с прежней силой, и обожательницы струйками потекли к Грегу. Джоанна даже фыркнула от возмущения.
    - С тем же успехом он мог прийти голым! Ты только посмотри на этих расфуфыренных гусынь!
    Тара внимательно пригляделась к тому, что происходит в дальнем конце комнаты. Грег раздавал автографы, по привычке небрежно флиртуя. Казалось, он почувствовал ее взгляд даже в толпе, и поднял голову. Он посмотрел на нее, а она отвернулась с деланным равнодушием. Но она знала, он ее заметил, и теперь всеми фибрами души жаждала, чтобы он подошел.
    - Говорят, - снова донесся до нее голос Джоанны, - что Грег Марсден любит новеньких, особенно если дело происходит на людях. И слышала, сопротивление его только раззадоривает. Не говори потом, что я тебя не предупреждала. Не смотри в ту сторону, - она бросила взгляд на Тару через плечо. - Ну вот и он. Как пчела на мед.
    - Привет. - Эти мягкие обволакивающие интонации ни с чем не спутаешь. Холодная и твердая изнутри, как камень, Тара повернулась к нему. Она вглядывалась все в те же глаза, что стояли перед ней в тот страшный миг, когда крокодил потащил ее на дно.
    - Меня зовут Грег Марсден. Мы, кажется, не знакомы, - он по-мальчишески улыбнулся.
    "Этот человек хотел убить меня. Этот человек разрушил мою жизнь. Это мой собственный возлюбленный муж, он мне дороже всего на свете. Этот человек, который..."
    - Нет, - откликнулась Тара с обворожительной улыбкой, протягивая руку, - мы не знакомы. Я была лишена этого удовольствия.

***

    Секретарская доля нелегка, подумала Сьюзи, лучшая сотрудница Джоанны. Одна в целой конторе, а телефон надрывается, и со вчерашнего дня не убрано помещение, а надо еще расставить эти цветы, которые носят каждые пять минут, так что приходится все время бегать вниз со второго этажа, где ждет настоящая работа. Она с облегчением встретила Джоанну, как раз в тот момент, когда принесли очередную корзину цветов и Сьюзи расписывалась в получении.
    - Ну и ну, - обилие цветов в приемной ошеломило Джоанну. Вообще-то она привыкла получать цветы после успешных демонстраций, вроде вчерашней. Но не в таких количествах. Она все вглядывалась в цветы, когда вошла Тара. Джоанна с удовлетворением отметила, что та тоже изумлена и сразу выпалила:
    - Это для тебя.
    - Как, все?
    - Почти. Похоже, мы вчера произвели фурор, и тут есть букеты от наших рекламодателей, да и еще кое-кто поздравляет с успехом. Но практически все это, - Джоанна обвела рукой круг, очерченный гвоздиками, хризантемами, розами и гладиолусами, - тебе. И угадай, от кого?
    Тара подошла к ближайшей корзине и взглянула на карточку. "Очень прошу отобедать со мной - сегодня, когда угодно, каждый день". Вместо подписи - просто "Г". Сердце у нее подпрыгнуло - победа! Сохраняя внешнее спокойствие, она повернулась к Джоанне, чье любопытство не знало границ.
    - Что происходит с тобой в последние два дня? Я видела, что с приема вы ушли вместе.
    - Он проводил меня до машины...
    - До машины! С каких это пор у тебя машина?
    - Со вчерашнего дня. Я подумала, что манекенщица высшего класса, которой предстоит блеснуть на главной демонстрации мод в городе, должна иметь машину. Если мы побеждаем, значит, я заслужила ее, если проваливаемся, она мне будет ох как нужна.
    - Потрясающе! Сначала новая квартира, теперь новая машина. Тебе нужен хороший агент.
    - Лучший, - ответила Тара, дружески обнимая Джоанну.
    - Ну хорошо, а что мне делать со всем этим? Твой любовничек просто лишил меня возможности работать здесь сегодня.
    - Да забудь ты о них, - небрежно махнула рукой Тара. - Возьми да выбрось. Или отдай любой из девочек, кому они понравятся. И он мне не любовничек. Я поехала домой одна, отказавшись пообедать с ним.
    - О ля-ля, вот те на! - Джейсон ворвался, как всегда, с большим шумом, изображая человека, внезапно попавшего под действие нервно-паралитического газа. - От этого хозяйства надо избавиться. Кто же он, твой обожатель, мамочка? - Он нагнулся к корзинам и принялся читать карточки. Лицо его постепенно темнело. Он повернулся на пятках и пошел к двери. На пороге он остановился.
    - Если бы я знал, что ты так увлекаешься теннисом, я бы купил ракетку. - С этими словами Джейсон вышел.
    - С ума сошел, - в полной растерянности сказала Джоанна. - Но бог с ним, с Джейсоном. Так как там у тебя с Гретом Марсденом?
    - Как там у меня с Грегом Марсденом? - спокойно переспросила Тара.
    Джоанна не любила разговоров вокруг да около.
    - Он тебе нравится? - прямо спросила она.
    Тара отвернулась, не зная, что ответить. Джоанна не отставала.
    - Я понимаю, тебе нужны мужчины. Да у тебя, должно быть, и есть.
    Тара посмотрела на нее, и с губ слетело застенчивое "нет". Джоанна явно была удивлена.
    - У меня нет времени, - заявила Тара, - а уж если быть совсем честной - желания.
    Джоанна протяжно свистнула.
    - Знаешь, ты не перестаешь меня удивлять. Сегодня девушки хвостом бегают за мужчинами, а у моей лучшей манекенщицы такие старомодные взгляды... прямо-таки древность. Трудно поверить.
    Она помолчала, задумавшись.
    - И ему тоже будет трудно поверить. Грег Марсден не тот мужчина, кому нравятся скромные и застенчивые девицы. Смотри-ка ты в оба, милая. - Ее открытое, с сильными чертами лицо передернулось. - В этом гнусном мире ухо нужно держать востро. И держи в курсе свою старую матушку, хорошо? Скажи мне, если соберешься снова встретиться с Грегом Марсденом, ладно?
    Тара загадочно улыбнулась:
    - Непременно, обещаю тебе, - как только сама буду знать.

Глава двенадцатая

    Тара вышла и поехала вниз по узкой Ливерпуль-лейн, лениво поглядывая по сторонам. Сердце ее колотилось от возбуждения. "Готово. Он у меня на крючке", - думала она. Ее переполняло радостное чувство победы. Память вернула ее к вчерашнему вечеру, тщательно подготовленному гала-представлению моды, проведенному Джоанной, которая решила продемонстрировать ведущим модельерам новейшие тенденции. Вход был только по приглашениям, и, поскольку места было немного, а представление обещало сенсацию, билеты были на вес золота. Подозревая, что звезда его начинает закатываться, Грег Марсден тем более был польщен, получив приглашение, - это свидетельствовало о том, что его все еще числят в сливках общества. Чего он не знал, так это того, что самая большая знаменитость в этом кругу, та, кому предстояло стать звездой всего представления, специально устроила дело так, чтобы его включили в список.
    У Тары были веские основания желать, чтобы Грег оказался на представлении. Как последнее, самое свежее открытие в мире сиднейских манекенщиц, Тара могла рассчитывать на самые потрясающие, новейшие модели. Знала она и то, что, поскольку Джоанна сама рассчитала всю демонстрацию до мельчайших подробностей, ей, Таре, будут предоставлены наиболее благоприятные условия. А ведь стиль и шик - главные приманки для Грега. Нет, он положительно должен быть на представлении.
    Эта мысль пришла ей в голову, когда они болтали за бокалом шампанского после благотворительного матча. Она видела, что нравится ему, возбуждает любопытство, и потому до конца сохраняла выражение Моны Лизы, стараясь выглядеть загадочной и непроницаемой. И лишь убедившись, что по-настоящему задела его за живое, уехала вместе с Джоанной домой.
    - Теперь я понимаю, почему женщины так и вьются вокруг него, - задумчиво сказала Джоанна по дороге к автомобильной стоянке. - У него бездна обаяния, к нему даже птицы с деревьев слетятся.
    Она со значением посмотрела на Тару и добавила с понимающей усмешкой:
    - Так что смотри в оба, птичка. После тех авансов, которые ты ему сегодня сделала, держу пари, что он тебя в покое не оставит.
    Тара ничего не ответила, будто не расслышала.
    - Ладно, ладно, все поняла, - сказала наконец Джоанна. - Только одно хочу добавить, думаю, ты не можешь себе позволить испортить собственную репутацию, а с таким человеком это неизбежно. Может, через полгодика? И уж во всяком случае держись подальше от него на представлении, иначе я три шкуры с тебя спущу.
    Тара от души надеялась, что Джоанна не ошиблась, говоря, что Грег не оставит ее в покое, хотя Джоанне она этого, разумеется, не сказала, напротив, запротестовала. Она рассчитывала на то, что обведенный золотой полоской большой белый квадрат бумаги, на котором написано: "ГАЛА-ПРЕДСТАВЛЕНИЕ МОДЫ", а чуть пониже: "МИСС ТАРА УЭЛЛС", - выманит лису из норы. С приближением вечера она, однако, ощущала все меньше уверенности и к тому же нервничала из-за самого показа. Готовясь к первому появлению на подиуме, она вся напряглась, чтобы предстать перед Грегом в лучшем виде - зная план зала, она знала и точное расположенение его столика. Увы! Выйдя из-за кулис на освещенную арену, она сразу увидела, что столик у самого подиума пуст.
    Может это и к лучшему, потерянно размышляла она в гримерной, готовясь к следующему выходу. Надо сосредоточиться на главном, на том, ради чего я здесь. Вокруг суетились другие манекенщицы, окруженные костюмерами, гримерами, парикмахерами, которые усердно готовили своих подопечных к очередному выходу. В эпицентре этой созидательной бури Джоанна была в своей стихии: наполовину гарпия, наполовину курица со своим выводком. То отругает, то успокоит - динамо-машина в человеческом облике.
    - Двигайтесь, двигайтесь Клео, это не твоя вешалка, твоя вот, здесь ты все найдешь. Ну-ка, прекратить смешки, сосредоточьтесь, это не игра, это работа. Ким, ты отстала от музыки в последнем выходе, а ну-ка, соберись, ты что, считать не умеешь? Попробуй только снова ошибиться, и я с тобой разберусь... Дженни, детка, не забывай поднимать глаза - эй ты, в зеленом, не ту шляпу надела. Давай, давай, милая, пошевеливайся. Ну а теперь - на выход, и запомните - для всех говорю - вы получаете удовольствие, удовольствие.
    Роль Тары в вечернем представлении заключалось в том, чтобы в конце каждой из трех частей проделать на подиуме весьма сложные па - наполовину просто проход, наполовину танец, - завершить показ мод мощным аккордом, продемонстрировать все лучшее. Она уже дважды выходила на подиум и дважды возвращалась, ослепительно улыбаясь публике, но полностью подавленная изнутри, ибо Грега все не было. На третий раз она уж его и не высматривала. А он как раз появился, с восхищением глядя, как, в сопровождении двух мужчин, затянутых в спасательные костюмы, она появляется в свете прожекторов, подобная стреле из чистого серебра, задрапированная в потрясающее вечернее платье, которое в ярком свете блестело, как металл, и притягивало все взгляды.
    За кулисами Джоанна демонстрировала последнюю вспышку гнева.
    - Ну, хватит, хватит. О боже, кто это тут курит? Немедленно прекратить! Эй ты, глупая потаскушка, если только ты прожгла дыру в этом платье, я сама тебе дам коробок спичек, чтобы ты получше сыграла роль Жанны Д'Арк. Так, я всех вас вижу, начинается последний большой общий выход, все должны показать, кто на что способен, ясно? Так-так, головы выше, и вперед, слушать музыку...
    Несмотря на возбуждение, Джоанна все же обратила внимание на то, что Тара вернулась в приподнятом настроении и с трудом подавляет чувство триумфальной победы. Она приписала это естественному волнению после успешной демонстрации. На приеме, последовавшем за представлением, появилась новая возможность заманить мистера Марсдена в силки. Он возник из ниоткуда, когда она танцевала свой первый танец с Джейсоном; появился и грубо перехватил ее, не обращая внимания на протесты гнома, который был бессилен что-либо противопоставить этому напору. Тем не менее Таре удалось хоть немного отомстить за Джейсона. Пробормотав: "Извините, я на секунду", она быстро удалилась с танцевальной площадки, из зала и просто с банкета, оставив его одного и не дав даже возможности сообразить, что же произошло.
    Это был рассчитанный риск; конечно, он мог так разозлиться на подобного рода шутки, что ей уж больше его не видать. Но она надеялась, что он будет не столь обозлен, сколь еще больше заинтригован и что ее исчезновение только раззадорит его. И вот цветы, которые доказывают, что она не ошиблась в своих расчетах. Вполне довольная собой, она сочинила в уме ответ на его приглашение: "Пятница, девять тридцать, "У Соланж", Ровена-плейс". Само собой, с букетом цветов.
    Телефон требовательно зазвонил, но величавый дворецкий не торопился снять трубку.
    - Резиденция Харперов. Доброе утро.
    Мейти гордился своей манерой говорить по телефону, убежденный в том, что может достойно ответить любому, кто бы то ни был. Однако даже и он не мог рассчитывать, что погасит гнев женщины, которая вот уже в течение двух недель безуспешно пыталась дозвониться до Грега Марсдена. Джилли была убеждена, что Грег просто должен быть на месте, даже тогда, когда его нет, и ее попытки поговорить с ним были так настойчивы, что даже Мейти со всей его дипломатией ничего не мог поделать.
    - Нет, очень жаль, но его сейчас нет дома. Может, что-нибудь передать ему? Уверяю вас, мадам, что сразу по появлении ему докладывают обо всех звонках. Боюсь, не могу вам сказать, почему он не связался с вами. Может, снова передать, что вы звонили? Нет, к сожалению, не могу вам сказать, когда он будет. У него нет точного
расписания, приходит и уходит в разное время. Сказать ему, чтобы позвонил вам?
    И так до бесконечности, пока Джилли не выплеснет на невозмутимого Мейти все свое разочарование тем, что никак не может связаться с Грегом. В конце концов, признав свое поражение и велев Мейти передать Грегу, чтобы тот позвонил сразу, как вернется, она повесила трубку. "О боже, боже, - устало подумал Мейти, - что за несчастье для дома - иметь такого хозяина, который после всего, что случилось с мисс Стефани, такое себе позволяет..." Он немного постоял в раздумье, а потом тяжелой поступью отправился к себе.

***

    - Знаете ли, вы очень красивая женщина.
    Грег и Тара обедали в одном из лучших и самых дорогих сиднейских ресторанов. Тара чуть не физически ощущала свой триумф. Как это он не чувствует его, думала она, а сердце так и подпрыгнуло при его словах. Ведь это он впервые говорит мне такое, подумала она, едва сдерживаясь, и на миг в глазах ее вспыхнул тот же бледный огонь, что горел в нем самом. Но она поспешно опустила ресницы и, потупив взор, скромно ответила: "Спасибо".
    - Должно быть, все мужчины, говорили вам это, - настойчиво продолжал он.
    - Ну, не все некоторые.
    - Да? И сколько же именно?
    Она притворилась, будто считает.
    - Так, минуточку. Однажды... и еще... а, и этот тоже...
    - М-м-м, - Грег саркастически усмехнулся.
    - Ага, не забыть бы и этого, - продолжала Тара.
    - Как, и он тоже?
    - И... и... и...
    - Ладно, довольно. Давайте лучше остановимся, а то я ревную к каждому из них.
    - Ревнуете? - Губы Тары искривились в притворно-застенчивой улыбке. - Да мы ведь едва знакомы, мистер Марсден.
    Грег пристально посмотрел на нее через стол. Голубое вечернее платье эффектно оттеняло ее глаза и кожу. Гибкая, изящная фигура выражала всю ее живость, а беседовать с ней можно было часами. Тара ответила Откровенным взглядом. После встречи с Мейти она уже не боялась никаких разоблачений, тем более со стороны такого самопоглощенного человека, как Грег. Любой другой муж ощутил бы присутствие жены по тысяче мелочей, которые никак не изменишь, - любой, но не Грег.
    К тому же, к сегодняшней встрече она готовилась с особым тщанием. Тара вовсе не удивилась впечатлению, которое произвела на Грега, - она тщательно продумала одежду "палача". И к тому же она знала жертву. И этим знанием в полной мере воспользовалась, выбрав костюм в высшей степени соблазнительный и в то же время элегантный, не бьющий в глаза - никакой дешевки или чрезмерной откровенности; на такой крючок Грег не попадается. Платье, что она выбрала, пришло в последней партии одного из лучших домов моды в Сиднее, который посылал Джоанне разные наряды, чтобы ее манекенщицы появлялись в них в нужных местах. Блестящая ткань мгновенно меняла окраску под лучами света - не просто голубая, но с оттенками от василькового до сапфирового. В данный момент в отблесках свечи, горевшей посреди стола, она светилась собственным ровным светом, напоминавшим жука-светляка.
    Тара уловила взгляд Грега и кокетливо отвернулась, прикидываясь равнодушной. Грег тоже почувствовал, что спешить не следует. Он налил ей вина, заговорив о чем-то случайном. Но глаз от нее он оторвать не мог, и Тара знала, что означает этот взгляд из-под прикрытых тяжелыми веками глаз: вот-вот, и он окажется на крючке. Он откровенно любовался ею. Бледно-голубое вечернее платье сужалось к талии в форме четко очерченной буквы V, мягко оттеняя красивую грудь. На шее было тяжелое серебряное колье - холодный металл резко контрастировал с мягкой кожей, которую он так страстно жаждал поцеловать. При малейшем движении головы в ушах начинали плясать серебряные сережки - он хотел сорвать их и овладеть ею тут же, прямо на полу. Она медленно закинула ногу на ногу, и его обостренный слух уловил звук трущихся друг о друга тонких чулок и еще почти неслышный шелест шелковых трусиков у нее под платьем. Для человека с повышенной чувственностью, вроде Грега, эти звуки были как зов женской плоти, воплощенной в Таре, мука тем более сладкая, что он не мог откликнуться. Он хотел раздевать ее целую неделю, оставаться с нею в постели целый месяц. У него было такое ощущение, что весь его прежний сексуальный опыт был лишь подготовкой к встрече с ней. Он буквально ощущал, как эти карминовые губы ласкают его тело, а эти глубокие голубые глаза погружаются в дымку в экстазе любовных объятий. Она должна принадлежать ему! Так он ее не отпустит.
    Он подхватил ее последнюю реплику, придав своей интонации безошибочно сексуальный оттенок.
    - Вы говорите, что мы почти незнакомы. А у меня такое чувство, будто я знаю вас очень давно. Это, должно быть... как там говорят - deja vu.
    - Или, может быть, - откликнулась Тара мягко, не выдавая иронии, - наша встреча была предопределена.
    - Скажите-ка, - он взял ее за руку и начал нежно поглаживать, - у вас есть друг или, может быть, муж?
    Тара помолчала, тщательно подбирая слова.
    - Был у меня один человек. Я его очень любила. Он был прямо как принц из сказки, и я мечтала о нем с самого детства. - Она замолчала.
    - Вижу, вы и впрямь его любили, - ободряюще сказал Грег. - И что же?
    Голос Тары прозвучал холодно и бесстрастно.
    - Мечта обернулась кошмаром. Я пробудилась. - Она устремила на него пристальный взгляд. - А вы?
    - Я? - он был явно удивлен. - О нет, не спрашивайте. Это нечестно.
    - Как это нечестно? Честно. Я ведь сказала вам.
    - Ну что же... Вы, конечно, и так знаете, что я был женат и потерял жену. Но не стоит говорить об этом, тут ничего серьезного не было.
    Ничего серьезного. Тара с трудом сдержалась. Ничего серьезного для такого человека, как ты. Она с трудом выдавила сочувственную улыбку. Он потерпел поражение на собственной территории и даже не заметил этого. С искренней улыбкой он продолжил:
    - Я - человек, который ищет чего-то необыкновенного... и когда я найду это, тут я и пропал. Собственно, я уже пропал - ведь вы здесь.
    Тара не проронила не слова.
    - О чем, в сущности, речь? Любовь - это величайшая загадка жизни. Я не о сексе - это ерунда. Но когда думаешь друг о друге, уважаешь друг друга, ощущаешь подлинную близость, дружбу... Тара, больше всего на свете я хочу, чтобы мы стали друзьями.
    Впервые в жизни Тара испытала чистую радость от того, что играет с мужчиной, ловит его, как рыбу, на крючок, заманивает...
    - Просто друзьями? - едва слышно сказала она.
    - Как скажете. - Грег поднял ее руку к губам и мягко-мягко поцеловал. Он был вполне удовлетворен. "Если уж удалось втянуть ее в игру, считай, что дело сделано, - думал он. - Эта от меня не уйдет. Правда, придется потрудиться, что-то тут такое есть, - на миг его мысль зацепилась за нечто такое, чему он не мог дать определения. Но со своей обычной самоуверенностью он переступил через это препятствие. - Раньше у тебя всегда получалось, парень, - сказал он себе, - получится и на этот раз.
    Установившаяся тишина была прервана неожиданным восклицанием.
    - Привет, Грег!
    - Фил! - Вот уж кого Грег не ожидал сейчас встретить.
    - Тут такой тусклый свет, так что я никак не мог понять, ты это или не ты. - У Филипа было сильное искушение пройти мимо, не заметив Грега. Но он решительно отбросил это поползновение, как недостойное и малодушное. Грег послал Филипу самую обворожительную из своих улыбок. Вот как раз удобный случай рассеять все сомнения, которые у Фила могут быть насчет него и Джилли.
    Он обратился к Таре покровительственно и нежно, что, как он заметил, не ускользнуло от Филипа.
    - Тара, это Филип Стюарт, старый друг моей жены. Филип, а это Тара Уэллс.
    "Так, - подумал Филип, - стало быть, это последняя жертва. Не удивительно, что Джилли из себя выходит, даже похудела, бедняжка. Ей дали отставку. Ради этой "звезды-манекенщицы". - Его сердце наполнилось жалостью, теперь он понимал, каково приходится Джилли. Он поздоровался с Тарой вежливо, но холодно. Тара же придерживалась своей новой манеры поведения, которую находила весьма действенной, - она просто молчала. Она была полностью поглощена Грегом, и появление Филипа было для нее полной неожиданностью. Она все еще не привыкла к тому, что перед ней возникают люди из ее старой жизни. К тому же она была поражена тем, как Филип изменился. Некогда стройный, он теперь сутулился, лицо, когда-то так красиво очерченное, сморщилось, и выглядел он как человек, который забыл, что такое улыбка. Бедняга Филип! Еще одна жертва ненасытного любвеобилия Грега. Сердцем она была с ним, но сидела спокойно и неподвижно, нацепив на лицо, как маску, ничего не означающую улыбку.
    - Как Джилли, Фил? - бодро спросил Грег.
    - Да вроде все в порядке - по крайней мере так было, когда я видел ее в последний раз. - Он пристально взглянул на Грега. - Я ведь редко здесь бываю в последнее время, так что мы почти не видимся.
    - Как жаль. - Удивление и дружеское участие, прозвучавшее в голосе Грега, было, казалось, совершенно ненаигранным.
    - Действительно, жаль, - сказал Филип ровно. - Ладно, мне пора. Приятного вечера. Рад был познакомиться с вами, мисс Уэллс.
    Филип всегда умел сохранять достоинство, подумала Тара. А сейчас оно ему ой как нужно. Она с симпатией посмотрела ему вслед.
    - Отличный парень этот Филип, - заметил Грег. - Стюарты были ближайшими друзьями моей жены.
    Тара почувствовала, как внутри у нее все закипело, и наклонилась, собираясь нанести удар.
    - Расскажите о своей жене, Грег. Что она из себя представляла? - Она едва сдерживалась от нетерпения.
    Грег помолчал, собираясь с мыслями и заговорил медленно и размеренно. Его ответ был выдержан в мягких, даже трогательных тонах.
    - Она была славным существом, на редкость любящим и честным. Самое щедрое сердце, другого такого я не встречал. Мне до сих пор ее очень не хватает...
    Он напрягся, и слезы выступили на глазах. Слезы! Крокодиловы слезы, подумала Тара, едва сдерживаясь от ярости. Она готова была воткнуть нож в это черное сердце. Но даже не пошевелилась, ожидая продолжения.
    - Однако же она сама была своим худшим врагом, - вновь заговорил Грег. - Не следовало делать вид, будто твоя жена была верхом совершенства. Это отпугивает женщин, ведь тогда им приходится сражаться с исчезнувшим ангелом. Никогда не встречал людей, которые бы так беспокоились о том, что скажут о них другие. - Он помолчал, словно эта мысль впервые пришла ему в голову. - Вы знаете, странно. Едва увидев вас, я поразился, как вы напоминаете Стефани внешне. Но она... впрочем, смешно сравнивать. Она была гадким утенком. Вы - лебедь, которым она всегда хотела быть. - Он помолчал, ожидая, пока официант наполнит бокалы, и изящным жестом поднял руку.
    - За нас, Тара. За вашу красоту. За будущее, чего бы оно ни принесло.
    - За нас, - повторила она тост, вкладывая в него свой смысл. "За нас", - подумала она мстительно. Официант вновь появился и поставил на стол закуски. Нежно улыбаясь, Тара взяла нож и вилку и обезглавила форель, опять-таки имея в виду что-то свое, сокровенное.
    Вечер подошел к концу. Белый "роллс-ройс" вез их к дому Тары, изредка подавая серебристый сигнал. Сама поездка на этой машине, которая была с любовью выбранным свадебным подарком Грегу, стала еще одним испытанием для Тары в этот вечер, когда ножевые раны сменялись булавочными уколами. Они остановились у одного из больших жилых домов на Элизабет-Бэй. Грег вышел, обошел машину кругом и открыл дверь для Тары.
    Они стояли друг против друга на пешеходной дорожке; теплый морской ветерок шевелил волосы; воздух вокруг был наэлектризован непроизнесенными вопросами, страстями, желаниями.
    - Благодарю... за прекрасный вечер. - Тара опустила глаза.
    - Эй, - он взял ее за подбородок и поднял лицо к себе, - мне ведь еще домой ехать, а это далеко. Неужели вы не предложите хоть чашку кофе? - В глазах у него были призыв и обещание.
    Она отступила.
    - Да нет, вряд ли... не сегодня. У меня с утра много дел. - Повисло молчание, и Грег изящно повиновался. Сожалеюще улыбнувшись, он кивнул:
    - Ну что ж. Может, в следующий раз?
    - Может быть. Спокойной ночи, Грег.
    Она стояла на дорожке, пока габаритные огни "роллс-ройса" не исчезли за поворотом. Затем она быстро зашагала в свою крепость - свой дом, который был в нескольких кварталах отсюда. Она еще не была готова дать ему свой адрес. Рано. Вернуться домой было сущим облегчением. В этих стенах ей не нужны были никакие маски. К большому неудовольствию Макси, хозяйка то дрожала, то плакала, то смеялась, то пускалась в длинные монологи, в которых смешаны были проклятия, угрозы и обещания. Но древний инстинкт расы научил его ждать, пока все пройдет, и в конце концов так оно и случилось.

***

    Помощникам Джейсона всегда приходилось нелегко, когда у маэстро в муках рождалась творческая идея. Самые экстравагантные требования сменялись раздраженными отказами, и вся мастерская напоминала кипящий котел, пока, наконец, новая тема не обретет ту форму, которая устроит маленького тирана. Сегодняшняя съемка должна была запечатлеть сверхэлегантные образцы вечерней одежды, и Джейсон старался представить себе людей ночи, тех, кто наслаждается тьмой, когда простые люди давно уже видят третьи сны. Осуществляя последний сценарий, Тара и ее партнер из кожи вон лезли, чтобы ублажить Джейсона и вдохнуть жизнь в его мечту.
    - Ты - вампир, - рычал Джейсон, редкие волосенки которого дыбом встали на голове. - Ты - неотразимо прекрасный вампир женского пола, и ему остается только отдаться тебе. Ты впиваешься ему в шею - ну, ну, ну!
    Лежа на неподвижном теле, Тара послушно потянулась прямо к адамову яблоку на бронзовой от загара шее.
    - Нет же, нет, нет, - завопил Джейсон. - Кусай, кусай, черт тебя побери! Впейся в его шею своими клыками и не думай о нем, ему за это платят, и мне нужно, чтобы ему было больно... вот так, это уже лучше. Еще разок. И подними глаза, поверни подбородок, мне не видны твои глаза. Ну, в чем дело? Гляди на меня и сосредоточься, сосредоточься, ну вот, снова не то...
    А Тара и впрямь потеряла всякий интерес к мощной мужской шее, в которую раньше впивалась с некоторым удовольствием. Позади Джейсона незаметно появилась Джилли Стюарт. Тара отпрянула от партнера и отошла немного в сторону.
    - Мне надо попудриться, - сказала она первое, что пришло в голову, и подняла руку ко лбу, словно чтобы стереть пот.
    - Ладно, перерыв пять минут, пудра там, внизу, - согласился Джейсон. - Там вся косметика, бери ее и тащи сюда, только в темпе. Раз уж мы прервались, мне надо, чтобы на теле этого малого была кровь, натуральная кровь, которая стекает у него с шеи от любовных укусов Тары - вампир есть вампир, можно это сделать? И пусть высморкается, а то у него нос покраснел, как у Рудольфа-Красноносого Следопыта. - Он метался по студии, стремительно отдавая указания.
    - Так, эти притирки надо сменить. Розовое убрать, мне нужно голубое и, может, немного зеленого, чтобы усилить зловещий эффект.
    Оказавшись в самом центре этой кутерьмы, Джилли стояла совершенно растерянная и дрожала. Она ошеломленно озиралась, явно не зная, к кому обратиться, а Тара в это время внимательно оглядывала ее. Как и на Филипе, время оставило на ней свои следы. Кошачья уверенность, которая некогда так бросалась в глаза, уступила место подернутому дымкой потерянному взгляду, который напомнил Таре того бездомного зверька, каким был Макси, когда она впервые набрела на него. Некогда безупречный вид теперь тоже остался одним воспоминанием: волосы были небрежно сколоты в узел, а косметику она, похоже, наводила в темноте. Но многое осталось от прежней Джилли, например, манера отбрасывать волосы с глаз и запрокидывать голову, как лошадь, готовая пуститься в галоп. "И в конце концов, - мрачно подумала Тара, - ты выбралась из истории с Грегом Марсденом целехонька, чего о себе я сказать не могу". - Она решительно шагнула вперед.
    - Вы хотели меня видеть?
    - Вы - Тара Уэллс? Меня зовут Джилли Стюарт. Мы можем поговорить?
    По возбужденной манере своей собеседницы, по блеску в глазах Тара поняла, что, готовясь к свиданию, Джилли кое-что приняла. Но облегчать ей задачу она не собиралась.
    - Вы из журнала или газеты?
    - Нет, нет, - поспешно ответила Джилли. - Я... я приятельница Грега Марсдена.
    - Понимаю.
    - Близкая приятельница.
    Тара промолчала. Близкая приятельница, подумала она. Ну что же.
    - Видите ли, - Джилли нервно вертела в руках бумажную салфетку. - Вы недавно видели моего мужа, Филипа Стюарта.
    Тара сделала вид, что пытается вспомнить.
    - Да, да, совершенно верно. Грег познакомил меня с ним в ресторане.
    Наступило молчание. У Джилли словно язык прилип к гортани. Наконец она выдавила из себя:
    - У вас с Грегом роман?
    - Извините? - Такое бесстыдство вызвало у Тары гнев и презрение.
    - Я знаю, вы встречаетесь, - нервно продолжала Джилли.
    - О... - Тара говорила сколь возможно холодно и отчужденно. - Мы увиделись после теннисного матча. Потом пообедали вместе. Это все.
    Джилли совсем утратила контроль над собой, ее понесло:
    - Лжете, - закричала она, побелев от ярости. - Не забывайте, я знаю Грега Марсдена. Он просто не может пройти мимо красивой женщины. И если женщина ясно говорит "нет", он уже не тратит понапрасну времени. Да нет никаких сомнений. Вы его любовница.
    Даже в рабочей суете, царившей в мастерской, головы стали поворачиваться в их сторону, люди прислушивались. Таре это не понравилось.
    - Слушайте, мы не можем поговорить где-нибудь в другом месте? И спокойно, - мягко спросила она. - Тут рядом бар, надеюсь, там не слишком много народу. - На лице у Джилли мелькнула тень скорбной надежды, как у побитого ребенка.
    - Мне надо сделать еще два-три снимка, и, если хотите, встретимся там.
    Джилли ухватилась за это предложение как за соломинку.
    - Я буду вас там ждать.
    Голос Джейсона прорезал гул в мастерской, как циркулярная пила.
    - Кто-нибудь здесь собирается работать? Или я плачу просто за удовольствие побыть с вами? А ну-ка за дело - живо! Нет, крошка, я не могу сейчас разговаривать с Джоанной, и мне наплевать, в каком она настроении. Эй, не то освещение, мать вашу... Тара! Тара! Ты где?
    Тара улыбнулась и двинулась к своему рабочему месту.
    - Итак, до скорого, - сказала она.
    Если бы, выходя из мастерской, Джилли оглянулась, она увидела бы, что лицо Тары и впрямь приняло выражение вампира.
    Великолепная ярость и творческое горение Джейсона сильно растянулись, и Тара освободилась куда позднее, чем предполагала.
    Ругая Джейсона почем зря, она заторопилась к бару, вполне готовая к тому, что Джилли ее не дождалась. Но беспокоиться было, как выяснилось, не о чем. Джилли нашла естественное для всякого пьянчужки убежище и чувствовала себя вполне в своей тарелке. Судя по виду, она уже изрядно набралась.
    - Извините, что так задержалась, - сказала Тара, подойдя к столику, за которым сидела Джилли. - Пришлось задержаться дольше, чем рассчитывала. Хорошо, что вы не ушли, а то я боялась, что вам надоело ждать.
    - А, ерунда. - Джилли небрежно махнула рукой. Говорила она уже вполне невнятно. - Что будете пить? - И привычным жестом подозвала официанта.
    - Пожалуй, пива - холодного пива.
    - Пива и еще виски, - распорядилась Джилли, только тут заметив, что на столе перед ней стоит целая батарея пустых бокалов. Она попыталась оправдаться.
    - Я пью только, когда мне не по себе. Когда Филип в отъезде, в доме становится так пусто и одиноко.
    - Да, представляю, - сочувственно сказала Тара и сразу же вернулась к теме.
    - Но ведь у вас есть Грег.
    - В самом деле? - Джилли пьяно прищурилась, а потом в ее голосе неожиданно появились хвастливые интонации. - Да, да, конечно. Я нужна ему. Впрочем, - новая интонация, - мне он тоже нужен. Да, Грег Марсден - это наркотик. Вроде вот этого. - Она сделала большой глоток и поморщилась, ощущая, как виски разливается по телу. Тара возобновила наступление.
    - Он... немного рассказывал мне о своей жене. Насколько я понимаю, вы с ней были лучшими подругами.
    - С самого детства. Наши отцы были рядом. Их связывали деловые интересы. - Тень прошлого мелькнула на лице у Джилли. Ну конечно! Один эпизод из прошлого всплыл и в памяти Тары, только совершенно в новом освещении. Отец Джилли покончил с собой, когда сорвалась сделка с Максом Харпером! Неужели она все эти годы помнила об этом? И неужели она казнила за это Стефани? О, Джилли!
    - Словом, вы сошлись с Грегом после смерти его жены, так я понимаю? - Тара осторожно закинула удочку.
    Джилли подумала немного и решила, что это очень удобная ложь.
    - Ну да, конечно, - небрежно сказала она. - Впрочем, мне не хочется больше говорить о ней. Меня просто тошнит от этих разговоров.
    - Извините, - ледяным голосом произнесла Тара. Джилли подозрительно поглядела на нее.
    - Вы знаете, Стефани тоже любила пиво. Она всегда предпочитала его сухому вину или шампанскому.
    Похоже, в замутненном сознании Джилли пробуждались какие-то воспоминания. Тара поспешила вернуть ее к сегодняшнему дню.
    - Так о чем это вы?
    - Что? А, да. Я хотела сказать, что Грег никогда по-настоящему не любил Стефани.
    На лице Тары можно было прочитать охватившие ее чувства: "Никогда?"
    - Точно, - продолжала Джилли несколько сомнамбулически. - Он говорил мне. Так что, влюбившись в него, я никого не предала. Он был, как говорится, свободным скакуном.
    - Да, ну а как насчет Стефани?
    - Что насчет Стефани?
    - Она-то Грега любила?
    Вопрос явно показался Джилли неуместным.
    - Любила? Да, наверное, любила. Но это...
    - Ничего не меняет?
    - Ну-у, - Джилли была не настолько пьяна, чтобы не понимать, как мерзко это звучит, - ведь она уже умерла, верно? А мертвым не все ли равно?
    "Если бы ты только знала правду", - подумала Тара.
    Неожиданно Джилли посмотрела на часы.
    - Который час?
    - Около семи.
    Джилли даже вскрикнула, как от боли.
    - Боже, я опаздываю, мне надо бежать.
    - Бежать?
    - Да. - Лицо Джилли светилось торжеством, а желтые кошачьи глаза сверкали. - Грег ждет меня дома. Надо поторапливаться.
    Тара быстро прикинула.
    - Вы на машине сюда приехали?
    - На такси. В последнее время я все больше на такси разъезжаю.
    - Я отвезу вас домой, - сказала Тара, не забыв спросить:
    - А где вы живете?
    - Правда? Живу я в районе Хантерс-Хилл, и Грег всегда так злится, когда я опаздываю. - Она глуповато хихикнула, словно влюбленная школьница.
    - С удовольствием окажу вам эту услугу, - сказала Тара и ничуть не слукавила.

***

    Грег расхаживал перед домом Стюартов в Хартерс-Хилл, и терпение его начинало лопаться. "Мерзкая сука, - думал он злобно, - чего только не вытворяет, чтобы встретиться со мной, и не может даже прийти вовремя". - Он ненавидел стучаться в двери пустых домов, когда никто не выходит встретить. Он привык к прямо противоположному; вся его натура жаждала бурных приветствий и громких аплодисментов. Побледнев от гнева, он все же сдерживался и ждал.
    Поездка в Хантерс-Хилл дала Таре возможность сблизиться с Джилли, и она без труда выудила у нее все подробности взаимоотношений с Грегом. Подъезжая к дому Джилли, они уже сделались закадычными подругами, по крайней мере в сдвинутом сознании Джилли. Выбираясь из машины и стараясь не слишком качаться из стороны в сторону, она рассыпалась в благодарностях и признаниях дружбы.
    - Давай не терять друг друга, ладно? Позвони мне, мой телефон есть в адресной книге.
    "О, я позвоню, - подумала Тара, - позвоню".
    У конца дорожки сквозь деревья она разглядела белый "роллс-ройс" и долговязую, худощавую фигуру Грега, прислонившегося к двери.
    - Ты бы лучше поторопилась, Джилли, ведь тебя ждут, - весело сказала она. - Увидимся, не сомневайся.
    Она включила зажигание, запустила двигатель и уехала, не оглянувшись. Меж тем Джилли припустилась вверх по дорожке, с тревогой ожидая нового свидания.

Глава пятнадцатая

    - Десять. Вы поразительно пунктуальны, Грег!
    - По вызову мисс Уэллс - "роллс-ройс" с водителем у подъезда. Разрешите, вашу сумку.
    Тара позволила усадить себя на переднее сиденье роскошного автомобиля, и они тронулись. Грег был в приподнятом настроении и, пока они ехали, все время что-то напевал под нос. Она знала, что он считает дело сделанным, победу обеспеченой, остались лишь технические детали. "Но вам предстоит удивиться, мистер Марсден", - холодно думала она, сохраняя на лице выражение живейшего внимания.
    После изнурительного свидания с Джилли, Таре нелегко было приготовиться к испытаниям наступающего уикэнда. Но, к счастью, у нее хватило времени для обычных получасовых утренних упражнений - она привыкла к ним на Орфеевом острове, и с тех пор они стали ей жизненно необходимыми. Затем - тонизирующая ванна, сильное обтирание и, наконец, косметика. К десяти она была ухожена и готова, в предвидении и даже нетерпеливом предвкушении предстоящей дуэли умов.
    Грег ехал к дому на Дарлинг-Пойнт, не торопясь - спешить было некуда. Это дало Таре возможность постепенно привыкнуть к тысяче памятных мелочей этого маршрута, без риска каким-нибудь неосторожным словом или жестом выдать себя. Наконец показались знакомые ворота. Грег включил дистанционное управление, и огромный белый дом вновь возник перед ней.
    - Ну вот, - Грег сделал широкий жест. - Как вам?
    - Насколько могу судить отсюда, - Тара осторожно подбирала слова, - выглядит прекрасно.
    - Снаружи - да, - сказал Грег, притормаживая у ворот, - но я думаю всерьез обновить его изнутри. Внутренняя отделка - это дань моей жены собственной независимости после смерти ее отца. Мне кажется, она немного поблекла, живя в тени старика.
    Грегу понравились собственные слова. На его вкус, в них была соблюдена точная пропорция между горечью об ушедшей и взвешенным безразличием к памяти о ней.
    - Да, дом мне нравится, - продолжал он. - Но я не могу дождаться, пока уберут все эти ее штучки. Ну да вы увидите.
    "Это уж точно", - подумала Тара.
    - Пока мы еще не пришли, должен предупредить, что я приготовил для вас сюрприз: вы увидите детей Стефани. - Тара застыла на месте. - Я попросил в школе, чтобы их отпустили домой на уикэнд, впрочем, они и так часто бывают дома, Билл Макмастер забирает их к себе. - Она не могла выговорить ни слова. Грег бросил на нее взгляд и заметил, что что-то не так.
    - Надеюсь, вы не против, - сказал он поспешно. - Я думал, что таким образом можно убедить вас, что в душе я семьянин.
    Они подъехали к дому. Грег приостановился и посмотрел Таре прямо в глаза.
    - Видите ли, Тара, - со вздохом сказал он, - вы первая женщина, кого я привожу сюда после смерти Стефани. Так что... не удивляйтесь холодному приему со стороны детей. И не расстраивайтесь. К обеду они из рук у вас станут есть.
    Ободряюще улыбнувшись и сжав ей руку, Грег вышел из машины и, обогнув ее, открыл Таре дверцу. Вылезая, она уловила движение на балконе прямо перед главным входом и увидела девичью фигурку, которая быстро скрылась в хозяйской спальне. Должно быть, Сара. Тара стояла неподвижно, изо всех сил стараясь сдержать бешеный стук сердца. Тем временем подошел Мейти за чемоданами. Грег представил Тару, и Мейти бегло глянул на нее, потом присмотрелся. Несомненно, это та женщина, что он видел здесь несколько месяцев назад. Ага, теперь все прояснилось. Наверное, она была влюблена в мистера Марсдена и пришла посмотреть, где он живет. Выходит, она его все-таки заарканила. Он повернулся и вошел в дом. Тара подавила вздох огромного облегчения. Она совершенно забыла о давней, еще до того, как она стала манекенщицей, встрече с Мейти. Хотя бы это прошло гладко. Может, есть еще что-нибудь, о чем следовало бы помнить?
    Как бы отвечая на ее невысказанный вопрос, из глубины дома донесся громкий лай и в переднюю выскочила огромная овчарка. Не в силах сдержать чувств, в полном восторге она кинулась к Таре, едва не сбив ее с ног. Грег с удивлением наблюдал за этим спектаклем.
    - Это что-то новое, - медленно произнес он. - Его зовут Кайзер. Это пес Стефани, и обычно он с подозрением относится к чужим.
    - О, я знаю, как обращаться с собаками, - небрежно отмахнулась Тара. - Но, наклонившись к Кайзеру, она всячески пыталась утихомирить совершенно обезумевшую от радости собаку, пока она не выдала ее, - и, если даже несколько слезинок упали на гладкую лоснящуюся шерсть, кто, кроме Кайзера, заметил их?
    - Ну что же, пошли, - Грег взял ее за руку и повел к двери. Сопровождаемые Кайзером, который все еще хватал Тару за пятки и весело играл с нею, они переступили порог. Грег тут же повернулся к собаке и, не взирая на ее жалобное поскуливание, ударом ноги вышвырнул Кайзера за дверь и захлопнул ее.
    - Ну вот, Тара, - сказал он. - Больше он не будет к вам приставать. Я провожу вас в вашу комнату.
    Тара огляделась. Все тут осталось как прежде. Она испытала буквально физическую боль, подумав о тех счастливых днях, что провела здесь, - до того, как появился Грег. Все осталось прежним, кроме нее самой. Она стала почти чужой в этом доме, который все еще был ее домом.
    - Я покажу вам спальню, - продолжал Грег, понятия не имея, о том, что происходит у нее в душе, - а потом займусь обедом. Почти всю прислугу, за исключением Мейти, я отпустил, и нанял на сегодня приходящую; она, должно быть, на кухне. Сегодня так трудно найти хорошую прислугу. - При этом он подумал, что вполне обходится теми, кто здесь работает издавна. - Ну что ж, если у вас нет никаких пожеланий... Мне хотелось все приготовить наилучшим образом... во всех отношениях...
    Он повел ее наверх, по коридору, мимо хозяйской спальни, к гостевым апартаментам. Тара подавила вздох облегчения. Грег поставил сумку и открыл дверь.
    - Я буду поблизости, - он сделал паузу, давая ей возможность воспринять сказанное, - так что, если вам что-нибудь нужно, не стесняйтесь, в любое время дня и ночи...
    - Да нет, все в порядке. - Тут она вдруг поняла, что впервые, с тех пор, как они распрощались в последний раз, осталась с ним наедине в спальне.
    - Право, я рад, что вы здесь, - она знала, что ему нужен лишь намек на поощрение, чтобы броситься к ней. Нервы ее были натянуты как струна.
    - Я тоже, Грег, - с улыбкой сказала она. - И если вы дадите мне хоть немного времени, чтобы привести себя в порядок...
    - Да-да, конечно. Увидимся позже. - И он вышел. Тара подошла к открытому окну и, жадно глотая свежий воздух, с облегчением вздохнула. Она вся подобралась. "Это будет долгий уикэнд, - сказала она себе. - Держись. Надо держаться". Тут послышался легкий стук в дверь.
    - Войдите!
    Дверь открылась, на пороге стоял Деннис.
    В какое-то мгновение Тара пережила целую гамму чувств - радость, восторг, восхищение, - но тут же они сменились страхом разоблачения. Она жаждала кинуться и заключить его в объятия, но знала, что не может себе этого позволить. Но пожирать его глазами, впитывать весь его облик, до малейшей детали, давать изголодавшемуся сердцу пищу, которой оно так долго было лишено, - это она могла себе позволить.
    - Вы ведь Тара Уэллс, верно? - весело спросил он.
    - А ты, должно быть, Деннис. - Голос у нее был чужим, даже на собственный слух.
    - Я знаю, кто вы, - продолжал он доверчиво, как это свойственно ребятам. - Я все знаю про вас. Моя сестра раньше вырезала ваши фотографии из журналов. Она любит одежду и все такое - ну, как все девчонки. Может, хотите, чтобы я показал вам дом?
    Тара посмотрела на него. Он вырос с тех пор, как они не виделись, но во всем остальном остался прежним - блестящие, излучающие дружелюбие глаза, впитывающие в себя вся и все. коротко подстриженные волосы, те же веснушки, даже та же металлическая пластинка на зубах. Только какая-то новая печаль появилась, хотя страдальцем он не выглядел. "Совсем, совсем скоро, родной, - пообещала она в своем сердце, как уж не раз обещала в одиночестве в своей спальне, беседуя с его фотографией и целуя его лицо за холодным стеклом. - Скоро, скоро мы снова будем вместе. Но а пока надо делать, что возможно".
    - Прогулка с гидом? - сказала она. - С удовольствием.
    Они вышли из гостевых апартаментов и двинулись по коридору. Из хозяйской спальни доносились звуки музыки.
    - Что это? - спросила Тара.
    - А, это Сэсси - моя сестра Сара. Она знает толк в хорошей музыке, в точности как моя мама.
    - А ты?
    - А я вроде протестанта со вкусами католика. Тара улыбнулась. С ним было легко разговаривать, словно она и не уезжала отсюда.
    - Я вроде бы чувствую ритмы рок-н-рола? Он усмехнулся:
    - Вроде того.
    Они спустились по широкой лестнице и остановились у висевшего внизу большого портрета Макса Харпера.
    - Это мой дед, - кивнул Деннис. - Говорят, что я похож на него, но я так не думаю. Я вовсе не так честолюбив. Деньги и власть меня, по правде говоря, не интересуют - мне бы только было интересно.
    - Он в твоем возрасте тоже вряд ли так уж много думал о власти и деньгах, - с улыбкой сказала Тара. - Дай срок!
    Гостиная выходила на террасу, манившую утренним солнцем.
    - Хотите посмотреть сад? - спросил Деннис.
    - Почему бы нет? - Прогуливаясь по стриженным газонам, она мягко спросила его:
    - Деннис, а ты не против того, что я здесь? Он подумал.
    - Я - нет. А вот. Сэсси, моя сестра, я говорил вам о ней, в сущности она мне сестра наполовину, так вот, она и впрямь переживает.
    - Насколько я понимаю, вы оба не слишком любите Грега?
    - Да не особенно. - Он запнулся, а потом, решив, видно, что ей можно доверять, затараторил:
    - Видите ли, мы-то считаем, что он был маминой очередной ошибкой. Она вроде никак не могла найти в жизни, чего хотела. По правде говоря, мама любила простые веши. Но она позволяла другим вертеть собой, убеждать ее делать то, что хотят другие, - вместо того, чтобы просто быть самой собой. Сара - иное дело. Она вроде старого Макса - в ней есть упрямство.
    - А ты на кого похож? - сердце Тары разрывалось от любви к этому парнишке, такому чистосердечному, такому прямому. - На своего отца?
    Деннис весело рассмеялся:
    - Да нет, вряд ли. Он был мужем номер два. Он исследователь, американец. Живет в Штатах.
    - Пишет он вам? - Тара даже не могла сказать, что хотела бы услышать: да или нет.
    - Конечно. Посылает нам приветы при всякой возможности. - Они дружно рассмеялись и в полном согласии, болтая и перебрасываясь шутками, пошли по саду.
    Ко времени возвращения домой, Тара почувствовала, что положение приятельницы Грега ей простили и с Деннисом можно завязать поистине дружеские отношения. Они поднялись по широкой лестнице и прошли мимо хозяйской спальни.
    - Это спальня твоей матери? - спросила Тара.
    - Как вы догадались?
    - Да по тому, - она улыбнулась, - как ты посмотрел на дверь, когда мы проходили мимо в первый раз.
    - Я бы рад показать ее вам, но сейчас лучше не надо. Сара, когда бывает дома, превращает спальню в свое укрытие, включает мамин магнитофон и слушает музыку. К тому же сегодня она не в духе. Не высовывала нос с самого момента, как приехала. - Он заговорщицки ей улыбнулся. - Но, может, вы хотите посмотреть мою комнату?
    - А я уж думала, ты и не предложишь.
    - Ну, когда гостям показывают дом, они обычно не заходят ко мне - там всегда такой кавардак.
    Он повел ее через площадку и с комическим поклоном распахнул дверь - типичная комната мальчишки, где и впрямь все было разбросано в живописном беспорядке. Стены были оклеены плакатами с изображением аэропланов, а с потолка свисали модели самолетов всех размеров и типов. Деннис заметался по комнате, пытаясь придать ей хоть сколько-нибудь пристойный вид. "В последнее время он немало потрудился", - подумала Тара, глядя на новые образцы в его коллекции. Она вспомнила, что надо выразить должное удивление.

     - Только не говори мне, что ты сам все это соорудил!
    - Именно так. - Деннис был явно польщен. - Они приходят в наборе, и надо собирать самому. - Он кивнул на устрашающий "фокке-вульф" времен второй мировой войны. - С этим пришлось всерьез повозиться.
    - Да уж вижу. Отлично сработано. Деннис просиял.
    - После школы я хочу стать летчиком-испытателем, - признался он.
    - А это не слишком опасно?
    - Ничего, справлюсь.
    - Все же... - Она почувствовала знакомое материнское беспокойство. - Не думаешь ли ты, что у тебя еще много времени подумать о своем будущем?
    - Так и мама всегда говорила. Но я не собираюсь попусту тратить время, ни секундочки.
    В голосе его звучала твердая уверенность. "О, если бы в его возрасте я была такой, - подумала Тара. - Но я потеряла столько времени: и в девятнадцать, и в двадцать пять все ждала своего прекрасного принца".
    Она опомнилась, сама испугавшись силе своего чувства. "Ну что ж, теперь я кое-чему научилась, - сказала она себе. - И я не только знаю больше, но и делаю больше. Это моя жизнь, и я живу своей жизнью. И буду жить еще лучше, когда справлюсь... с неоконченными делами. И мы будем жить вместе, сынок. Скоро, скоро..."
    Как бы почувствовав ее невысказанную мысль, Деннис подошел к столику у кровати, взял фотографию и отрывисто сказал:
    - Это моя мать.
    Тара поймала себя на том, что вглядывается в беспокойное, доброе лицо Стефани, в себя - мертвую - вглядывается. Она присмотрелась поближе. Это и в самом деле было изображение другой женщины, которая не имела с ней ничего общего. Тара отважилась задать вопрос, который мучил се с тех пор, как с ней случилось несчастье.
    - А как вы тут обходитесь без нее?
    - Да так, ничего страшного... ведь мамы и так все время не было дома, у нее всегда масса дел. Как-то раз она взяла нас с собой покататься на лыжах - это было грандиозно! - Его лицо разгорелось. - По-особому грандиозно, потому что я упал и сломал ногу и все оставшееся время пришлось провести в постели. Думал, не выдержу, ведь Сэсси и все остальные каждое утро уходили из дому и возвращались только под вечер. Но мама не уходила никогда... она сидела у постели и читала мне...и в разные игры мы играли. Она даже свою постель перетащила ко мне в комнату и спала там, если мне было плохо или я просто просил ее... - Он словно забылся, возвращаясь к тому, что было так живо в его памяти. - До этого случая я, ..., и не думал, что она так любит меня...
    Он резко повернулся к Таре и заговорил возбужденно:
    - Мне наплевать на то, что все говорят! Я не верю в то, что мама умерла. Я знаю, так все думают, но однажды, я это знаю, она войдет в эту комнату, и некоторым, некоторым не поздоровится! - Он сгорбился и быстрым шагом пошел к окну, не желая показывать ей, что плачет.
    Тара стояла, словно пригвожденная к полу, мертвенно побледнев и боясь заговорить. Ей было так горько, что тоска казалась болью, раздирающей горло. Она вонзила ногти в ладони, чтобы заглушить страстное желание заплакать вместе с Деннисом. Медленно, очень медленно она овладела собой. Тара двинулась к окну, где стоял Деннис, положила руки на его хрупкие костлявые плечи и, не говоря ни слова, крепко прижала к себе. Так они простояли долгое время.

***

    Подобно Таре, Филип Стюарт знал, что такое чувствовать себя чужаком в собственном доме. Когда Джилли позвонила ему в Нью-Йорк, он поначалу, услышав ее голос, не мог подавить радости и надежды, что нужен ей. Они договорились, что в ближайший приезд в Австралию он пойдет не в клуб, как привык делать в последнее время, а прямо домой, и они, как выразилась Джилли, "по-настоящему поговорят". На протяжении всего полета он мечтал, что вот выйдет из самолета, а она там, в аэропорту, встречает его или ждет дома, приготовив бутылку шампанского и вкусный обед на двоих.
    Но приземлившись в аэропорту Мэскот слякотной ночью, когда раздражаешься по малейшему пустяку, а такси не поймаешь, он обнаружил, что Джилли блистала своим отсутствием. И все же, приехав домой, он удивился, увидев, что Джилли уже спит, свет выключен, а в холодильнике и ломтика сыра не сыщешь. Он на цыпочках прошел в спальню, но беспокоился зря - Джилли была погружена в тяжелый сон, прерывисто дыша и распространяя вокруг пронзительный запах виски. Продрогший, кипящий от возмущения и моментально утративший все свои иллюзии, Филип отправился спать в одну из гостевых комнат.
    На следующее утро он поднялся рано и, приняв душ, побрившись и одевшись в рекордно короткий срок, собрался сразу же уходить из дома, в котором, как ему казалось, поселились призраки его почившей женитьбы. К своему удивлению, спустившись вниз, он уловил какое-то движение и увидел Джилли, занятую кофе и тостами. Выглядела она помятой и бледной, и глаза все еще были тусклыми, но она привела в порядок волосы и накинула на комбинацию красивый домашний халат. Филип сел.
    - Кофе?
    - Спасибо, не откажусь. - Он все ждал, что Джилли заговорит, но она упорно молчала.
    - Чего ты хочешь, Джилли? - Филип с горечью почувствовал, что их совместной жизни пришел конец. Ведь в стародавние времена, когда они любили друг друга, он никогда бы не позволил себе говорить с ней столь прямо. "Может, в этом и заключалась моя ошибка", - подумал он. - Ты ведь должна признать, что в последнее время нам нечасто приходилось вот так сидеть и завтракать вместе, о чем я, конечно, сожалею. Так что должна быть какая-то скрытая цель. - Но она и на этот раз промолчала. Едва сдерживаясь, он крикнул:
    - Чего тебе надо?
    Вся дрожа, Джилли потянулась за сигаретой, но голос ее был спокоен:
    - Развод.
    Что-то изнутри Филипа ответило само, рефлекторно, немедленно:
    - Прекрасно. - А что он чувствовал, он и сам сказать не мог.
    - Отчего же понадобилось столько времени, чтобы решиться? - спросил он. Джилли приняла оскорбленный вид. - Ой, оставим эти игры, Джилли. Я ведь давно ожидаю этого.
    - И ты не сердишься? - Как ни абсурдно, Джилли была разочарована такой легкой капитуляцией со стороны Филипа.
    Филип криво усмехнулся:
    - Милая, я, право, немного устал от всего этого. Я до последнего момента мирился с тем, что происходит, надеясь, что ты наконец очнешься и поймешь, что за человек этот Грег Марсден. Но, говоря откровенно, я нахожу несколько аморальным так долго подкармливать любовника своей жены.
    - Если ты знал, - Джилли говорила тихо, почти шепотом, - если ты знал, почему же не сделал, ничего не говорил?
    - А что, это в первый раз, что ли? Я все равно любил тебя. Я надеялся, что и с Грегом у тебя не затянется.
    - Любил... меня?
    - Да, любил. Боюсь, что это уже в прошлом. Потому что все выгорело - не знаю уж, с каких пор.
    Неуравновешенный характер Джилли начинал сказываться.
    - Стало быть, все это время ты просто смотрел на все сквозь пальцы, так, что ли?
    Филип подумал.
    - Пожалуй, и так можно сказать. Да, так - на протяжении почти всего нашего брака. Ведь я понимаю, как трудно тебе было, когда выяснилось, что у тебя не может быть детей. Я знаю, что ты пережила, никто лучше меня этого не знает. Так что, если бы не эти утешения на стороне время от времени... Я быстро понял, что одного меня тебе недостаточно.
    Джилли рассмеялась пронзительным, обидным смехом.
    - Может, ты и вправе упрекнуть меня, Джилли. Может, мне не следовало жениться на женщине на много лет моложе меня и обрекать ее на праздную жизнь, взяв на себя все заботы по этому огромному дому - один бог знает, как трудно мне это давалось. Но в конце концов, я тебе не отец и руководить тобой не могу. Ты взрослая женщина, и, если тебе нравится жить в грязи, не мое дело вытаскивать тебя оттуда.
    - И давно ты узнал? - Джилли была вне себя от ярости.
    - О, едва ли не в первый же день. - Он мысленно оглянулся, испытывая тяжелую усталость, порожденную долгим опытом. - В день, когда мы играли в теннис с Резерфордами у Стефани.
    Эта точность еще больше разозлила ее.
    - Ну так ты ошибаешься, - завизжала она. - Это началось гораздо раньше! - Филип не обратил внимания на эту глупую браваду.
    - А Стефани знала?
    Упоминание о Стефани мигом отрезвило Джилли.
    - Нет, разумеется, нет, - прошептала она.
    - Ладно, давай кончать с этим. Тебе, конечно, понадобится адвокат, ну а я - я сам буду представлять свои интересы. Соответствующие документы потребуют тщательной отработки. Если мне вовсе не улыбалось оплачивать счета Марсдена, когда он был любовником моей жены, то тем более я не собираюсь делать этого, когда он и ты - вы оба, так сказать, составляете семью.
    Джилли смотрела на него, как капризный ребенок. "Она даже не в состоянии подумать о своем материальном благополучии", - устало сказал он себе. А затем, осознав, что это, вполне возможно, их последняя встреча наедине, сказал искренне:
    - Джилли, послушай меня, пожалуйста, внимательно. Я не знаю, что случилось, когда ты была в Эдеме и Стефани... умерла. Но тебе следует быть предельно осмотрительной. Думаю, что Марсден способен на все, или почти на все.
    Джилли успокоилась и заговорила с холодной злобой.
    - Не надо учить меня, Филип. И не надо говорить со мной, как с одним из твоих клиентов. Я собираюсь замуж за мистера Грега Марсдена! И ни ты, ни кто другой в целом мире меня не остановят!

***

    Ничего не зная о своей недавней помолвке, Грег Марсден прилагал усилия как раз в противоположном направлении. Он радовался успеху своих утренних ухаживаний и не сомневался в победном исходе всей кампании. Собрать дома детей - это было буквально озарение: так он выглядел настоящим добропорядочным мужчиной, а не просто повесой, которому лишь бы залезть под юбку. А по существу, он и был настоящим добропорядочным мужчиной, который как раз хочет залезть к ней под юбку. Он внутренне усмехнулся. Он мог извинить ей то, что она отказалась лечь с ним после первого свидания, хотя раньше с ним такого не случалось. Ладно, ее можно уважать за это. Но находиться два часа в непосредственной близости от этого чудесного гибкого тела, потрясающего зада и сисек - мать твою, он уже готов был кончить, а ведь еще только обеденное время. Он решительно перекинул ногу на ногу и посмотрел на длинный обеденный стол.
    Тара была совершенно поглощена беседой с Деннисом, что с одобрением было отмечено Мейти, который со своей обычной величественностью прислуживал за столом, подавая еду и разливая напитки.
    - Тебе нравится пирожное? - спросила она.
    - Конечно, нравится, - вмешался Грег, не давая мальчику ответить. Это была его обычная манера. - Так, а что мы делаем после обеда? Вам решать, Тара.
    - Ну что ж... Я готова выслушать любые предложения.
    - Можно поплавать или выйти на яхте, или поудить рыбу, или, - он лукаво засмеялся, - сыграть в теннис.
    - Только не рыбалка, - невинное вмешательство Денниса не понравилось Грегу.
    - Тебя не спрашивают!
    Тара повернулась к Деннису:
    - Ты не любишь рыбалку?
    Он опустил глаза, совсем как ребенок:
    - Я не люблю убивать.
    На лице Грега выразилось презрение. Видно было, что он готовится дать Деннису убийственный ответ.
    "О Грег, как я могла вообразить, что ты способен сделаться хорошим отцом!" - Тара внутренне содрогнулась при воспоминании о фантазиях, которыми тешила себя Стефани, - вот они с Грегом родят ребенка... - Еще сильнее ее передернуло, когда она услышала, как Грег наставляет ее сына.
    - Люди убивают для того, чтобы выжить, Деннис. Это закон природы. Выживают сильнейшие. Неужели этому вас не учат в этой твоей школе - за что же они столько денег берут?
    Тара не удержалась:
    - Люди - некоторые - убивают и по другим причинам, Грег. - Она посмотрела ему прямо в глаза. - Некоторые люди просто... убийцы.
    Повисла пауза, которая показалась ей длиною в целую жизнь. Но Грег и глазом не моргнул. Он не только не откликнулся, он продолжал, будто ничего не услышал.
    - Это входит в человеческую природу, вот и все. Так было всегда. И так будет всегда, приятель.
    "Он не услышал, - подумала она, - он просто не услышал". В этот момент она его и распознала по-настоящему - моральный недоумок. Есть убийцы, есть злые люди. А он в собственных глазах - просто нормальный человек, который старается взять от жизни лучшее, а другие... другие должны ему помогать.
    "Тебя надо остановить, Грег Марсден, - подумала она. - Ты как разогнавшийся поезд, соскочивший с тормозов".
    А Грег все еще не отступал от Денниса.
    - Ну-ка, посмотри на свою тарелку. Ты что же думаешь, эта корова умерла от старости?
    Деннис выглядел так, будто его вот-вот стошнит. Он оттолкнул тарелку. Грег улыбнулся.
    - Ладно, - сказал он, - поговорим о чем-нибудь приятном.
    Но тут его прервало появление Сары. Она вошла в комнату, опустив глаза, и, ни на кого не обращая внимания, прошла к своему месту за столом.
    - Я же говорил, что она выйдет, как только захочет есть, - прошептал Деннис.
    Тара посмотрела на дочь долгим изучающим взглядом. Сара тоже выросла и прибавила в весе. "Хорошо ест?" - грустно подумала Тара.
    У ее дочери была тяжеловесная, нескладная фигура, она точь-в-точь напоминала мать в том же возрасте. Густые волосы падали вперед, закрывая лицо, на котором застыло неприятно-недовольное выражение. Прямо-таки портрет детского несчастья.
    - Привет, - Тара была сама мягкость.
    - Сара, это мисс Уэллс, - сказал Грег все в той же повелительной манере, в какой он разговаривал с Деннисом. - Она знаменитая манекенщица. Ты видела ее по телевидению. Поздоровайся.
    - Я знаю, кто это, - холодно ответила Сара, а потом повернулась к Таре, - Брата и меня, - очень четко выговорила она, - отпустили из школы в честь вашего визита. Насколько я понимаю, нам предназначена роль чичероне?
    Тара искоса взглянула на Грега. Тот с трудом сдержался.
    - Мейти, я полагаю, Сара готова приступить к трапезе.
    - Слушаю, сэр, - поспешил откликнуться Мейти. Тара предприняла отчаянную попытку хоть как-то сблизиться с дочерью.
    - Ты очень симпатичная, - тихо сказала она.
    - Ничего подобного! - Ответ прозвучал резко и отчетливо. - Я похожа на свою мать.
    С Грега было довольно.
    - Мисс Уэллс, - начал он угрожающе, - наша гостья, и к тому же тебе следовало бы знать, что я не люблю разговоры о твоей матери. И если ты собираешься вести себя как невоспитанная девчонка - убирайся отсюда!
    Сара вскочила на ноги. Голос ее дрожал, но смотрела она вызывающе.
    - Не указывайте мне, пожалуйста! Это не ваш дом! И вам меня не запугать! - Она повернулась и выбежала из комнаты.
    "Отлично, Сэсси", - подумала Тара. Ее распирало от гордости за свою дочь. Хороший урок ему. Она чувствовала, как внутри нее поднимается запретная детская радость и знала, что Деннис переживает то же самое. Грег угрюмо молчал.
    - Поедем кататься на яхте, - коротко объявил он.
    - Звучит заманчиво.
    - Точно, - добавил Деннис.
    Грег нахмурился. На сегодня с него достаточно детей.
    - Только мы двое. Я и Тара, - сказал он непререкаемым тоном.
    Деннис понурился.
    - Но Грег, - Тара старалась говорить совершенно невинным тоном, - а я-то думала, что вы настоящий семьянин. И к тому же, как можно лишать меня компании Денниса? Я настаиваю, чтобы он был с нами. Иначе я пойду отдохну, а вы, ребята, покатайтесь вдвоем.
    Она смотрела на Грега во все глаза. Но краешком глаза видела просиявшее лицо Денниса. Он беззвучно шептал:
    - Отлично, Тара.
    Деннис был рад найти в ней союзника. Но в его детском уме не укладывалось, как это он мог найти поддержку со столь неожиданной стороны. И во время морской прогулки решил прояснить этот вопрос.
    - Тара, почему вам нравится Грег?
    "Хороший вопрос", - подумала она, но от ответа ушла.
    - Мне многие нравятся. Ты, например, - и как бы невзначай она протянула руку и растрепала ему волосы.
    - Эй, вы там, - раздался голос Грега, сидевшего за рулем, - вы собираетесь плавать или нет?
    Улыбнувшись, Тара спустилась в каюту переодеться. Она рассмеялась, вспомнив, как была здесь в последний раз - во время медового месяца с Грегом. Или, вернее, поправила она себя, во время медового месяца Стефани. Чувство отдаленности от этой бедняги наполняло ее неожиданной силой. "Я справлюсь, - думала она. - Я уже справляюсь". Она живо переоделась и вернулась на палубу. Солнечные блики играли в водах залива. Позади стоял, погруженный в полуденную дрему, особняк, а впереди расстилался Тихий океан.
    - Ну что ж, я готова, - сказала она. - - А как остальные?
    - Раз-два-три, на меня ты посмотри, - крикнул Деннис и прыгнул в воду. На Таре был пестрый купальник, и Грег пожирал ее опытным взглядом знатока. "Да, хороша, - думал он, - какое потрясное тело".
    Она бесстрашно ответила на его взгляд, как женщина, которая хорошо знает, что отвечает высшим мужским требованиям.
    - Ну что же, пошли. - Говорила она небрежно, но его искушенное ухо не могло не уловить оттенка сексуального вызова в самой интонации. Он стянул майку и бросил ее на палубу. Затем с рассчитанной медлительностью начал расстегивать узкие джинсы, с трудом открывая молнию - член неудержимо поднимался. К его удивлению, Тара не покраснела, не отвернулась, как это обычно делают женщины, но, наоборот, вовсю смотрела на него, впитывая каждую подробность. Ему еще не приходилось встречаться с женщинами, которые вот так же смотрели бы на него в такой момент. Он едва сдерживал возбуждение, кровь бросилась ему в голову, член стал как древко, когда он наконец справился с джинсами и предстал перед ней в черных плавках.
    Тара пристально смотрела на Грега, отмечая широкие плечи, рельефные мышцы на груди и руках, узкие бедра, плоский живот и увеличивающий под плавками бугорок. Она не испытывала никакого смущения, ибо чувств вообще не было - только холодность, только мертвенная стылость, спрятавшаяся где-то глубоко внутри. Но в тоже время она переживала дразнящее чувство своей женской власти над ним - она видела, как при одном виде ее вскипает у него кровь, и тело ее, неподвластное разуму и сердцу, откликалось на зов его тела. Внутри нее загорелся огонек, соски отвердели, а между ногами стало тепло и влажно. Чего он не мог сделать для Стефани, когда она его любила, он сделал для Тары, когда она его ненавидит. "Какая ирония судьбы", - подумала она.
    Она знала, что секунда-другая, и он кинется к ней с высокомерием мужчины, который привык использовать женщин для удовлетворения собственных сексуальных желаний, и вовсе не думая о партнершах.
    - Если вы ждете меня, то не надо, - нахально сказала она и с быстротой молнии прыгнула в воду. Холодная вода обожгла ее разгоряченное тело, но оказала благотворный эффект. Она вынырнула, вскрикнув от восторга, радуясь тому, как легко и свободно владеет телом.
    - Деннис, давай наперегонки, - крикнула она мальчику, который плескался около яхты, и они поплыли быстрым кролем, весело смеясь.
    Оставшись на палубе один, Грег столкнулся со старой как мир проблемой: что делать с эрекцией, особенно такой, как у него сейчас, если враг бежал. Вне себя от ярости, он нырнул, чтобы справиться с ней одним ударом, вместо того чтобы ждать, пока она будет медленно и неохотно спадать. Он снова испытал незнакомое и неприятное чувство, что его дурачат, с ним играют - и переигрывают, С трудом освобождаясь от этого чувства, он принялся догонять Денниса и Тару. Он знал, что она его хочет. Он видел, как потемнели и расширились ее глаза, он почти ощущал исходящий от нее чувственный жар, когда он раздевался у нее перед глазами. Тут ошибки быть не могло. И все же что-то удержало ее. Ладно, теперь уж недолго. Он хотел ее, и он желание свое удовлетворит, а когда это произойдет, он заставит ее заплатить за каждую секунду этой унизительной игры. Он плыл великолепным кролем, и при его приближении Тара, прочитав мысли Грега, едва не закричала от восторга. Попался! Он у нее на крючке и никуда не соскочит.

Глава шестнадцатая

    Порой, оказываясь в одиночестве, испытываешь неожиданную радость, когда кто-нибудь находит тебя, чтобы посмотреть, как ты там. На это Деннис и рассчитывал, пробираясь через тропинку сада к старой иве, где любила прятаться Сара. Возвратившись с морской прогулки и не обнаружив Сару в доме, он знал, что найдет ее именно в этом месте, где ветви деревьев опускаются до земли, а крохотная бухта образует естественное укрытие. Он раздвинул, как занавес, бледно-зеленую листву и скользнул в прохладную тень. Сара полулежала на камне, как русалка; Кайзер растянулся рядом с ней. Она не подала виду, что заметила Денниса, но он другого и не ожидал. Он спокойно уселся на камне рядом, удовлетворяясь тем, что он тут, с ней.
    - Ведь она тебе нравится, верно, Сэсси? - начал он без всяких предисловий. - Ты притворяешься, будто это не так, но я-то знаю.
    - Не понимаю, о ком ты?
    - Она была так добра к тебе за обедом...
    - А мне-то что! К тому же она и двух слов мне не сказала.
    - Из того, что она его приятельница - настаивал Деннис, - еще не следует, что она такая же, как он.
    - О, Деннис, - театрально вздохнула Сара, - ты еще слишком маленький, чтобы рассуждать о таких вещах.
    Деннис благородно решил пропустить это замечание мимо ушей и попытался зайти с другой стороны.
    - Слушай, Сэсси, - сказал он, нахмурившись, - она тебе никого не напоминает?
    - Что ты имеешь в виду?
    - Не знаю. Знаю только, что я уже встречался с ней. Помнишь, я рассказывал тебе, как однажды у нас в школе появилась какая-то женщина и снимала меня, когда я играл в футбол? Так вот, это она и была! Я спросил ее, когда мы плавали, но она говорит, что я перепутал. Но я точно знаю, что это была она.
    - Право, Деннис! - Сара решила, что пришло время проучить брата. - Ты, видно, совсем спятил. С чего бы это Таре Уэллс тащиться в твою паршивую школу и фотографировать какой-то дурацкий футбол? Это же просто глупо!
    - Но я уверен, что уже видел ее, - стоял на своем Деннис.
    - Ну разумеется, видел, идиот. Ты видел на страницах любого журнала, который приносят в этот дом на протяжении уж бог знает какого времени. - Сара вздохнула в изнеможении.
    - И все же, Сэсси, ты должна признать, что в ней есть что-то особенное.
    - Ничуть не бывало, - живо откликнулась она. - Она такая же, как все его дамочки. Я же видела, как она глядит на него. Только и ждет, чтобы отправиться в постель.
    Хрупкий романтический образ Тары, который сложился у Денниса, готов был рухнуть.
    - Да нет же. Ты только и думаешь о сексе, потому что... как это называется... у тебя сейчас половое созревание.
    - Ничего подобного, - взорвалась Сара. - Так или иначе, он не имеет права приводить ее в наш дом. Я ненавижу его! - Тут она разрыдалась. - И я ненавижу ее, - продолжала она сквозь слезы. - Я ненавижу их обоих, они оба такие мерзкие...
    Деннис по-братски обнял Сару за плечи, успокаивая ее. Другой рукой он почесывал гладкую шерсть Кайзера.
    Собака довольно урчала. Деннис сосредоточенно потрепал ее за уши:
    - Но ты-то, малыш, не ненавидеть ее? - спросил он задумчиво. - Ты ведь сразу принял ее за свою?
    Кайзер высунул свой розовый язык, лизнул Денниса, а затем мерно задышал, уморенный жарой. Но секрет он хранил глубоко в своей собачьей душе, и на вопрос Денниса ничего не ответил.
    Наверху, в доме, взрослые отправились к себе по комнатам принять душ и отдохнуть после плавания. Грег пребывал в том же состоянии - сгорая от желания и злости, поровну от того и другого. Очередная попытка обнять ее на яхте встретила решительный отпор.
    - Грег! Прошу вас, здесь же Деннис!
    Грег был похож на школьника, который позволяет себе всякие вольности на последнем ряду в кинотеатре.
    - Вы полагаете, ему не все равно? - Она опять играет с ним, подумал он.
    - Мне не все равно!
    И по глазам было видно, что она говорит всерьез. Отвергнутый, он должен был удовлетвориться беседой о том о сем, чтобы хоть как-то успокоиться.
    - Похоже, вы слишком много внимания уделяете этому молодому человеку. Что случилось? Вы что, стали друзьями?
    - Право, не знаю.
    - Да, этих детей не поймешь - то радуются, то плачут, - задумчиво сказал он. - Наверное, не нужно было их привозить на уикэнд.
    - Нужно, нужно! - решительно возразила Тара. - Я рада, что выпал случай познакомиться с ними, - неловко поправилась она. - Не могу не сочувствовать им. Последнее время им приходится нелегко.
    - А, они еще совсем дети. Забудут. - Грег был настолько поглощен собственными неудачами, что не заметил особенного взгляда, который кинула на него Тара.
    - Надеюсь. Право, надеюсь.
    Пока Грег раздумывал о том, что все-таки происходит, Тара отправилась на поиски Сары. За обедом она едва успела ее рассмотреть, и теперь желание увидеть дочь стало совершенно непереносимым. Она нашла ее в хозяйской спальне, угадав, что она там, по доносившимся из-за двери звукам музыки. Тара постучалась и вошла. Сара мгновенно вскочила, выключила магнитофон и принялась собирать разбросанные по полу пластинки. Ее демонстративное молчание и показная деловитость убедили Тару в том, как много нужно, чтобы преодолеть глубоко задетое самолюбие и недоверчивость девочки. Она осторожно начала:
    - Совсем необязательно было выключать магнитофон, - сказала она. - Я очень люблю Моцарта - он такой веселый, даже когда ему грустно.
    - Что вам надо? - Сара не думала скрывать свою агрессивность.
    - Посмотреть, как у тебя дела. Мне было так жаль, что ты не пошла с нами на яхте. - Она затронула одно из самых больных мест.
    - И никто не должен был ходить! Это яхта моей мамы. Наши адвокаты говорят, что он не имеет права прикасаться...
    "Бедняжка, - подумала Тара, - она пытается бороться с ним оружием взрослых". Вслух же она сказала:
    - Он просто хотел доставить мне удовольствие. Сара посмотрела на нее с откровенным презрением.
    - Вы имеете в виду, произвести впечатление? Но это же ужасно! Привести вас сюда, в дом моей матери, чтобы заняться любовью...
    - Сара! - У Тары голова кругом пошла. Как же ей справиться с этой ситуацией?
    Сара пропустила это восклицание мимо ушей, сохраняя полное хладнокровие.
    - Он ведь ваш любовник, так?
    - Ничего подобного!
    Ответ прозвучал с такой ненавистью, какую Тара в себе даже не подозревала. Видно было, что Сара поражена, и Тара поспешила воспользоваться своим преимуществом.
    - Грег мне не любовник, и в этом доме не произойдет ничего, что не понравилось бы твоей матери, это я тебе обещаю!
    - Не понимаю. Что общего может иметь такая женщина, как вы, с Грегом Марсденом?
    Тара взяла ее за руку и посмотрела прямо в глаза.
    - Не суди по внешним признакам, - медленно произнесла она. - Вещи не всегда таковы, какими кажутся. - Она заметила, что Сара старается переварить услышанное, и вся ее душа перевернулась. - О, Сэсси, мне хотелось бы... я бы хотела стать твоим другом, если только ты не против.
    - Да какое вам может быть дело до меня? - Лицо Сары потемнело от неприязни к самой себе. - Вы такая красивая. А я?.. - В ее грустных интонациях Тара уловила болезненный отзвук собственного девичества - словно заговорил гадкий утенок, каким она была. Она должна попытаться поделиться с любимой дочерью, которая считает, что перед ней чужая, своим открытием - что утенок, который сидит внутри каждого, - это лебедь, только ждущий момента, чтобы себя проявить. Для этого надо только лишь осмелиться счесть себя красивей. Все еще держа Сару за руки, она подвела ее к кровати, и они уселись рядом. Глубоко вздохнув, Тара начала:
    - В твоем возрасте я была немыслимо застенчивой, робкой, и у меня были пластины на зубах. К тому же я была страшной толстушкой и по-настоящему переживала это. Красоты у меня тогда не было ни на грош. А главное, я была уверена, что никому не могу по-настоящему понравиться - никогда, если, конечно, не будет тайных мотивов.
    Она помолчала. Сара изо всех сил вслушивалась. уставившись в ковер.
    - Ну вот. Я делала вид, что мне наплевать. Я принимала всяческие знаки внимания, чем бы они ни диктовались, А ведь таким образом не избежать встреч с очень дурными людьми. Меня обманывали, и мне было больно.
    Часто. И потребовалось много времени, чтобы освободиться от страха и чувства незащищенности. Сара погрузилась в глубокое раздумье.
    - Но сейчас - вы ведь знаете, что сейчас вы красивы?
    Тара улыбнулась.
    - Бываю временами. Лучше всего я выгляжу, когда не нужно думать о себе, но можно сосредоточиться на ком-нибудь другом.
    - Так же было у моей мамы. - Это откровенное заявление застало Тару врасплох. - Она была некрасивой и думала, что нравится людям только потому, что она Стефани Харпер - денежный мешок.
    - Но, знаешь, иногда, если по-настоящему повезет и умеешь хорошо слушать... - Тара заколебалась. То, что она собиралась сказать, было так важно, что она не могла позволить себе риска употребить неточные слова, - появляется некто, и он заставляет тебя поверить, что подлинная красота это что-то внутри тебя. Она всегда там была. И от тебя требуется только поверить этому.
    "Поверь мне, радость моя, - умоляла она про себя дочь, - поверь - уж я-то знаю, что говорю".
    - Я не имею в виду, что внешность не играет никакой роли. - Тара инстинктом угадала, что слова ее достигли цели и теперь пора перевести разговор на менее серьезные рельсы. - Например, если ты будешь зачесывать волосы назад, все увидят, какая у тебя симпатичная мордашка. А то сейчас они, как занавес, который все скрывает. И еще
иногда не грех приодеться - красивые платья или какие-нибудь необычные брюки, - а то носишь все время одни и те же джинсы и свитер, словно это униформа.
    Сара была явно заинтересована. Но опять инстинкт подсказал Таре, что не следует заходить слишком далеко. У дочери еще остались сомнения, и их следовало уважать. Тара почувствовала это и остановилась. "У меня еще полно времени", - сказала она себе.
    - Так как, Сара? Друзья?
    Сара задумалась.
    - Возможно, - сказала она наконец, слабо улыбнувшись.
    Мягко прикрыв за собой дверь, Тара спускалась по лестнице в более приподнятом настроении. Она не была склонна преуменьшать трудности Сары - наоборот, ее собственные, все еще живые воспоминания о том, как приходилось справляться с теми же самыми проблемами, позволяли хорошо понимать, каково сейчас Саре. Но в то же время она понимала, что сделан первый важный шаг, чтобы наладить душевную связь с Сарой, и тогда она сможет оказать дочери такую поддержку, которую ей, потерявшей мать где-то в джунглях Эдема, никто не оказывал.
    Теперь она отправилась на поиски Денниса. Она не видела его после морской прогулки и, как выяснилось, успела соскучиться. Пересекая холл, она заметила, что дверь в кабинет открыта, и подошла заглянуть. Маленькая комната была одной из самых любимых во всем особняке, когда она жила здесь, компактная и уютная, она была какой-то очень домашней, в отличие от огромной роскошной столовой. Она была как раз в стиле Стефани. Тара смотрела на низкие удобные диваны, веселые картинки на стенах, мебель, на которой можно было безошибочно определить следы пребывания Кайзера, и прямо-таки упивалась чувством покоя, которое испытывала здесь. "Я побеждаю, - думала она, - побеждаю".
    Свернувшись калачиком в углу дивана, Деннис прокручивал домашние фильмы на маленьком экране. Он помахал Таре рукой, приглашая ее устраиваться рядом. На экране перед ними мелькали и плясали серые нечеткие призраки прошлого. Стефани и Макс катаются верхом в Эдеме. Стефани на маленьком откормленном пони, затем Стефани на Кинге - огромный черный жеребец едва не снес камеру при съемке, Стефани на катере, Стефани с Кайзером, Сарой и наконец с Деннисом. Фильм был немым, но все равно Тара решила, что нужно творить шепотом.
    - Надеюсь, не помешала?
    - Не-а. Садитесь.
    Мелькали кадры, на которых было видно, как Стефани ведет детей к бассейну в Эдеме, с беспокойством смотрит, как они беззаботно плещутся и резвятся в воде.
    - Это моя мать, - сказал Деннис. - Она не умела плавать и всегда боялась воды, так что уж мы с самого начала решили научиться плавать как следует.
    - А это она же с дедушкой Максом.
    У Тары сердце сжалось при виде крупной фигуры, несмотря на годы все еще прямой и плотной, с решительной и быстрой походкой. Бог знает, сколько времени она не видела этих кадров. Макс удалялся, затем неожиданно обернулся и попал в объектив. Она в очередной раз оказалась под воздействием этого грубого ястребиного лица, этого высокомерного и безразличного взгляда, словно она не стоит никакого внимания, этого жестко очерченного рта. На миг она стала испуганным, робким, дрожащим ребенком, почувствовала себя толстой, неуклюжей и знала, что никому не может понравиться. Когда еще раз, уже позднее, пришло к ней это чувство? Конечно же? Конечно же, когда появился Грег. Радом с Грегом она всегда испытывала это чувство. Эта мысль, быстро мелькнувшая в сознании, смутила ее. Макс и Грег были во всем такие разные... но, может быть, только может быть, выходя замуж за Грега, она... выходила замуж за собственного отца? Выходила замуж за его эгоизм, его надменность, его полную поглощенность собственными целями и его душевную черствость?
    Пока она пыталась привести свои мысли в порядок, картинка переменилась.
    - Вот здесь начинается интересное, - бодро сказал Деннис, - смотрите, и я тут.
    На экране играли в теннис на домашнем корте Джилли и Филип Стюарт в их безоблачные дни, и Сара с Деннисом. Тара хорошо помнила эту сцену - была одна из вечеринок с теннисом, на которые она приглашала немногих избранных. Она была печально поражена, видя, какой юной и сверкающей выглядит Джилли, порхая по корту и явно наслаждаясь этой легкой игрой с детьми.
    Филип тоже смеется, несомненно пребывая в отличном настроении. Волей-неволей Тара вспомнила другую вечеринку с теннисом, когда произошло роковое сближение Грега и Джилли Горечь и гнев, а они всегда наготове, поднялись в ее сердце.
    - Мейти!
    К немалому своему удивлению, Тара услышала голос, который меньше всего ожидала услышать - голос Джилли. Вот он снова зазвучал, на этот раз громче, прямо за дверями кабинета, в холле.
    - Мейти! Куда вы. черт побери, задевались?
    - О миссис Стюарт... - строго и неодобрительно откликнулся Мейти.
    Джилли едва сдерживала себя.
    - Извините, что врываюсь без предупреждения. Мне надо поговорить с Грегом. Где он? - Она засмеялась, а затем громко крикнула:
    - Где хозяин дома?
    "Она пьяна", - подумала Тара.
    - Он наверху, мадам, - Мейти изо всех сил старался соблюсти порядок и приличие. - Боюсь, он не говорил мне, что вы собираетесь прийти.
    - О Мейти, перестаньте болтать попусту, ради бога! - злобно выкрикнула Джилли. - Просто доложите ему, что я здесь. Ясно?
    - Очень хорошо, я доложу.
    - И скажите ему, что у меня новости, - проговорила Джилли вслед удаляющемуся Мейти. - Отличные новости.
    Тара вышла из кабинета и увидела, как Мейти поднимается по лестнице, прямой, словно аршин проглотил, - таким образом он выражал свое неодобрение происходящему. Джилли вынула из сумочки пудреницу и постаралась привести в порядок лицо и сбившуюся прическу. Она слегка покачивалась с носков на пятки.
    Тара подошла сзади, Деннис следовал за ней.
    - Привет, Джилли, - сказала она.
    - Привет, тетя Джилли.
    Их появление произвело сильное впечатление.
    Джилли зажала пудреницу в застывшей руке, пытаясь засунуть ее обратно в сумку. Глаза у нее вылезли из орбит, и вся она как-то неожиданно посерела.
    - А, Джилли!
    Грег быстро спускался с лестницы. Появление Джилли совершенно нарушило его послеобеденный отдых, и теперь ему надо было во что бы то ни стало предотвратить общение Джилли и Тары.
    - Какой приятный сюрприз, - весело воскликнул он. - Надо было позвонить, что идешь. Тара Уэллс - Джилли Стюарт. Джилли, - он тепло улыбнулся ей, - старый друг дома.
    В атмосфере сгустилось напряжение, подозрительность и невысказанная угроза. Грег заторопился.
    - Тара, вы должны нас извинить, мне необходимо срочно поговорить с Джилли по делу. Деннис поухаживает за вами, верно, приятель?
    И не ожидая возражений, он схватил Джилли за локоть и потащил ее через холл в столовую.
    - Это тетя Джилли, она пьет, - деловито, как обычно говорят дети, заметил Деннис. - Пойдемте, досмотрим фильм. Там теперь будет это лыжное путешествие, о котором я вам говорил.
    В столовой Грег сбросил маску любезности и яростно набросился на Джилли.
    - Что за черт, ты отдаешь себе отчет в том. что делаешь?
    - Что я делаю? - выкрикнула в ответ Джилли, не слишком, впрочем, решительно, однако же не сдаваясь. - Ах ты, сукин сын! Гнусный сукин сын! Что, мать твою, она здесь делает?
    Грег с отвращением посмотрел на нее:
    - Ты пьяна.
    - Ну и что из этого? Лучше ответь мне на один вопрос: у тебя с ней роман?
    По причине, которой он и сам бы не мог объяснить, этот незаслуженный упрек больно задел Грега.
    - Предупреждаю тебя, Джилли... - начал он.
    - У ТЕБЯ С НЕЙ РОМАН? - завизжала она.
    - НЕТ! НЕТ! - он был зол на себя за то, что позволил ей так легко спровоцировать себя. Стараясь взять себя в руки, он сказал:
    - Я пару раз пообедал с ней, вот и все. "Не отталкивай ее, - предупредил он себя. Это ведь запал, достаточно поднести спичку... Надо быть с ней помягче".
    - Эй, малыш, - неслышно вздохнул он. - Иди-ка сюда. - Он увидел, как плечи у нее опустились, и вся она обмякла.
    - Ну, ну же. - Медленно, как обиженный ребенок, она подошла к нему. Он взял ее в руки, прижал к себе и потрепал по рассыпавшимся волосам. - Слушай, попытайся понять. Надо, чтобы меня время от времени видели с другими женщинами. Ты ведь знаешь, что я всегда старался отвести от нас всякие подозрения. А у тебя никаких тормозов нет, так что же мне делать?
    - Это правда?
    - Да, чистая правда. - Джилли молчала. Ей очень хотелось верить, но она боялась, что ее обманывают. Он поцеловал ее в макушку и принялся гладить по спине и округлостям бедер, пока наконец она не успокоилась.
    - Слушай, малыш, неужели ты всерьез думаешь, что я способен завести интрижку с незнакомой женщиной в доме моей жены? Когда рядом ее дети? Да, говоря о женах, ты, кажется, кое-что забыла. Мы ведь договорились, верно, что ты здесь никогда не будешь появляться. В конце концов, у тебя все еще есть муж.
    - О, Грег! - Джилли неожиданно воодушевилась и снова выглядела вполне счастливой. - Милый, за тем я и пришла сюда. Нам больше нет нужды прятаться и встречаться украдкой. Филип согласился дать мне развод! - Она тесно прижалась к нему. - Мы можем пожениться. Здорово, правда? - Высоким голосом, фальшивя, она принялась напевать свадебный марш. Затем она посмотрела на него. - Ну, что же ты, улыбнись! Что с тобой? Улыбнись же!
    Наверху, в гостевой спальне, Тара заканчивала сборы. Это занятие много времени не отняло, она ведь почти ничего с собой не взяла. Она могла только догадываться что происходит там, внизу, в столовой. Но это отличная идея - воспользоваться подвернувшимся случаем и выбраться из щекотливой ситуации, ибо Тара была уверена, что нынче ночью Грег собирается забраться к ней в постель, а она еще не придумала убедительного предлога, чтобы избежать этого. Взрослые не могут вечно играть в такие игры. А Грег вряд ли владеет древним китайским искусством оттягивать наслаждение, чтобы потом насладиться им в полной мере.
    Появление пьяной Джилли - отличный предлог, чтобы уйти.
    К тому же оставить их здесь, со всеми их интригами, вдвоем означало бы высшую справедливость в метафорическом смысле.
    Становилось все более и более ясно, что Джилли участвовала в "несчастном случае" со Стефани косвенно, если не прямо. Они были моральными сообщниками в убийстве. Они выбрали друг друга, и они заслужили друг друга. Все глубже залезая в ловушку, которую сами себе поставили, они уничтожали друг друга с той же яростью и жестокостью, с которой уничтожили ее. Отступая в сторону и предоставляя им затеять саморазрушительную борьбу, Тара использовала их как инструмент возмездия обоим. Это была сладкая мысль. Даже не возмездие - справедливость.
    Она спустилась вниз, сопровождаемая верным Деннисом, как раз в тот момент, когда из столовой быстрым шагом вышел Грег. Он подошел к ней и спросил с вызовом:
    - Что это значит?
    - Наверное, мне лучше уйти.
    - Вовсе нет.
    - А я думаю, что да. - Она посмотрела на него. - Даже если бы я осталась, все было бы теперь не так.
    Видно было, что Грег сильно разозлен.
    - Ну что ж, я отвезу вас домой.
    - Нет, нет, спасибо, я обойдусь. Деннис вызвал мне такси.
    Грег бросил на Денниса ледяной взгляд:
    - Ах вот как?
    - Это я попросила его, - ровно сказала Тара.
    - Слушайте. - Грег поднял руку и поскреб в затылке. - Прошу вас запомнить. Джилли была близкой подругой моей жены. И она крестная Сары. Она член семьи.
    - Ясно, - откликнулась Тара нарочито ледяным голосом.
    Снаружи послышался гудок такси. Тара подняла сумку.
    - Я донесу.
    - Ну что ж, пока, Деннис. - Она рискнула поцеловать его, затем стерла помаду с лица. - Еще увидимся. И не забудь попрощаться от моего имени с Сэсси, хорошо?
    Они подошли к такси, и Тара залезла внутрь. Грег сделал последнюю попытку.
    - Вы точно не хотите, чтобы я отвез вас домой? Это же ужасно - вы так уходите... Тара, извините, право...
    - Неважно. - Она смотрела прямо перед собой.
    - Она... пьет.
    - Я и сама догадалась.
    Грег понял, что игра проиграна.
    - Я... я позвоню вам.
    - Чудесно. Прошу вас, водитель, Элизабет-Бэй. Она отмела попытку Грега поцеловать ей руку через открытое окно, и такси отъехало.
    Грег вернулся в дом злой и убийственно раздраженный. Будучи человеком, совершенно не привыкшим к неудачам в отношениях с женщинами, он ощущал все большую и большую потребность посчитаться с Тарой Уэллс. Его планы постоянно срывались. Он не мог ее винить за то, что она ушла при появлении этой глупой пьяной коровы, и какого же мнения она теперь должна о нем быть! Страшно даже представить. Он почувствовал, как в сердце его накапливается холодная ярость, требующая выхода.
    Сидя в столовой, Джилли с чувством победительницы услышала, как отъезжает такси. Не в силах сдержать возбуждения, она повернулась к буфету и налила себе виски. Поднимая стакан к губам, она услышала, как Грег входит в комнату, закрывает дверь. Она повернулась, и на разгоревшемся лице ее заиграла призывная улыбка.
    Что он в ярости, дошло до нее слишком поздно, и она не успела поднять руку, чтобы защититься от сильного удара по лицу. Она пошатнулась, поглядев на него с ужасом, стакан выпал у нее из рук и разлетелся на куски.
    - Никогда не смей больше появляться без предупреждения! И пьяной. Никогда. Слышишь? Ты меня слышишь? - Глаза у Джилли остекленели, мысли путались, в глазах стояли слезы от удара. Твердо удерживая Джилли одной рукой, Грег другой снова ударил ее. Ее обожгло, как горящей головней. Голова ее откинулась, она даже не пыталась сопротивляться. Но он еще не утолил свою ярость. Он хотел наказать, унизить ее. В слепом гневе он ухватился за пуговицы на платье и рванул их. Тонкая ткань порвалась, а что осталось, он стянул с плеч. Под платьем почти ничего не было. "В постель собралась, - подумал он, - пришла сюда, собираясь потрахаться, ну и получай". Он принялся методически стягивать тонкое нижнее белье, стягивать грубо, стараясь порвать в клочья.
    В конце концов она осталась перед ним нагая, только у ног валялась разорванная одежда. Он тяжело дышал. Она же была словно в трансе - то ли пьяна, то ли напугана, он никак не мог решить. Он грубо сунул два пальца в промежность и ощутил призывную теплоту и влагу. "Отлично, - подумал он, - но не сейчас". Он еще не вполне разрядил свой гнев. Крепко зажав запястья, он развернул ее боком, поднял руку и изо всех сил ударил ее по спине.
    Извиваясь у него в руках, Джилли завопила от боли. Пытаясь освободиться от его цепкой хватки, она повернулась к нему и начала колотить по груди, царапаться, кусаться. Маленького роста, но жилистая, она дралась, как кошка. Из шеи у него от укуса текла кровь, она вонзилась зубами в ладонь, которая ее ударила, с наслаждением мстя таким образом за причиненную боль. А Грег оставлял все новые следы ладони на ее мягкой, золотистой, ничем не защищенной коже. Но она, казалось, была совершенно не чувствительна к этим ударам, полностью отдаваясь борьбе, как она всегда полностью отдавалась любви. Она была подобна богине-воительнице. В этом для нее сосредоточилась едва ли не вся жизнь. Поняв это, Грег последовал ее примеру. Он теперь скорее защищался, чем нападал, и вскоре это превратилось в игру, в игру, которую Грег находил более возбуждающей, чем обычная любовная игра. Она обвилась вокруг него, сбила на пол, стала вертеть его так и сяк и играла с ним, словно была медведицей-гризли, впиваясь в него когтями и хватая за руки и за ноги. Она расстегнула молнию на джинсах, выпустила на волю его отвердевший член и принялась жадно сосать, но он быстро оттолкнул ее в сладком страхе перед острыми белыми зубами, которые в таком состоянии она запросто могла пустить в ход. Он перевернул ее на спину, и вошел в нее, и оба быстро кончили, достигнув долго сдерживаемого оргазма. Потом они лежали на полу, все исцарапанные, окровавленные, пресыщенные, как животные. Сверху, со стены портрет Стефани Харпер взирал на сцену, какой ее невинные глаза прежде никогда не видели.

Глава девятнадцатая

    Для непосвященных пустынные пространства Австралии кажутся безжизненными и унылыми - однообразная, часто пугающая равнина. Пустыни и обширные долины, кажется, кричат о скуке и монотонности: на такой земле можно запросто сойти с ума или умереть жуткой смертью от жажды. Но это страна таинственной магии, и те, кто может услышать ее музыку, почувствовать красоту ее небогатого, но имеющего странную прелесть ландшафта насладиться свободой простора и простоты, - те немногие избраны Богом и владеют древним даром духовного покоя. Стефани Харпер всегда умела находить этот покой, с тех пор как Крис научил ее этому, и огромные просторы вокруг Эдема были для нее стенами храма, где она веселилась, играла и страдала и где обращала к Богу свои молитвы и радовалась своему единению с Ним. Сейчас она вновь ощутила восторг и чувство свободы, которые не часто посещали ее в городе, и направила лошадь навстречу легкому ветру, купаясь во вновь обретенном блаженстве.
    Вместе Тара и Грег поскакали по бескрайней выжженной солнцем равнине. Свежие холеные лошади жизнерадостно вытягивали шеи, соревнуясь друг с другом, резко перескакивая через упавшие деревья, гонялись за стадами кенгуру, несущимися со скоростью сорок миль в час, вздымали ввысь стаи орущих попугаев.
    Но, как ни старался Грег (а он был умелым и жестким наездником), маленькая кобылка неслась впереди, и когда они остановились в рощице у реки, которую обозначили как финиш, было ясно, что Тара была безусловным победителем.
    Кровь пульсировала в ее венах, и, сияющая, с прерывистым дыханием, она сошла с лошади и повела ее к воде. Тара ослабила хомут и подпругу и дала лошади напиться - та пила, шумно разбрызгивая холодную воду на лицо и шею Тары, - а затем она отвела лошадь под тень дерева.
    - Ах, сколько удовольствия я получила, - сказала она. - Было так здорово. - Она повернулась к Грегу, который ничего подобного не сделал для своей лошади. Его лицо потемнело.
    - Только не говори мне, что ты из тех мужчин, которые не выносят, когда их побеждает женщина.
    Как раз это-то и являлось тайной причиной раздражения Грега, потому он и стал так яростно это отрицать.
    - Конечно же нет!
    - А у тебя такое лицо, как будто - да.
    - Совсем нет.
    Он выдавил на лице подобие улыбки. Ему уже не было так неприятно теперь, когда Тара стояла рядом, смеющаяся, прекрасная, излучающая энергию и радость после их соперничества. Его сердце смягчилось.
    - А ты прекрасно смотришься в этом пейзаже! Как будто позируешь на съемках в Сиднее. Где ты научилась так ездить на лошади? Ты просто полна сюрпризов.
    Тара засмеялась.
    - Вы, мужчины, ведь все знать не можете. А потому нам, женщинам, приходится приберегать маленькие хитрости.
    - О! - Грег был очарован ей. - Как я люблю, когда ты смеешься. А ты не так часто смеешься. Ты так прекрасна.
    Не раздумывая, он привлек ее к себе и поцеловал. Когда их губы встретились, Тара безраздельно отдалась в его объятия, находя прибежище в его теле и отвечая на поцелуй со страстностью, которая безумно возбуждала его.
    Впервые целовал он ее и держал в своих руках это стройное тело, о котором он мечтал со дня их первой встречи, и это было даже лучше, чем он мог ожидать. Тара ощущала его руки на себе, и его прикосновения будоражили ее воображение и инстинктивные желания. Она запрокинула лицо, покоряясь его поцелуям, вбирая его любовь с такой жадностью, как будто сама жизнь ее зависела от этого. Она приоткрыла губы для поцелуя, прижалась к нему, с торжеством женщины ощущая свидетельство его возбуждения. Она желала его. Боже, как она его желала.
    Внезапно, к изумлению Грега, она резко отодвинулась, оттолкнула его решительными ладонями.
    - В чем дело?
    Она не ответила, а лишь вызывающе смотрела на него. Он снова грубо схватил ее и крепко прижал к себе. Поднеся свое лицо близко к ней, он тихо пригрозил:
    - Женщины, которые играют со мной в игры, действуют мне на нервы. - В доказательство он яростно прижал ее бедра к себе. - Ты сама хотела приехать в Эдем. Не рассказывай мне, что ты сюда тащилась, чтобы покататься на лошадях. А даже если так, то я сюда ехал не для того, чтобы подышать свежим воздухом.
    - Мне больно, Грег!
    Он со злостью отпустил ее и провел рукой по волосам.
    - Желать тебя и не обладать тобой - это сводит меня с ума!
    - Грег, ты же знаешь, что я испытываю к тебе. - Она опустила голову:
    - Но я...
    - Но что?
    - Каждый раз, когда ты касаешься меня... все, о чем я думаю, - это твоя жена. Когда ты обнимаешь меня... как будто ты предаешь ее.
    - Так вот в чем дело!
    - Прости, Грег, я не могу не думать о ней.
    Грег лихорадочно соображал. Как ему убедить Тару, что в погибшей Стефани не было для нее незримой соперницы? Он никогда не рассказывал ни одной живой душе о своих истинных чувствах к ней, а всегда играл роль безутешного мужа, молодожена, лишившегося своей супруги, искавшего сочувствия у окружающих. Но Тара - она стала самым важным в его жизни. Он должен рискнуть рассказать ей правду - даже под угрозой потерять ее, когда она узнает, что он совсем не тот безупречный джентльмен, которым прикидывался. Он ей расскажет все. Он должен быть достоин ее любви.
    - Хорошо, вот тебе правда. Правда состоит в том, что я женился на Стефани Харпер ради денег. Дела у меня шли плохо. Конкуренция была серьезной. Я повредил колено, и парни вроде Макинроя наступали мне на пятки. В моей игре уже не было прежнего блеска.
    Он помолчал. Тара стояла, как каменная, жадно слушая каждое слово.
    - Я встретил Стефани на благотворительном приеме в ее доме и, кажется, понравился ей. Тогда я подумал: "А почему бы и нет?" Два месяца спустя мы поженились. Но я тебе скажу: даже с ее деньгами и положением Стефани Харпер была явно второй сорт. Она была стара. Она была толстой. Она была занудой. И она была фригидна! Мне приходилось напиваться, чтобы заниматься любовью с ней, а ее вообще нужно было две недели примусом раскочегаривать. Боже, как я ненавидел старую клюшку.
    Тара склонила голову, как будто буря должна была разразиться над ней. Ему не видно было ее лица. Внезапно, изменив тон, он дотронулся до ее руки и сказал нежно:
    - Ты для меня все, чем моя жена не была. Тара, я люблю тебя!
    Не говоря ни слова, она отпрянула, побежала к лошади, вскочила на нее и понеслась отчаянным галопом. И хотя первым порывом Грега было помчаться вслед за ней, он сдержался и дал ей нестись без помех обратно к усадьбе. "Дай ей время", - сказал он себе. Должно быть, те низменные стороны его "я", которые она неожиданно увидела, потрясли ее. Но он был уверен, что, как бы это сейчас ни выглядело, он разыграл свою лучшую карту. Ведь она сама говорила, что питает к нему какие-то чувства. Он точно знал, что она его желала физически, хотела, чтобы он обладал ею. Мужчина с таким, как у него, знанием женщин не может обманываться. В конце концов она, как ручная птица, прилетит на его ладонь. Он любит ее. Как же это может не принести к успеху? Медленно, чтобы у нее было достаточно времени покататься в долине, чувствуя себя окрыленным, поехал он к дому.
    А впереди него Тара неслась, как будто сам дьявол скакал вслед за ней, и плакала, и кричала, и проклинала его черную душу, которая так подло обманывала ее. Теперь, когда он сам сказал ей об этом, не было больше сомнений в его подлости и в справедливости ее возмездия. Она была сбита с толку, даже испугана тем, насколько пламенно ее тело отвечало на его поцелуи. Теперь она понимала, что сможет использовать это как часть его кары. Ее тело жаждет его - ее тело может иметь его. И она доставит себе удовольствие использовать его, как тогда он использовал ее, и он познает боль, подобную той, что испытала когда-то она: его бесценный дар, пламенная любовь его тела будет предана поруганию и отвергнута как ненужная вещь. Еще чуть-чуть, чуть позже оставить его в неведении и ожидании - и тогда меч ее возмездия падет!

***

    Когда Кэти очнулась от обморока на веранде, она точно знала, что нужно делать. Еще нетвердо держась на ногах от пережитого шока, она, пошатываясь, направилась в дом. Первой целью была кухня, где она нетерпеливо потянулась к своей заветной бутылочке столового хереса, про которую, как она все еще свято верила, никто не знал. Она жадно глотнула полный бокал терпкой тягучей жидкости, и теплая резкость напитка успокоила ее расшатавшиеся нервы. Она налила себе еще один бокал и пошла с ним по длинному коридору к спальне Стефани. Только там могла она найти подтверждение или доказательство той сумасшедшей догадки, вспыхнувшей верой в ее сердце, когда она увидела Тару Уэллс, уносящуюся сломя голову по дорожке Эдема прочь в пустынную даль. Потому что есть вещи, которые не может изменить никакая хирургия. Кэти учила Стефани ездить на лошади. Манера человека ездить на лошади, то, как он сидит в седле, так же индивидуальны, как и почерк, и скрыть это нелегко. Тара - это Стефани, думала Кэти. Оставалось это доказать.
    Закрыв за собой дверь, Кэти поставила свой бокал с хересом на тумбочку рядом с кроватью и принялась за работу. Открыв ящики туалетного столика, она методично осмотрела содержимое: ничего, кроме пары ничего не говорящих трусиков, пары бюстгальтеров, маечек. В другом ящике она нашла джинсы, хорошо сшитые шорты, бикини и элегантный итальянский закрытый купальник. Кэти задумалась. Стефани не умела плавать, обычно к воде близко не подходила после случая в детстве, когда Скиппер, разыгравшаяся колли, с которой Кэти охотилась тогда, столкнула девочку в бассейн и та едва не утонула. Непонятна также разница в размерах. Кэти поискала на вещах ярлыки и прочитала размер. Стефани никогда узкой в бедрах не была, начиная лет с двенадцати.
    Озадаченная, Кэти продолжила свои поиски. Из следующего ящика было извлечено облачко легковесного кружевного белья черного и белого цвета. Кэти была шокирована до глубины своей пуританской души. Нет, это явно не Стефани, которая не носила ничего, кроме добротного хлопка, насколько знала ее Кэти от колыбели до момента ее исчезновения. Посмотрев, нет ли чего еще под этими кружавчиками, Кэти неодобрительно запихнула все это обратно и сердито захлопнула ящичек. Она присела на кровать подумать.
    Неужели она ошиблась? Может быть, ее старые глаза сыграли с ней злую шутку и ее жгучее желание снова увидеть Эффи заставило ее принять желаемое за действительное? Она покачала головой. Теперь осталось только посмотреть в чемодане. Кэти открыла его и обнаружила несколько пар туфель, непритязательных, на низком каблуке, сандалии, толстый свитер на случай прохладных вечеров и стопку журналов мод. И снова это было слишком легкомысленно для Стефани. Когда она не занималась бухгалтерскими счетами и не разбирала бумаги своей компании "Харпер майнинг", она могла уткнуться в хорошую книжку - но не такую дрянь, подумала Кэти с негодованием. Еще одна головоломка таилась под журналами на дне чемодана. Любопытные пальцы Кэти нащупали что-то мягкое и упругое в матерчатой сумочке, и, к своему изумлению, она выудила... парик! Волосы были так похожи на волосы Стефани по длине и цвету, что на секунду безумная надежда снова вспыхнула в сердце Кэти. Но если эта женщина действительно была Стефани, зачем ей понадобились фальшивые волосы, когда она могла просто отрастить свои? Это было совершенно непонятно. Озадаченная, Кэти положила все это на место и закрыла чемодан.
    Ну вот, значит, все. Разочаровавшись, Кэти хотела было уйти. На пути к дверям она вдруг увидела косметичку Тары в ванной позади спальни. Косметичка лежала на полочке перед зеркалом над раковиной. Она была туго застегнута на молнию. Кэти открыла ее и обнаружила баночки, лосьоны, кремы, тени для век. Приподняв все это, Кэти засунула руку глубже и ощупала внутренность. На дне она почувствовала что-то твердое. Она вытащила квадратный сверток, завернутый в мягкий шелковый носовой платок. Внутри были две фотографии - Сары и Денниса.
    - О боже, эти дети, - сказала Кэти с изумлением и, сев на край ванны, запрокинула голову и заплакала. Вот в ее руках было то доказательство, которое она искала. О боже, милостивый! О, Эффи! Наивные слова восторга и любви снова и снова проносились в ее голове.
    Вдруг она пришла в себя, отчетливо услышав звук лошадиных копыт во дворе дома, приближающийся к конюшне. Всадники возвращались домой. В панической спешке Кэти завернула в платок фотографии и запихнула их на дно косметички. Она застегнула ее, положила обратно на полку и повернулась, чтобы уйти. Кэти остановилась, лишь чтобы поправить постель, на которой сидела, и выбежала из комнаты. Она не увидела, что на тумбочке Тары остался незамеченным предательский бокал хереса.

***

    Администратором в аэропорте Мэскот была женщина, и очень сообразительная женщина. И, может быть, потому, что она была женщиной, ей удалось решить проблему, с которой не смогли справиться ее подчиненные - мужчины. А проблемой, в общем-то, была еще одна женщина, которая явилась в аэропорт в состоянии сильного волнения. Она скандалила, пытаясь нанять самолет, который бы доставил ее прямо в какое-то место в захолустье Северных Территорий, о котором не слышал никто из жителей Сиднея. Когда кассиры вежливо предложили ей полететь на одном из обычных рейсов в аэропорт поближе к месту назначения, она начала ругаться, и, как это обычно бывает с вздорными клиентами, ее начали "футболить" от одного окошка к другому, пока она не оказалась у стойки администратора. Но администраторами не становятся те люди, которые не умеют разрешать проблем. Она сделала несколько телефонных звонков, совершила маленькое административное чудо, и вскоре Джилли Стюарт посадили в самолет, который должен был доставить ее к первому пункту на долгом пути к Северным Территориям и Эдему.

***

    А в этом захолустье ночь была нежна, наполнена тысячами сладчайших запахов и легких шумов. Грег и Тара гуляли в розовом саду, вместе, но порознь. Грег внимательно наблюдал за ней, ожидая от нее первого шага. Вернувшись с верховой прогулки, он обнаружил, что Тара прошла прямо к себе в комнату принять душ и отдохнуть и просила ее не беспокоить. Ему ничего не оставалось делать, как ждать долгие часы до обеда, часть из которых он провел, тщательно готовясь выйти к столу: он не мог припомнить того случая, когда ему хотелось одеться или заботиться о своей наружности ради женщины. В свои звездные часы теннисного игрока, казалось, чем более растрепанным и потным он был, тем более казался привлекательным. Он улыбнулся, вспомнив те дни, пока он брился, принимал душ и одевался с особым тщанием. Но Тара была так не похожа на других. Он чувствовал, что невозможно перестараться, стремясь понравиться ей. Когда он спустился к обеду, он все еще не был уверен, что она собирается делать и проведет ли вообще этот вечер с ним. Он вздохнул с облегчением, когда она вскоре появилась, отдохнувшая, посвежевшая. Она выглядела изумительно в блестящем вечернем платье, и он был в восторге, что она все же взяла платье с собой, хотя он настаивал, что в Эдеме все будет непринужденно. Все прошло превосходно: обед был отличным - Кэти, очевидно, постаралась особо. Но беседа ограничивалась ни к чему не обязывающими темами, и он явно чувствовал ее позицию "руки прочь". Поэтому он был очень рад, когда вечером она приняла его предложение прогуляться по саду, поскольку это давало ему возможность снова приблизиться к ней.
    Они вышли из столовой на веранду и пошли к бассейну. Обойдя бассейн и фонтан, слабо освещенные сейчас скрытыми огнями, они пошли в розовый сад и присели там на одну из скамеечек. Ночь была тихой и безмятежной, и дурманящий запах многочисленных цветов висел в воздухе.
    Тара первой нарушила молчание.
    - Эдем, - сказала она мечтательно. - Это место по праву так названо.
    - Итак, что бы ты хотела сейчас делать? - Грег боялся испугать ее своим напором после сегодняшних откровений; он хотел, чтобы она почувствовала - ее желания все для него. - Выбор вечерних развлечений очень ограничен в этих пустынных местах, думаю, у Адама и Евы были такие же проблемы.
    - Грег... - Она прервала его попытку пошутить. - Спасибо, что ты был со мной так откровенен сегодня.
    - Ты единственная женщина, которой - я знаю - я не могу лгать. "И это правда, а потому помоги же мне", - подумал он беспомощно. - Мне бы хотелось, чтобы ты знала, каков я на самом деле. Даже рискуя при этом потерять тебя.
    - Ты не потерял меня. - Голос Тары был тверд. - Я уважаю честность. Даже если правду иногда бывает очень тяжело слушать.
    Ее слова придали Грегу уверенность. Он рискнул и сделал правильно, когда сказал ей о своем отношении к Стефани. Все будет хорошо.
    Позади них на веранде дома появилась Кэти и крикнула из темноты:
    - Будут еще какие-то указания?
    - Нет, все, спасибо, Кэти.
    Голос Тары прозвучал вслед.
    - Спасибо за прекрасный обед.
    Кэти ушла спать.
    - Знаешь, она все еще готовит для Стефани, - сказал Грег, когда она ушла.
    - Что ты имеешь в виду?
    - Сегодняшний обед состоял из любимых блюд Стефани.
    - Да?
    - Да. - Грег засмеялся. - Ей нужно отдать должное. Она упрямая старушенция. Ничто не может убедить ее, что Стефани погибла.
    - Очевидно, что ей очень не хватает Стефани. И она очень одинока, не так ли?
    - Да-а. И слишком стара, чтобы управляться со всеми делами здесь. Пора ее отправить на пенсию. Ей будет лучше в домике где-нибудь в Дарвине.
    - Грег! Но Эдем сорок лет был ее единственным домом.
    - Что ж, мне жаль, но время не щадит никого из нас, - сказал Грег беззаботно.
    Тара замолчала. Бездушное отношение Грега к Кэти вызвало в ней воспоминание о его обычном полном безразличии к страданиям и чувствам других людей. Его занимала только собственная жизнь. Ее внезапно охватила глубокая усталость, ей хотелось остаться одной.
    - Прости меня, Грег, я, пожалуй, пойду домой. Я вдруг почувствовала, что устала. Возможно, от конной прогулки или этого чудного свежего воздуха.
    На секунду выражение гнева появилось на его лице. Еще одна отговорка! Сколько же она собирается держать его на расстоянии вытянутой руки? Она прочитала его мысли.
    - Ты не возражаешь?
    - Возражаю, - сказал он честно. - И... не возражаю.
    Попытавшись обратить все в шутку, он напомнил себе, что должен быть терпелив. Ведь это
всего лишь первый вечер в Эдеме. И на Тару давить не следует. "Все же, - думал он, пока галантно провожал ее в комнату и прощался у двери, - это должно случиться, и когда случится, будет прекрасно, не может не быть после такого долгого ожидания".
    В своей комнате Тара наконец расслабилась. Этот обед был огромным напряжением для нее. Смотреть на человека, сидящего напротив, такого внимательного, такого обходительного, так преданного ей, и пытаться сопоставить его с тем, кто разрушил в ней веру, сделал все, чтобы убить ее, - ее сердце разрывалось от противоречивых чувств. "Может быть, есть два Грега Марсдена, - подумала она, - как оказалось, что существуют две Стефани Харпер. Может быть, с Тарой Уэллс в нем реализовывались все его лучшие качества, он становился тем, кем хотел бы быть. Он был со мной более искренен, чем, я думала, он может быть: он признался в своих корыстных мотивах в женитьбе на Стефани. Но, если он и стал теперь добродетелен, этого слишком мало и слишком поздно. Это уже не сможет компенсировать то зло, которое он мне причинил".
    Нет, она не проявит слабости, невзирая на то, как лучезарно он улыбается, как светятся любовью его глаза, когда он смотрит на нее, как он красив при свете свечи на обеденном столе или в расслабленной позе на скамейке под усыпанным звездами небом. Он прекрасен, но он обречен.
    Она знала, что не должна слишком долго выжидать. Ей не удастся слишком долго притворяться, что она не бывала раньше в Эдеме. Ей не удастся долго выказывать расположение к человеку, которого она ненавидела всем своим израненным сердцем. Не хватает лишь одного кусочка в мозаике, подумала она. Завтра приедет Джилли. Тогда действующие лица будут в сборе, и пьеса сможет начаться.
    Оставалось сделать лишь одно, прежде чем она пойдет спать. Выйдя из комнаты через балконную дверь, она прокралась по веранде вокруг дома до комнат прислуги. Она быстро подошла к комнате Кэти и постучала.
    - Войдите.
    По озадаченному тону можно было понять, что у Кэти редко бывали посетители.
    Кэти сидела за столом посреди комнаты, перед ней стояла старая металлическая коробка. В ней лежала пачка старых фотографий, две или три из которых Кэти держала в руке. В комнате повисла напряженная пауза, обе женщины смотрели друг на друга.
    - Я... а-а... Я тут смотрела фотографии. Пожилая женщина была явно смущена внезапным появлением Тары. Она вдруг бросила на стол фотографии, которые протягивала Таре. Тара взяла их и увидела на одной из них себя верхом на Кинге, еще на одной была она же вместе с Кэти после смерти Макса. Неужели Кэти знает? И что она знает?
    - Вы были в моей комнате, пока я каталась на лошади. - Она положила фотографии на стол и посмотрела на Кэти.
    - Нет, я не была там, - вспыхнула Кэти. - Я таких вещей себе не позволяю.
    - Вы оставили бокал с хересом у меня на тумбочке. Кэти покраснела.
    - А, да, правда, - сказала она неловко, как будто только что вспомнила. - Да, я заглядывала туда. Хотела посмотреть, повесила ли чистые полотенца, вот в чем дело. - Она посмотрела на Тару. - Я бы не хотела, чтобы меня принимали за лгунью.
    - Ну, конечно, нет. - Тара улыбнулась. - Ну что ж, я пойду, смотрите свои фотографии.
    Она направилась к двери. Ни одна из женщин не заговорила, никто из них не осмеливался сорвать тонкую завесу тайны, что повисла между ними.
    - Благодарю вас, Кэти, за прекрасный обед.
    Кэти улыбнулась, почувствовав легкое ударение на слове "прекрасный".
    - Пожалуйста, - сказала она. - Спокойной ночи.
    - Спокойной ночи, Кэти.
    Как ночная птица, Тара бесшумно проскользнула вдоль веранды к своей комнате. В окне библиотеки она увидела чью-то тень и застыла в темноте у стены, боясь быть обнаруженной. В это время в дверь библиотеки входил Грег и направился к бару. Он пришел выпить последний стаканчик перед сном, налил себе ликер и встал у камина, задумчиво потягивая густую золотистую жидкость. Над его головой висел портрет Макса, к которому были обращены тосты его друзей и коллег в тот день много лет назад, когда Стефани стала президентом "Харпер майнинг". А теперь, освещенный неясным светом одинокой лампы на столе, здесь стоял уверенный в себе Грег, царь в своем Эдеме, занявший место Макса. Она наблюдала за ним через окно и была поражена сходством этих двух мужчин, разных по возрасту и внешне не похожих - но в них обоих было обаяние и блеск, и оба напоминали хищную птицу, готовую напасть на беззащитное существо, не столь сообразительное и быстрое. Он стоял, улыбаясь своим мыслям, спокойный, обольстительный даже, но все же в нем таилась угроза.
    В чем был секрет его притягательности для нее? Она не могла объяснить этого. Она стояла и наблюдала за ним, находясь во власти очарования, которое исходит от людей, когда они не знают, что за ними наблюдают. Он допил свой бокал, поставил его и вышел из комнаты в коридор.
    Тара стала пробираться дальше по веранде и уж было повернула в свою комнату. Внезапно ее внимание привлек маленький огонек спички в темноте. Огонек освещал лицо Криса. Тара улыбнулась. Этот маленький эпизод напомнил ей истории аборигенов, которые она слышала в детстве, об огненной птице, которую похитил великий виринун или колдун, но она подарила свою великую тайну всему миру: она зажгла священный огонь муравейника, от которого каждый мог зажечь свой факел. Огонь был богатейшим даром, который древние духи мироздания подарили людям. Огонь был дан людям Всевышним, чтобы спасти их от темноты и стужи. Огонь давал жизнь и ее продолжение. Одинокое сердце Тары было согрето благословением, которого испрашивал для нее Крис, и она почувствовала себя сильной и спокойной. Она была не одинока.

Глава двадцатая

    Восходящее солнце превратило долины вокруг Эдема в кроваво-красное великолепие. Яркая заря прокралась через пространство и широкие равнины, наполнив ущелья, расщелины и неровные скалистые гряды теплом и светом. Только непрерывное траурное стенание какой-то птицы нарушало этот огромный покой. Этот застывший пейзаж как бы задумался в ожидании событий грядущего дня.
    Грустный крик птицы раздался снова. Тара вышла из комнаты и с большой осторожностью проскользнула на улицу мимо двери, ведущей в спальню Грега. Там свежая прохлада нового дня показалась ей благословением, хотя солнце пригревало ее открытые руки и уже обещало безжалостную жару днем. Она глубоко вдохнула в себя сухой воздух, который по-прежнему означал для нее, что она дома, потом пересекла двор и пошла в сторону конюшен и хозяйственных построек.
    Лошади с их высокоразвитым слухом моментально почувствовали ее приближение, и, когда она вошла, все уши уже были навострены и огромные гривастые головы над дверью каждого бокса как бы вопрошали: "Кто пришел?" Тара прошла вдоль всех боксов, приветствуя каждую лошадь, как старого знакомого. Лошади фыркали и тихо ржали, узнав ее и выражая таким образом радость от их встречи. Вокруг стоял сладкий запах сена. В присутствии этих честных, любящих друзей Тара почувствовала, как ее измученная душа вновь оживает.
    Потом она подошла к отдельному боксу в конце этого ряда. Он был задуман как загон для кобылы с жеребенком, а потом был предназначен Кингу, как только стало ясно, что длинноногий жеребец обещает вырасти необыкновенно высоким и крупным. Тара подошла к двери и присмотрелась. Кинг стоял спокойно в глубине бокса, но уши его были напряжены, и все черное лоснящееся тело подрагивало от внимания. Тара вошла и заперла за собой дверь на засов. Осторожно она приблизилась к нему и заговорила тихим, спокойным голосом.
    - Здравствуй, Кинг. Здравствуй, мой красивый. Знаешь, кто пришел? Узнаешь меня?
    Стоя рядом с ним, она подняла руку и погладила его теплую гладкую шею. Дрожь пробежала сквозь его тело, как электрический ток, и она почувствовала под рукой массивные мускулы, твердые как камень.
    - Ты скучал по мне, дорогой? Боже, как же я скучала по тебе! Ты ведь узнал меня, да?
    Огромное животное опустило голову и в ответ уткнулось носом ей в ладонь. Она почувствовала мягкую, как атлас, морду и горячее дыхание коня на своих пальцах, а потом шершавый, как наждачная бумага, язык, обследующий ее ладонь. Она засмеялась радостно, ей приятно было вспомнить это ощущение, часть ритуала приветствия, существовавшего когда-то между ними. Кинг поднял свою большую голову и, поднеся морду к ее губам, осторожно подул ей в лицо сквозь ноздри. Тара в молчаливом восхищении принимала его приветствие, которым лошади обмениваются между собой и которое для человека является самым изысканным комплиментом, какой он когда-либо может надеяться получить.
    Они стояли так вместе, дуя друг на друга и вдыхая запах друг друга в полном единении. Затем Тара подняла руку и начала ласкать длинные черные покрытые шелковистой шерстью уши, она помнила, что Кинг любил эту ласку, ее пальцы легко находили самые приятные точки за ушами и на макушке головы. Пока она ласкала его, он терся о ее лицо и шею, сопровождая это тихим ржанием и повизгивая от восторга. Преисполненная нежности к нему, Тара прижалась к его широкой груди и крепко обняла его за шею. И снова вспомнив старый ритуал, Кинг поднял голову, поднял Тару в воздух, помотав ее, как тряпичную куклу, а она, прильнув к нему, ворковала от восторга, ощущая всем своим телом силу этого мощного жеребца в своих объятиях.
    Для Кэти, когда она вошла в конюшню, эта сцена была окончательным доказательством того, что Тара - это Стефани. Из всех работников фермы только Крис мог зайти в денник Кинга или вывести его на выгон. Никто, кроме Стефани, не мог справиться с ним, не говоря уже о таком смелом и дружеском обращении. Она наблюдала эту сцену, а жеребец нежно опустил Тару на землю, снова встал твердо, как скала, не почувствовав ее веса, и не сделал ни шагу вперед, чтобы не наступить ей на ноги. Кэти не могла больше сдерживаться.
    - Эффи!
    Это ошарашило Тару. Как же она не предусмотрела, что пара острых глаз могла заметить ее бегство из спальни ранним утром через весь двор. Тара никоим образом не была готова к откровениям и заставила себя лучезарно улыбнуться.
    - Кэти! Доброе утро! Как дела?
    Кэти уставилась на нее, словно увидела призрак.
    - Когда я живу в деревне, я встаю рано, - решительно продолжила Тара.
    - Я-то знаю, - сказала Кэти со значением.
    - Это такой прекрасный конь, да, приятель? Я просто не могла не попробовать с ним подружиться.
    Кэти заговорила медленно и четко, как будто она говорила с идиотом.
    - Кинг принадлежал Эффи. Никому другому. Это был подарок ее отца. Он попал сюда жеребенком, и она объездила его. Никто другой никогда не мог подойти к нему, кроме Криса. Он не признает других женщин. Так было всегда. Так будет всегда!
    - Я всегда ладила с лошадьми, - возразила Тара. - У меня это как-то получается.
    Кэти взорвалась от нетерпения.
    - Ты что же думаешь, ты могла провести меня, меня? Я знала, что ты жива. Я знала, что ты вернешься. Я молилась Богу каждую ночь с тех пор, как ты уехала. Я знала, что он услышит меня.
    Тара хотела что-то сказать, но Кэти не дала ей.
    - Послушай-ка, меня ты не проведешь. Никто из всех, кого я знаю, не сидит на лошади так, как Стефани Харпер. У нее был свой собственный стиль. Такой эгоист, как Грег Марсден, не заметил этого. Но я не слепая, чтобы не видеть! Ты ошибаешься, если не доверяешь мне. Я ничего не понимаю, ничего, эта перемена в тебе, как она произошла? Как ты выжила? Где ты жила? Что происходит? Расскажи, Эффи. Ты всегда раньше рассказывала мне все.
    "Расскажи мне, Эффи". Тара услышала эти слова, как эхо в длинных коридорах времени. Она вспомнила свое детство в Эдеме, Кэти всегда была рядом, всегда следила за ней, но всегда чересчур оберегала, чересчур заботилась. Ее любовь была подлинной, но это была любовь, которая порождает слабость, не силу. "Предоставь это Кэти, Кэти это сделает тебе", - этими и тысячью других фраз Кэти сделала ее зависимой, несвободной, неспособной справляться самой, всегда ждущей, что кто-то другой все сделает за нее.
    "Ты избаловала меня, Кэти, - она обвиняла ее в глубине сердца, - и посмотри, что получилось. Ты должна была помочь мне преодолеть страх перед водой после этого страшного случая, а ты только подогревала его с помощью этой своей собаки. Поэтому, когда я встретила человека, который бросил меня в воду, я не смогла поплыть!"
    - Расскажи мне, Эффи, - просьба Кэти прозвучала снова.
    Тара посмотрела на нее, как чужая.
    - Я не понимаю, что ты имеешь в виду.
    - Не говори со мной так. Мне не важно, как ты зовешь себя. Ты не можешь скрыть от меня, кто ты, да и от себя тоже.
    Тара вновь почувствовала терзавшее ее давно чувство вины, несоответствия, которые были ее давнишними спутниками. Эта отвратительная ограниченность узколобых людей, "ты должна быть тем, кем ты родилась", которая преследовала ее с детства, не давала ей полноценно развиваться. Но она ведь доказала, что это не правильно. Она не могла вернуться к этому. С глубоким чувством она утвердила свое новое "я" в своей новой жизни.
    - Я Тара Уэллс.
    Глаза Кэти блеснули. Она постаралась восстановить старые отношения, свое прежнее лидерство и теперь понимала, что проиграла. И все-таки собственное острое чувство независимости заставляло ее признать отзвук этой независимости в душе другого человека. Она весьма неохотно заставила себя приветствовать это чувство в человеке, которого она любила больше всех.
    - Ну ладно, ладно, - сказала она взволнованно. - У тебя, должно быть, есть свои причины, я замолкаю. Но что бы ты ни делала, я буду рядом, если понадоблюсь тебе.
    Когда Кэти ушла, Тара снова повернулась к Кингу и уютно положила голову ему на шею. Она чувствовала себя огорченной, опустошенной. Через какое-то время она услышала позади себя позвякивание металлической уздечки и удил. Крис пробирался в дверь с седлом и упряжью Кинга. Он прошел через конюшню и подошел к деннику Кинга, открыл дверцу и вошел, шепча на своем языке: "Умбакура, пичи малла, варвви давай-давай, мальчик мой, ну вот". Перекинув седло через свою худую жилистую руку, он протянул уздечку Таре.
    Она улыбнулась, почувствовав знакомую молчаливую связь между ними, и шутливо сказала: "Крис, как ты узнал, что я хочу покататься верхом?" Его большие выразительные глаза сверкнули в ответ, многовековая мудрость и ум сквозили в них. Она почувствовала тепло, исходящее от него, и продолжила игриво:
    - А не взять ли мне лошадь, на которой я скакала вчера? Это ведь жеребец мисс Стефани, да? Я слышала, на нем никто никогда не ездил, кроме нее.
    Как всегда бесстрастный, Крис прошел мимо нее и мягко, но точно опустил седло на спину Кинга. Он вытянул подпругу из-под живота лошади, продел сквозь пряжки и закрепил. Взяв уздечку у Тары, он встал за головой лошади, оттянул назад длинную морду и, положив мунштук на ладонь, поднес его к большим желтым зубам лошади. Кинг принял мундштук и оказался взнузданным. Крис все проверил, проведя своей иссиня-черной рукой по еще более черной коже коня. Кинг подрагивал от возбуждения и предвкушения. Его стройное тело напряглось, когда Крис одну за другой поднял ноги, чтобы проверить копыта. Тара заметила, что Кинг по-прежнему прибегал к своему "методу устрашения"; он весь свой вес опускал на человека, который поднимал его копыто, но Крис был готов к этому. Наконец все приготовления были закончены, и Крис вывел Кинга во двор. Во дворе Кинг начал показывать свою резвость, он прыгал и отказывался стоять спокойно. Крис взял стремя в свою крепкую руку, пока Тара взгромоздилась на коня с другой стороны, с силой ухватилась за его голову, чтобы он не бросился вперед в широко открытое пространство, которое он уже ощущал всем своим телом и обонянием.
    - Все в порядке, Крис, я держу его.
    Тара зажала крепко поводья в твердых маленьких руках. Крис отпустил уздечку, и лошадь бросилась вперед как стрела, махом преодолевая пространство. Тара знала по своему многолетнему опыту, что так может продолжаться весь день, если потребуется.
    "Мой хороший, красавец мой, быстрее, быстрее", - шептала Тара ему в ухо. Но Кинг не нуждался в ободрении. Теперь, когда его всадник снова был с ним, новый день казался ему свежим, как первая заря, а весь огромный мир открытым для скачки, и Кинг всю свою благородную душу вложил в галоп.
    Никогда еще поездка верхом не была настолько важной для Тары. Прежде всего она нужна была ей, чтобы избавиться от почти невыносимого напряжения, которое она испытывала в Эдеме, это было напоминанием о том здоровом и бодром в жизни, чему присутствие Грега было угрозой, болезненной помехой, как червоточина на розе. Ей нужно было также время и место, чтобы подумать и определить свои планы в одиночестве, - события приближались к кульминации, взрыва можно было ожидать в течение ближайших суток, ей нужно было спокойствие, готовность и, прежде всего, самообладание. Ей важно было также не быть дома, быть вдалеке, чтобы Грег оставался в неуверенности, ни о чем не догадался. Он когда-то подумал, в своем неведении, что она от него никуда не денется в Эдеме, а ведь на этом огромном пространстве женщина могла бы спрятать целую армию, если бы нужно было, уж не говоря о себе и о лошади. Он никогда не сможет ее тут обнаружить. Она свободна.
    И все-таки, даже забывшись в скачке, Тара не забыла еще одну часть своего плана. Она была уверена, что Джилли приедет сегодня - ее сумасшедшая ревнивая любовь не даст ей спокойно сидеть в Сиднее, пока Грег наслаждается медовым месяцем с ее соперницей. Тара была полна решимости устраниться, когда приедет Джилли, чтобы они с Грегом, уже не любовники, а враги, могли без помех воевать друг с другом. И все-таки ей необходимо было знать, когда приезжает Джилли. Поэтому она не стала далеко отъезжать от дома, а только делала круги по окрестностям, то удаляясь, то снова приближаясь, чтобы можно было быстро вернуться.
    Когда она услышала звук самолета, день был уже в разгаре. Пейзаж потерял золотистую окраску раннего утра, и солнце палило с полуденной силой. Сонное жужжание мотора сначала прозвучало, как звук какого-то насекомого. Из своего укрытия на ближайшем холме, усаженном камедными деревьями, Тара наблюдала за сценой внизу, подобно тому как бессмертные боги смотрят на глупых людей с высот Олимпа. Как только самолет подрулил к концу полосы и остановился, дверь распахнулась и Джилли то ли выпрыгнула, то ли вывалилась наружу. На мгновение появился пилот, протянул ей чемодан, помахал рукой, и дверь закрылась снова. Джилли печально постояла минуту, затем подняла свои вещи и устало побрела к дому.
    Грег бросился ей навстречу бегом. Он грубо схватил ее за руки и начал толкать назад к самолету. Пронзительные крики достигли ушей Тары.
    - Какого дьявола тебе здесь нужно?
    - Ты, чертов ублюдок, не смей со мной так разговаривать!
    Схватив ее, как пленницу, Грег тащил Джилли вдоль борта легкого самолета, стараясь добраться до двери. Безжалостно, как безумный, он толкнул ее прямо к двери, но мотор был уже заведен, пилот и не подозревал об их присутствии и готовился к взлету. В ту минуту, когда Грег дотянулся до дверной ручки, самолет начал двигаться и они оба потеряли равновесие. Они вместе упали на землю, рискуя быть смятыми крыльями и колесами, а маленькая мощная машина пронеслась мимо и взлетела, окутав их, лежащих, облаком красной пыли. Они лежали неподвижно, как окаменевшие тела, застигнутые потоком лавы во время прелюбодеяния, с беспорядочно переплетенными конечностями.
    Грег первым пришел в себя, вскочив с тела Джилли, будто это была змея. Их крики потонули в шуме самолетных моторов, их действия все еще нельзя было хорошенько разглядеть из-за висящей в воздухе красно-коричневой пыли. Тара видела их, как сквозь кровавую пелену: они двигались к дому, подергиваясь, как марионетки, бранясь и угрожая друг другу тумаками. Затем, повернув Кинга, она направилась навстречу солнечному свету, прямо в безбрежное пространство перед собой.
    "Вперед, мальчик", - прошептала она в ухо лошади, навострившееся и готовое принять ее команду. - Ну, давай, покажи, как ты умеешь".
    - Грег! Сволочь! Мне больно!
    Джилли завопила, протестуя, когда Грег со злобой схватил ее за руку и втолкнул в дом, не обращая внимания на то, что она ударяется о стены и дверные косяки. Он не ответил, но по его учащенному дыханию и сжатым губам она поняла, насколько он разгневан. Страх рос в ней, и, когда они дошли до гостиной, она сразу же принялась кричать неистово:
    - Так! Где она? Только не говори, что ее здесь нет, потому что я знаю, что она здесь!
    Для Грега было невыносимо говорить о Таре с Джилли.
    - Я не понимаю, о чем ты говоришь.
    - Ты гнусный вонючий лжец!
    Грег с трудом сдерживал себя.
    - Кто сказал тебе, где я?
    - Тебе какое дело?
    Вдруг снова почувствовав страх, Джилли побоялась признаться, что еще много недель назад она сцепилась с Тарой и обвинила ту в любовной связи с Грегом и с тех пор сделала ее своей поверенной. Она знала, что эта информация приведет его в ярость. Она моментально вернулась к нападению.
    - Где Тара? Я хочу ей кое-что сказать. Я давно уже хотела кое-что высказать этой даме.
    - Джилли... - Наверное, впервые в жизни Грег почувствовал настоящий страх. Каким-то чутьем он понял всю разрушительную силу Джилли, ее способность уничтожить все, что могло бы связать его с Тарой, то есть то, что сейчас было для него важнее жизни и смерти. Ведь не мог же он допустить, чтобы то, что он наконец-то нашел, у него снова отняли?
    - Джилли, ради Бога...
    - Бог! - Голос Джилли поднялся до вопля ярости. - Бог! Что ты знаешь о Боге? Ты, который...
    - Прекрати!
    Джилли снова прибегла к своей тактике.
    - Сколько же тогда других было?
    - Других?
    - Других женщин, - теперь она насмехалась, - подружек, шлюх, проституток.
    Грегу было невыносимо, что имя Тары поминалось в такой компании. Но он растерялся, он не знал, как говорить с Джилли, не провоцируя ее еще больше. Он мысленно искал решение этой почти немыслимой проблемы: как выпроводить ее до того, как Тара узнает о ее приезде.
    - Никого не было, Джилли. - Он попробовал взять ситуацию в свои руки. - Послушай...
    - Ты проклятый лжец! - завопила она. Он подошел совсем близко к ней.
    - Джилли, не ори!
    - Почему это? Боишься, что все узнают, каков на самом деле Грег Марсден?
    Она засмеялась ему в лицо, потом повернулась к буфету и налила себе в стакан виски. Она подняла стакан, как бы саркастически приветствуя его, и разом его осушила.
    - Где Тара? Мне нужно увидеться с Тарой! Самообладание Грега не выдержало безобразного натиска.
    - Ее здесь нет. А даже если бы и была, я бы не позволил тебе с ней встретиться. Пойми это, Джилли. Пойми это своей тупой головой. Ты мне осточертела. Осточертели скандалы, сцены, пьянство, от тебя вечно несет виски. Между нами все кончено. Кончено. Тебе не на что надеяться.
    Он замолк и окинул ее уничтожающим взглядом.
    - Ты отвратительна.
    У Джилли перехватило дыхание, будто ее ударили в живот.
    - Ты что, влюблен в нее?
    - Да.
    - Нет! - Отчаяние Джилли вылилось в вой. - Я не верю!
    - Тебе придется поверить, - мрачно сказал Грег. - А теперь я хочу, чтобы ты убиралась отсюда, Джилли, убирайся из моего дома, из моей жизни. Утром из Пайн-Крик есть самолет. Я прикажу кому-нибудь из слуг отвезти тебя туда на машине. И больше я не хочу тебя видеть, я не хочу о тебе ничего знать. Если ты умрешь, я и открытки не пришлю на твои похороны. Я ПРОСТО НЕ ЖЕЛАЮ ТЕБЯ ЗНАТЬ! Понятно?
    Он остановился, чтобы посмотреть, как подействовали его слова.
    Одного его взгляда было достаточно, чтобы понять: она не приняла ни звука из того, что он сказал. Лицо ее раскраснелось, голову она держала высоко. Джилли решила дать бой.
    - Это не обо мне ты говорил, Грег. О ней. Это ее ты выдворишь из дома и посадишь на свой дерьмовый самолет в Пайн-Крик!
    Грег инстинктивно учуял запах опасности.
    - А что если нет?
    - А если нет... - Она засмеялась, показав острые белые зубки. - Ну и что ж, я думаю, я просто пойду в полицию. Я думаю, что почувствую, как меня мучает совесть. - Она откровенно наслаждалась моментом. - Мне просто придется рассказать там всю правду об одной романтической вечерней прогулке на лодке по реке Аллигаторов. Интересно, как полиция и все твои обожательницы отреагируют, когда узнают, что их любимчик спихнул свою богатую жену в болото во время их медового месяца, а сам в это время развлекался в постели с ее лучшей подругой?
    - Ух! - У Грега не нашлось даже бранного слова. Джилли, почувствовав что побеждает, проглотила еще стакан виски.
    - Ты идиотка, безмозглая сука, - сказал он тихо. - Ты что, не понимаешь, что ты в этом увязла так же, как и я?
    - Ну уж нет! - Глаза Джилли зловеще блеснули. - Черта с два! Это ты влип, приятель, прямо по всю свою красивую шею. Ха-ха! Видел бы ты свое лицо! Стоило приезжать сюда, чтобы увидеть это!
    Она развязно подошла к буфету, снова наполнила стакан, заставляя его ждать. Она поняла, что победила его. Присев на край стола, она продолжила:
    - Ты и я - не единственные люди, кто знает о том, что там произошло. Я рассказала Филипу.
    - Филипу? Почему?
    - Потому, что он все еще любит меня. Тебе, может быть, трудно в это поверить, но это так. И как ни странно, ты ему не очень-то нравишься. К тому же он лучший адвокат в Сиднее. Он вытащит меня, а тебя засадит.
    Приблизя к нему лицо, она злорадно продолжила:
    - Ты попался, мальчик мой! Самое плохое, что может со мной случиться, - это быть обвиненной в укрывательстве, а тогда, - она на секунду задумалась, - я скажу, что ты угрожал убить меня, если я проговорюсь. Да-да. Таким образом, у них будет только твое слово против моего, мой дорогой. И, давай смотреть правде в лицо, у тебя-то была причина!
    Грег застыл, весь как-то сжавшись. Забыв обо всем на свете, Джилли продолжала браниться, ее разбитая любовь нашла извращенное удовольствие в этой садистской пытке.
    - Помню, как-то раз я видела... жеребца кастрировали. Меня чуть не стошнило. Попробуй только посвоевольничать, дружок, и тебе будет похуже, чем тому жеребцу. О'кей? Так что, если кто-то отсюда и выметется, так это Тара. Так ты ей сам скажешь или я?
    Она даже и не заметила, что Грег собирается ее ударить, пока это не произошло. Удар пришелся прямо в лицо, она повалилась на пол. Она чувствовала, что Грег раскален, как горячий уголь, но она не смотрела на него. Она осторожно села среди осколков разбитого стакана виски и оперлась на руку.
    - Не думаю, что венчание в церкви нам вполне подойдет, да? - Она осторожно провела языком во рту, проверяя, целы ли зубы, ощущая вкус крови, сочившейся из угла рта. - М-м, мы могли бы сговориться и на гражданском браке. Нам будет неплохо. Филип дал понять, что, когда я разведусь с ним и выйду замуж за тебя, я лишусь права на его денежки. Ну и ладно. - Она с трудом поднялась на ноги и повернулась, чтобы впервые посмотреть на Грега. - С деньгами Стефани мы устроимся очень недурно. Давай не будем упрямиться, дружок.
    Грег стоял у ящика с оружием, держа в руках винтовку. Спокойным точным движением он переломил винтовку и зарядил ее, взвел и положил рядом с собой. Как настоящий скорпион, каковым он и был, он решил жалить, а не бить наотмашь. Он улыбнулся ей.
    - Я восхищен тем, как ты все предусмотрела, Джилли. Но, боюсь, ты упустила одно-два соображения, дружок. - Он с издевкой передразнил это ее обращение. - Я виделся с Биллом Макмастером некоторое время назад. Похоже, что он уговорил Стефани включить особое условие в ее завещание. Может быть, они подумали о тебе, кто знает? Но, во всяком случае, если я женюсь во второй раз, я не получаю ни цента. Ни гроша, ни травинки. Так что давай больше не говорить ни о каких свадьбах, ладно?
    Он улыбнулся с удовлетворением человека, который отомстил полностью.
    - Просто подумал, что тебе это интересно знать. На лице Джилли было само отчаяние. Она облизала губы, будто они у нее пересохли от пыли и пепла. Тихо посмеиваясь, Грег вышел из комнаты.
    Когда он выходил, его напрягшийся слух уловил шорох, будто кто-то незримо проскользнул в дверь через зал. Неужели кто-то подслушивал у двери? В ярости Грег попытался вспомнить все, что было сказано во время разговора, - достаточно, чтобы они оба получили смертный приговор, решил он мрачно. Он моментально бросился в погоню и обнаружил, что Кэти отчаянно дает позывные Эдема по рации.
    - Эдем вызывет Пайн-Крик. Эдем вызывает Пайн-Крик. Пайн Крик, слышите меня? Говорит Эдем. Вызываю Пайн-Крик...
    Грег неслышно встал за ее спиной с винтовкой.
    - Где Тара?
    У Кэти отвисла челюсть, она посмотрела на него с явным ужасом. "Она что-то знает, - решил он. - Нужно держаться спокойно, как ни в чем не бывало, пока я не пойму, в чем дело.
    - Ее нет у себя в комнате. Я искал ее.
    Голос Кэти был сухим и хриплым.
    - Она... она рано поехала верхом. Сказала, что ей надо подумать.
    Радио у ее локтя щелкнуло и ожило.
    - Говорит Пайн-Крик.
    Ни один из них не шелохнулся. Грег держал Кэти взглядом, так что она не смела дотронуться до приемника.
    - Прикажи, чтобы Сэм и Крис подъехали сюда с "лендровером". Спроси, не знают ли они, куда она отправилась.
    Безымянный голос по рации снова надтреснуто прозвучал между ними.
    - Эдем, говорит Пайн-Крик, вызывает Пайн-Крик, на связь, Кэти.
    Кэти застыла, как кролик перед горностаем.
    - Ну, давай же! - Грег вдруг взорвался. - Давай, старая карга. Или будешь торчать здесь весь день?
    Кэти, как испуганный кролик, повернулась и торопливо выбежала из комнаты.
    - Эдем? Эдем? Слышите меня? Говорит Пайн-Крик...
    Грег схватил микрофон и оторвал его от приемника. Потом он вскрыл рацию и вынул какую-то деталь. Радио замолкло. Положив деталь в карман, Грег вышел.
    Перед домом стоял "лендровер", Кэти, Сэм и Крис стояли рядом с ним. В их позах ощущалась неловкость, напряженность.
    - Кто-то из вас двоих видел, как мисс Тара ушла сегодня утром?
    Они посмотрели друг на друга и покачали головами.
    - Дьявол, что с вами происходит? Вы что, все заснули, что ли? - "Веди себя естественно, - сказал он себе. - Не следует раздражать их".
    - Ладно, мы поедем и поищем ее. Она наверняка где-нибудь там. Мы найдем ее.
    Он переломил винтовку, которую все еще держал, и протянул ее Сэму, чтобы тот положил ее в "лендровер".
    - Постреляем немного, а? Привезем тебе несколько кроликов, Кэти.
    Кэти все еще смотрела на него, остолбенев от ужаса. Улыбаясь как можно приветливей, он вскочил в машину с Крисом и Сэмом и подал им сигнал трогаться.
    Джилли все еще стояла в гостиной там, где Грег оставил ее. Она внутренне все еще содрогалась от того, что он сказал. Она поняла, что не может это осознать. Особое условие в завещании Стефани? Кажется, даже из могилы, Стефани продолжала преследовать ее, наказывать ее, отрекаться, так же как и Макс поступил когда-то с ее отцом в предыдущем поколении. Она потеряла Грега окончательно, это она ясно понимала. Он сказал ей, что любит Тару, тогда как какими бы ласковыми словами он ни осыпал ее когда-то, это слово он никогда ей не говорил, что бы между ними ни было, она служила ему лишь утехой.
    Она подошла неуверенной походкой к бутылкам с выпивкой и налила себе еще виски. Печально прижимая стакан к груди, она пыталась представить себе, что теперь с ней будет. Но как бы ни вглядывалась она во тьму своего будущего, она не видела там ни проблеска света. Грег потерян, Филипа она безусловно тоже потеряла - Филипа, который был теперь ее единственной поддержкой, моральной и финансовой, и который вдруг начал приобретать для нее притягательную силу, ту, что она не ощущала много лет. О боже, что же ей теперь делать? В ней начала подниматься паника, и она сделала то, что было ее единственным утешением последнее время, - залила ее единственным средством, которое было ей доступно.

Глава двадцать третья

    - Крис! Где ты, черт тебя подери? Крис!
    Почти вне себя, Грег метался по Эдему и около конюшен, вопя, чтобы Крис пришел и помог ему оседлать одну из лошадей. Он не мог перенести, что Тара снова сбежала от него, каждая жилочка его хищного тела была настроена на погоню. Он должен найти ее.
    - Крис!
    Он вбежал в конюшню, но аборигена там не было. Грязно ругаясь, Грег в безумной спешке нашел седло и уздечку, выбрал одну из самых резвых лошадей и оседлал ее. Затем он вывел лошадь и вскочил в седло.
    К величайшему раздражению, он вдруг заметил Криса, который легкой походкой пересекал двор со своим обычным спокойствием и бесстрастием.
    - Кристофер! Пойди сюда!
    Изменив направление, абориген спокойно подошел к нему и остановился у его стремени.
    - Ты знаешь, куда отправилась Тара? В каком направлении?
    Крис пожал плечами.
    - Ну, далеко она уехать не могла. Какую лошадь она просила у тебя оседлать для нее?
    Крис молча уставился на Грега своими большими лучистыми глазами.
    - Ты что, хочешь сказать, что... нет, не может быть! - Грег изменился в лице. Спрыгнув с лошади, он бросил поводья Крису и бросился назад в конюшню. В конце блока он увидел то, чего не заметил прежде: дверь в денник Кинга стояла открытой и жеребца в ней не было. Взревев, Грег повернулся и бросился назад на залитый солнцем двор.
    Крис все еще стоял там, где его оставил Грег, небрежно держа в руках поводья лошади. Швырнув в него свой тяжелый хлыст в убийственной ярости, Грег набросился на аборигена.
    - Ты, чертов идиот! Никто не ездит на Кинге!
    Приблизившись, он поднял хлыст, чтобы ударить Криса по лицу и по телу. Но Крис бесстрашно ухватил его за руку и удержал от удара. Грег почувствовал на своей руке стальные клещи. С воплем ярости Грег сбросил руку Криса, выхватил у него поводья и вскочил в седло. Оставив Криса, он пришпорил коня и помчался вперед. Перескочив через ограду, чтобы не терять времени в воротах, и завернув за большой сарай, который служил ангаром для их легкого самолета, он промчался вдоль боковой стены дома по длинной дорожке и дальше в открытое безлюдное пространство.
    Вдруг он увидел Джилли, бежавшую по направлению от дома наперерез ему.
    - Мне нужно поговорить с тобой! - прокричала она резким голосом. - Я тебя всюду искала.
    Она бежала вперед, как слепая, будто хотела броситься на скачущую лошадь.
    - Какого черта тебе еще нужно, ты, грязная сука?
    - Я видела вас прошлой ночью! - Ее разбитое лицо горело каким-то извращенным торжеством. Ему захотелось размолотить его всмятку. - Ты не знал, да? Даже не подумали занавески задернуть в своих страстях. Тебе и в голову не пришло, что кто-то может прогуливаться ночью на веранде. А я все видела. Я видела, как ты занимался с ней любовью.
    - Ты больна, Джилли, - сказал он со спокойствием, которого на самом деле не испытывал.
    - Больна, да? Посмотрим, как ты заболеешь. - Она постепенно приходила в безумное состояние. - Тебя стошнит, когда я тебя трахну. Я иду в полицию. Мне теперь на все наплевать. Тебя нужно казнить. Как бы мне хотелось, чтобы тебя повесили, чтобы тебя сожгли на медленном огне. Я хочу видеть, что ты страдаешь так же, как ты меня заставил страдать, гореть в аду. О'кей? И я уж добьюсь, чтобы тебя засадили до конца жизни. И ты больше никогда не увидишь ее.
    "Никогда не видеть Тару..." - Тьма поднялась в нем, и он закричал, сам не узнавая своего голоса:
    - Убирайся отсюда!
    Увидев вдруг в его глазах, что он способен убить, Джилли повернулась и убежала. Как охотник, идущий по следу лисы, он бросился ее преследовать. Она рванула вдоль боковой стены ангара, слыша за собой ужасающий грохот подков, пока наконец ей не удалось проскользнуть в проход между двумя строениями, такой узкий, что лошадь не смогла бы там пройти, и добраться до безопасного места в закрытом дворе. Но когда она остановилась, чтобы перевести дух, к ее ужасу, лошадь и всадник перелетели через ограду во двор, огромная тень, как чудовищный кентавр, закрыла солнце. С воплем ужаса Джилли побежала, ища укрытия, ее легкие пересохли и, казалось, вот-вот лопнут, а в ушах раздавался топот металлических подков.

     Грег испустил громкий вопль, ноздри его уже предвкушали запах ее крови. Как гончая, преследующая зайца, он не давал ей уйти в сторону, пока она не остановилась с визгом и рыданиями и не могла больше бежать. Она мысленно уже представляла себе, как железные подковы лошади разрывают ткань ее платья, ломают кости, топчут, сплющивают ее тело. Она упала, и с победным криком Грег поехал на нее.
    Для Грега это уже была не Джилли. С тех пор, как ее опрометчивая угроза пробудила темные силы в его душе, он уже не думал о ней как о человеческом существе. Он даже не испытывал к ней нормальной человеческой ненависти. Она стала для него червяком, паразитом, которого нужно уничтожить, потому что она встала между ним и его погоней за Тарой. Направив лошадь прямо на нее и безжалостно подгоняя животное ногами, он ехал прямо на поверженное в пыли тело и дальше на широкое пространство двора за ним.
    Еще три шага, два... и в тот момент, когда жестокие копыта должны были вонзиться в мягкое тело на их дороге, в сознании Грега вдруг всплыло то, что знает каждый всадник: лошадь никогда по своей воле не наступит на человека, если может избежать этого. Он почувствовал, что лошадь под ним подобралась и напрягла все силы, Грег понял, что она собирается сделать, и понял, что он бессилен ей помешать. В самый последний момент это большое животное подобрало передние ноги и, как кошка, перепрыгнуло через Джилли, пролетев над ней на расстоянии в несколько футов. Еще один бросок через ограду, и лошадь поскакала что есть мочи, как будто радуясь, что кровавая охота осталась позади. Грег отпустил поводья, так как у него теперь была только одна мысль: найти Тару. Направляясь в сторону Девилс-Рок, он постарался гнать как можно быстрее.
    Пригнувшись в седле, ритмично пришпоривая лошадь, Грег уносился все дальше и дальше и в конце концов скрылся из глаз. У двери амбара Крис наблюдал за ним не мигая, пока фигура на лошади не превратилась в облако красной пыли, летящее по равнине. Затем он вошел в амбар. Там внутри молча и не двигаясь стояли Тара и Кинг. Часы терпеливого ожидания были вознаграждены. Грег был отправлен в погоню за призраками, в никуда, а она была свободна, чтобы начать осуществлять свой план здесь, в Эдеме.
    - Спасибо, Крис, - сказала она, протягивая ему поводья. Она погладила гладкую массивную шею коня, а тот опустил голову, чтобы она поласкала его уши.
    - Прости, что нам сегодня не удалось прогуляться, малыш, - прошептала она, - может быть, завтра. - Он фыркнул, поднял переднюю ногу и величаво топнул о землю.
    - У нас еще не раз будет случай, дорогой, - сказала она ему. - Не унывай, ты не унывай.
    Он нежно подул ей в лицо сладким запахом сена.
    - О'кей, Крис. - Ей не хотелось прерывать этот спокойный момент, но нужно было идти. - Отведи, пожалуйста, Кинга на место.
    Она наблюдала, как Крис - маленькая фигурка, едва ли достающая до мощного лоснящегося крупа Кинга, - ласково подтолкнул коня, давая ему сигнал идти в стойло. Они вместе вышли из дверей амбара, через двор, в конюшню.
    - Хетра акамареи, алидгеа гай пичи, пошевеливайся, ну, давай, иди.
    Послушавшись шепота Криса, Кинг пошел, и они быстро скрылись под навесом конюшни.
    Тара, выглянув наружу, не увидела даже и облачка пыли, двигающегося по равнине. Она пошла через двор в противоположную от Криса сторону, направилась к дому и появилась на кухне с черного входа. У двери стоял настороже Сэм. Сидя за столом, Кэти наливала себе последнюю каплю хереса, не переставая говорить с Сэмом, как она это делала последние полчаса.
    - Успокаивает нервы, понимаешь? Только потому и пью. Как лекарство. Мне врач велел принимать, когда я упала однажды с лошади, здорово свалилась. И помогло. Но не могу сказать... - Кэти, причмокивая, попробовала на вкус еще один глоток терпкой жидкости, - не могу сказать, что она мне нравится... нет.
    Она сделала еще один глоток, чтобы доказать это.
    - Просто когда тебе плохо, когда что-то не клеится... чтобы успокоиться...
    Тара наблюдала за ней из дверей с нежностью и жалостью.
    - Здесь не расслабишься, Сэм, уж ты-то знаешь, здесь... надо работать...
    У Кэти стал заплетаться язык и слипаться глаза.
    - Надо еще одного кролика... для обеда... вот так... я бы могла подстрелить что угодно...
    Она принялась хвастливо размахивать руками, потом стала валиться на стол.
    - Помоги мне, Сэм. - Тара зашла позади Кэти, взяла ее под руки, принимая на себя ее вес. - Возьми-ка ее за ноги.
    Они вместе подняли маленькую жилистую фигурку со стула, на котором она сидела.
    - Что вы делаете, - сонно запротестовала Кэти. Тара отметила, что лекарство быстро действует на нее. Голова ее болталась из стороны в сторону, ей нужно было лечь в постель. Вдвоем Тара и Сэм отнесли ее, как ребенка, в комнату. Как всегда в таких случаях, Кэти пыталась спорить с ними и протестовать.
    - Оставь, Сэм, я тебе говорю, я сама могу идти... делай, что тебе говорят... я сама пойду.
    Сэм, не отпуская Кэти, улыбнулся Таре. Они добрались до комнаты Кэти и осторожно опустили ее на кровать. Тара ослабила пояс, а Сэм укрыл ее легким покрывалом.
    - Поспи, Кэти, - прошептала Тара и наклонилась, чтобы поцеловать ее худое загорелое лицо. - Все будет в порядке, обещаю тебе. Когда ты проснешься, все кончится. Приятных снов!
    Тара тихо закрыла дверь, когда они выходили, а Кэти уже крепко спала.
    - С ней будет все в порядке. Пойдем, Сэм. Я хочу, чтобы ты кое-что сделал.
    Вернувшись в дом, Тара написала несколько строк на листе бумаги и дала его Сэму.
    - Сэм, это очень важно. Я хочу, чтобы ты взял "лендровер" и поехал прямо в Дарвин. Не останавливайся по дороге ни под каким предлогом, поезжай прямо туда. О'кей? - Его большие лучистые глаза смотрели на нее внимательно. - Когда приедешь в Дарвин, отдай эту записку главному в полицейском участке, Джиму Галли. Только ему. Ты должен отдать это Джиму. Джиму Галли. - Она остановилась. Она не боялась, что Сэм не поймет ее или подведет. Просто она не хотела никаких неожиданностей. - Я рассчитываю на тебя, Сэм. Ты обязательно должен это сделать, никто и ничто не должно тебе помешать.
    Он улыбнулся ей, кивнул и вышел. Тогда в дверях кухни появился Крис. Тара почувствовала покой, который исходил от него, и успокоилась сама.
    - Ах, Крис, ну вот и все начинается... как ты думаешь, все будет хорошо?
    Он не ответил. Она внимательно посмотрела на него.
    - Ты ведь не оставишь меня? Мне понадобится сегодня вечером твоя помощь. Когда... - она не могла заставить себя произнести это имя, - когда он вернется...
    Она видела по его глазам, что Крис знает, всегда знал, как все кончится. Но об этом он не мог никому рассказать, это знание принадлежало только ему одному. Вздохнув, она принялась за дело с новой силой.

***

    Зажавшись в узком проходе между двумя строениями, куда она заползла, когда Грег набросился на нее, Джилли содрогалась от ужаса. В конце концов ее организм не мог больше выдержать это напряжение, ее начало тошнить, ее рвало и рвало, пока не осталась одна только горькая желчь. Когда спазмы кончились, она откинулась на стену, чувствуя себя совершенно разбитой и измученной. Неистовство Грега было ей хорошо знакомо, она и раньше провоцировала его, подчиняясь какому-то внутреннему импульсу, хотя и знала, что сама станет его мишенью. По мере того как их отношения ухудшались, драки и взаимные оскорбления стали происходить все чаще, но от этого они еще более яростно занимались любовью, даже когда их взаимная ненависть становилась особенно острой.
    Но на этот раз все было по-другому. Она впервые увидела, что Грег не даст выхода своим чувствам, обладая ее телом, а получит удовлетворение, только взяв ее жизнь.
    - Я не хочу умирать, - простонала она вслух. Она знала, что ей нужно как-то спастись, пока Грег не вернулся. Единственное, что помогло ей на этот раз, - это его навязчивая мысль найти Тару. Он просто не захотел терять времени и сворачивать в сторону, чтобы растоптать червя. Но он раздавит ее без сожаления, если она снова окажется у него на пути.
    Она с трудом заставила себя встать. Колено и нога у нее были разбиты при падении, и она не могла по-настоящему идти. Она ободрала себе локти и лицо о жесткую землю, и струйки крови смешались с красноватой землей. Следы рвоты прилипли к ее платью и смешались с привкусом ужаса во рту. "Мне нужно выбраться отсюда, - сказала она себе, - нужно выбраться". Сильно хромая, она потащилась через двор и вошла в дом. В своей спальне она схватила дорожную сумку, которую даже не распаковала после вчерашней сцены, и спешно, насколько могла, выбралась снова на улицу. Она намеревалась взять "лендровер" и уехать в Пайн-Крик. Как только она уедет отсюда, она уже никогда не рискнет встретиться с Грегом Марсденом еще раз. Ах, если бы только она поняла это с самого начала, как только впервые почувствовала опасность и его ярость! Если бы только...
    Она добралась до гаража почти обессилев от необходимости передвигаться на израненных ногах в эту полуденную жару. Она увидела внутри легкий самолет, как всегда готовый к взлету, но "лендровера" там не было. Джилли пронзительно закричала от отчаяния.
    - О боже, нет! - Она была в ловушке, лишена всякой надежды на спасение.
    Но она не чувствовала себя окончательно побежденной. Она снова была готова к борьбе, и ее ум начал лихорадочно вырабатывать новый план. Должен же быть кто-то, кто может ей помочь! Надо найти Кэти, или Криса, или Сэма и держаться их. Их будет больше. Грег не посмеет на нее напасть, когда рядом люди. Она отправилась назад в дом и вдруг почувствовала себя, как крыса в ловушке, которая бегает по лабиринту, а выходы все закрыты.
    - Кэти! - завопила она. - Кэти! Пойди сюда, помоги мне!
    Никто не отозвался. Ни единый звук не нарушил тишину спящего дома. Жутковатое чувство охватило ее; дом казался пустым, и все-таки в нем ощущалось чье-то настороженное враждебное присутствие.
    - Кэти! Кэти!
    Почти в истерике Джилли обежала первый этаж дома из конца в конец. Кэти нигде не было. Когда она вошла в гостиную, то с облегчением подумала, что сможет быстро выпить два-три стакана, она возьмет с собой всю бутылку, выпивка облегчит боль в ноге. Но к ее ужасу, там не оказалось ни одной бутылки. Она не могла поверить своим глазам. Она распахнула все дверцы буфета, но там тоже было пусто. Боже, как же она выживет? Она бросилась по коридору на кухню. Она обшарила весь кухонный буфет, пытаясь разыскать тайный запас Кэти, но обнаружила только пустую бутылку. Джилли в ярости разбила ее о пол.
    И все-таки она решила не плакать, не сдаваться. Она еще не была побеждена, снова, хромая, прошла через дом и вышла во двор. Она методично обогнула бассейн, прошла через розовый сад и огород, где Кэти могла работать. Оттуда снова с трудом пробралась вдоль боковой стены дома к надворным постройкам и прочесала их в поисках кого-нибудь живого. Наконец она пошла в комнату Кэти, никак не ожидая, что эта деятельная старая женщина может быть в постели в это время. Она не почувствовала волнения при виде маленькой фигурки в постели. Но когда ее отчаянные попытки разбудить Кэти от ее неестественно глубокого сна не увенчались успехом, Джилли испытала подлинное отчаяние. Ей ничего не оставалось делать, как вернуться в дом в последний раз. Когда она пробиралась через двор, теперь уже почти ползком, она не заметила фигуру, наблюдавшую за ее мучениями из верхнего окна, холодно отметившую, что ей стало хуже, ждущую момента, чтобы нанести удар.
    Оставалась лишь одна слабая надежда. Как и все, кто когда-то хоть недолго жил в провинции, Джилли умела обращаться с рацией. Войдя на кухню, она уселась перед приемником и попыталась его включить. Она сразу же поняла, что радио мертво. Она заставила себя не потерять самообладание и проверила еще раз. Но увидев, какой детали недостает, она поняла, что это конец. Ее и без того непрочное самообладание оказалось окончательно сломленным. Она начала выть, как раненое животное, издавая крики боли и страха.
    - Где все? - выла она. - Должен же кто-то быть здесь... помогите мне, пожалуйста... кто-нибудь!
    Вдруг она услышала голос, как укор из глубины позабытой совести.
    - Стоило ли это того, Джилли?
    Широко раскрыв глаза, она вздрогнула и огляделась. Но вокруг никого не было.
    - Кто это? Кто здесь?
    - О мой бог, не говори, что ты уже забыла мой голос, - услышала она шепот, ласкающий слух, обволакивающий ее сердце ужасом. Она узнала голос, но неужели?..
    - Ты ведь помнишь меня? Мы были лучшими подругами с детства.
    - Нет!
    - Как ты могла так поступить, Джилли?
    - Нет!
    - Я всегда любила тебя. Ты была частью моей жизни.
    - Стефани!
    Как слепая, Джилли попыталась убежать от укоряющего голоса. Она ковыляя выбежала из кухни и побежала по коридору. Но голос был повсюду, он преследовал ее.
    - Мы были как сестры, ты и я. Я верила тебе...
    - Прекрати! Замолчи!
    Джилли закрыла уши руками, но голос продолжал.
    - Неужели Грег стоил того? Стоил всех этих страданий?
    - О боже!
    - Всей вины!..
    - Пожалуйста! Прошу тебя...
    Не переставая рыдать, Джилли вошла в гостиную. Но укоряющий голос был уже здесь.
    - Бедная Джилли! Он предал нас обеих, не так ли? - Раздался вздох. - Сначала меня... Теперь тебя.
    Джилли больше не могла этого вынести. Боль в ноге жгла ее, как огонь, но так же страдала и ее душа. Она упала на стул в совершенном изнеможении.
    - Послушай, послушай, - молила она своего невидимого палача. - Пожалуйста, послушай меня!
    Находясь в спальне Стефани, Тара могла слышать каждое слово. Она держала в руке микрофон от своего портативного стереопроигрывателя, через который она могла донести свой голос в каждый уголок дома. Она была готова выслушать. Бессвязное бормотание Джилли было явственно слышно.
    - Это... это была мысль Грега. Я не знала, что той ночью... той ночью на реке он собирался убить тебя. Я не знала, что...
    "Да, этому можно было верить. Джилли не была убийцей".
    - Потом... после этого, он заставил меня солгать в полиции, я была так испугана...
    - Ты боялась потерять его.
    - Да, боялась потерять. Я так его любила.
    - С самого начала.
    Снова прозвучала ненавязчивая подсказка, и снова Джилли попалась на удочку.
    - С той минуты, как я увидела его, на свадьбе!
    - А он...
    - На теннисном корте. Он посмотрел на меня. Он дотронулся до меня. Я захотела, чтобы он был моим.
    - Только твоим.
    - Да. - Джилли снова начала агрессивно кричать. - Только моим. У тебя было все, Стеф: деньги, положение, а теперь у тебя был единственный на свете мужчина, который был нужен мне. Это было несправедливо. Я всегда хотела отомстить тебе за своего отца, всегда! - В ее голосе послышалась злость и ненависть обиженного ребенка. Вдруг ее тон снова изменился.
    - Но я не хотела, чтобы это случилось, Стеф. Я не хотела, чтобы это было... так ужасно... Я все время видела выражение твоего лица...
    Теперь Джилли снова была ребенком.
    - О Стеф, я так боюсь. Так боюсь. Пожалуйста, помоги мне, пожалуйста. Я не знаю, что мне делать... Я не хочу умирать... Помоги! Помоги... пожалуйста!

***

    Грег скакал все дальше и дальше через раскаленную пустыню по направлению к Девилс-Рок. После нескольких часов тяжелого пути он с трудом держался на коне. Он не ездил верхом на такие расстояния со своего медового месяца, и тело его начало дрожать от напряжения. Но еще больше страдал он душевно с того момента, когда протянул руку к Таре и обнаружил, что ее нет - это воспоминание преследовало его и вытеснило все остальные мысли. Почему она бросила его таким образом? Почему она снова решила сбежать от него? Что еще нужно было женщине, которую он так любил прошлой ночью? Но хуже всего было то, что, как ему казалось, за всем этим была какая-то загадка, тайна, грозная для него: в какую игру она играла? Почему?
    Грег чувствовал, что сама основа его благополучия, его существования зависит от чего-то, чего он не мог понять. Это он всегда играл, наслаждался и бросал, когда ему хотелось. Он никогда и не пытался представить себе, каково быть брошенным бессердечной возлюбленной. Теперь он смертельно боялся, что именно это с ним происходит. Прошлая ночь была подтверждением тому, что он уже начал в себе ощущать: он любил Тару сильнее, чем когда-либо любил других женщин. Но для Грега это не было возвышенным чувством, это было квинтэссенцией его чудовищного эгоизма, он чувствовал, что его любовь к Таре дает ему на нее право, подобно тому как может претендовать на еду, тепло и дом. Никто, даже она сама, не может лишить его этого права.
    Он пришпоривал коня столь же безжалостно, сколь безжалостными были эти непривычные для него мысли. И все же, когда Девилс-Рок появился на горизонте, в нескольких милях от него, он понял, что ее там нет. Он не мог представить себе, куда она подевалась. На мили вокруг не было никакого укрытия, ей некуда было спрятаться. Вокруг было только бесконечное красноватое безжизненное пространство с редким кустарником, на фоне которого любая лошадь, любой всадник были бы прекрасно видны. Если она была тут, то могла укрыться за скалой, спасаясь там от безжалостно палящего солнца.
    Он почувствовал тоску, поняв, что потерпел неудачу, когда подъехал ближе к огромной скале из песчаника. Ее верхние склоны были изъедены ветром и непогодой и имели какой-то демонический облик, что и дало месту его название. Здесь жил Кульпунья, могущественный Дух Динго, сила злая, которая своим присутствием даже в такой жаркий день делала воздух вокруг скал прохладным. Неожиданно для себя Грег содрогнулся в багряной тени скалы и старался не смотреть наверх на дьявольские очертания, нависшие над ним. Лошадь тоже почувствовала необъяснимый страх, отвела уши назад и начала вращать глазами от ужаса.
    Теперь, когда его гонка кончилась и он понял, что Тару он не нашел, Грег начал медленно объезжать вокруг гигантского монолита, его стены меняли цвет в зависимости от положения по отношению к лучам полуденного солнца: от кроваво-красного, ярко-оранжевого и желтоватого до коричневого и черного. Тары там не было. Оставалась одна последняя возможность, но у Грега почти не было надежды, когда он завернул в пещеру у подножия скалы. Это было старинное священное место аборигенов, для которых герои прошлого все еще спали в складках песчаника. Здесь они оставляли на стенах рисунки и надписи, сделанные кровью во время ритуала посвящения, и на протяжении многих поколений старейшины подновляли эти пятна, вскрывая собственные вены. Грег стоял в чреве пещеры и чувствовал, что у него разрывается сердце - пещера была пуста, Тары не было и там.
    - Тара! Тара! Тара! - Его отчаянный крик доносился из сердца скалы, разрывая жутковатую тишину; он продолжал звучать и когда взмыленная лошадь и измученный всадник уехали в сгущавшихся сумерках. Как бы признав в нем своего, все дьявольские силы в округе хохотали и переговаривались друг с другом, а Грег все продолжал поиски, затерянный и одинокий в этом гнетущем пейзаже.

Глава двадцать четвертая

    Никто не сможет отрицать, что Дарвин, столица Северной Территории, великолепный город. Разрушенный яростным циклоном Трейси в 1974 году, он был перестроен как богатый и космополитический город, и его гости обычно находили там много приятного. Но Дэну Маршаллу, который пытался сдержать свое беспокойство и нетерпение, вовсе не хотелось там находиться.
    "Ни за что бы не сказал, что самолет - самый удобный и быстрый вид транспорта в мире", - думал он мрачно, идя по Смит-стрит с Сарой и Деннисом. У них был тяжелый полет из Сиднея в Эдем как по условиям, так и по количеству пассажиров и по времени суток. Если прибавить к этому неизбежные задержки, которые всегда случаются при воздушных путешествиях и из-за которых нарушается все расписание, станет ясно, почему Дэн был так расстроен: он не может быстро прийти на помощь Таре. Теперь, когда приближался вечер, они добрались до Дарвина и выяснили, что им придется убить еще два часа, прежде чем они смогут продолжать путь. Чтобы не болтаться в аэропорте, Дэн повез детей посмотреть город.
    Он решил, что двигаться будет гораздо лучше, чем сидеть в зале ожидания аэропорта. Перед ними тянулась Смит-стрит, широкая улица, усаженная по обе стороны деревьями; в постепенно сгущавшихся сумерках уже начали зажигаться огни на фоне золотого, розового и бронзового заката. Он взглянул на детей. Сара с интересом смотрела по сторонам, все еще сохраняя оживленность, которая в ней появилась, как только он сказал ей, кто такая Тара. Деннис, несмотря на усталость после перелета, был тоже доволен и уткнул нос в рекламную брошюру, которую подобрал в аэропорте.
    "Дарвин - сверкающая столица Северной Территории, - прочитал он спотыкаясь, - здесь проживают представители сорока пяти национальностей. В последние годы город преодолел свою исторически сложившуюся изоляцию, а богатые природные ископаемые в этом районе принесли ему блеск и процветание".
    - Это такие ловкие люди, как мы с вами, - сказал Дэн весело.
    Он не поделился с детьми своими страхами насчет безопасности Тары. Но ему не раз приходило в голову, что он, может быть, подарил им бесценный дар, вернув из мертвых их мать, которую судьба снова может отнять, если наихудшие его опасения оправдаются. Эту мысль, не дающую ему покоя, он отложил в сторону, его научила этому его профессия. Но тайные страхи, как бы он их в себе ни подавлял, не покидали его, как назойливые спутники, от которых никак невозможно отделаться.
    - Хорошее место, - сказал Деннис с энтузиазмом. Он продолжил читать:
    - "Дарвин привлекает гостей своими барами и ресторанами, а также своим ультрасовременным казино Даймонд-Бич. Отсюда начинаются также экскурсии в национальный парк Какаду. Вы можете также посмотреть пресноводных и морских крокодилов в их естественной среде обитания..." - тут его голос дрогнул.
    - Пошли, ребята, - сказал Дэн, взяв их за руки и оглядываясь в поисках такси, - пора возвращаться в аэропорт.
    Но спешить им не надо было. Когда они зарегистрировали билеты на свой рейс, оказалось, что хрупкая цепь снова оборвалась, на этот раз подвел мотор, и теперь у них нет надежды добраться до Эдема до следующего утра.

***

    Независимо от Дэна еще один гость Дарвина в тот же самый день не смог насладиться всеми его прелестями. Сэм достаточно быстро добрался до Дарвина, если учесть, какой длинный путь он преодолел, час за часом "лендровер" катил по дороге, ни разу не подводя его. Приехав в город, Сэм нашел полицейский участок без труда. Но его просьба встретиться с начальником, Джимом Галли, натолкнулась на простое, но неожиданное препятствие.
    - Его нет. У него выходной. - Дежурный сержант был довольно любезен, но его смена заканчивалась, и он устал. - Он будет в десять вечера. - Он заметил, с каким нетерпением смотрел на него этот человек, и попытался ему помочь:
    - Послушайте, может, кто-нибудь другой вам поможет?
    Крепко держа в руках записку, которую дала ему Тара, Сэм взвесил это предложение. Потом он вспомнил, с каким напутствием она дала ему письмо и какое особое значение она придала своим словам. "Ты должен отдать это Джиму. Никому другому".
    Он знал, что для этого должна быть причина. Он не мог отступиться от своего обещания. Осторожно положив записку в карман рубашки, он застегнул его на пуговицу, чтобы не выпала, отрицательно покачал головой и уселся, готовый ждать.

***

    Далеко от города, в самом сердце страны садилось палящее солнце, кроваво-красный закат над Эдемом, казалось, отражал все первобытные страсти вселенной. Последние лучи света на пурпурном небе были безжалостно поглощены густой бархатной тьмой. Влажный душистый воздух стоял неподвижно, но в нем ощущалась настороженность, нависшая над Эдемом, все его обитатели ждали событий предстоящей ночи.
    С высокого холма за домом из рощицы камедных деревьев Крис наблюдал за заходом солнца. Только когда последний проблеск золота был поглощен тьмой, он вышел из своего укрытия. На поляне в середине рощи он присел на корточки и начал разводить костер. Он разжигал огонь и пел, прославляя Гудаха, мудреца древних, который совершил опасное путешествие на далекую гору, где племена видели странный свет во тьме. Там он смело захватил часть небесного огня, который сошел в виде молнии, и спрятал его на веки вечные в мертвом дереве, где он и спит до сих пор, чтобы земные люди могли раздуть из него пламя, когда захотят. Когда костер разгорелся, потрескивая, и пламя начало наконец реветь, Крис понял, что дух предков снова сдержал свое слово, данное миру.
    Раздув искры огня в настоящее пламя, Крис встал перед костром и снял с себя одежду. Как предписывал ритуал, он сбросил с себя принадлежности цивилизации белого человека и приготовился к священному танцу, свободный и гордый, как духи предков.
    Густой белой глиной он провел черту на лбу и вдоль носа и такие же широкие полоски на щеках. Затем обеими руками он нанес рисунок на животе и груди, на руках, запястьях, на бедрах и коленях. По мере того как он накладывал краску, он сбрасывал с себя узы новой и чуждой ему жизни, наслаждаясь ритуалом жизни, таким древним, что даже Время - самый старый кудесник - не могло припомнить свое начало. В заключение он украсил свои черные волосы расщепленными костями и перьями белого какаду. И наконец он надел пояс, символизирующий его мужественность, и был готов к ритуалу.
    В центре рощи стояло одно огромное и старое дерево, оно зловеще возвышалось, освещенное пламенем костра, бледное, как пришелец из страны мертвых. У его подножия находился священный круг танца. Войдя в круг, Крис начал свой танец, и слова песни, как эхо, летели в тихое ночное небо.
    - Кульпернатома, Байаме, кунгур гар вуналамин-жу, виндана вунгиана - я говорю с тобой, я призываю тебя, Отец Всего, услышь меня, танцуй с нами, куда мы идем и куда ты ведешь нас? Укажи нам дорогу вперед через эту пустыню, пусть не сойдут наши ноги с тропы, по которой нам идти, пусть не поддадимся мы слабости или страху. Сегодня, как никогда, о великий дух, не оставляй эту женщину в ее страшном деле, усмири свое проклятие и свой гнев и уничтожь этого дьявола, этого человека, который угрожает твоему созданию своей яростью и страстью к убийству.
    Йови панельгорамата, нуррумбунгутья гунмарл, порнуруми нгенде пайале, гвавдалан тооми йант таль-думанде - Йови, твой предвестник близости проклятия нашептывает мне, и древние духи тьмы, бурь и зла кружатся над этим мостом смерти. Я чувствую черноту этого страшного холода впереди - я чувствую, что он грядет. Ты выберешь сегодня, кого ты возьмешь на звезды, но Отец Всего, принеси наконец мир в этот дом.

***

    Как мстительный демон, Грег летел сквозь ночь, безжалостно пришпоривая уставшую лошадь. Где Тара? А теперь еще и новая загадка: где Эдем? Обычно весь огромный дом стоял по вечерам освещенным как снаружи, так и изнутри, и на многие мили вокруг казался маяком, так что застигнутый ночью путник всегда мог благополучно добраться до жилья. Но впереди была одна темнота. Не видно было ни зги, ни проблеска света. Но ему не нужен был ориентир, чтобы не сбиться с пути. Лошадь сама знала все тропинки вокруг и могла вернуться домой, повинуясь инстинкту. Но что могло случиться в Эдеме, чтобы погасли все огни?
    Подъехав ближе, Грег мог только различить очертания дома, темный силуэт на фоне еще более темного неба. Ему вдруг стало тошно от необъяснимого страха. Он дрожа слез во дворе с лошади, его уставшие ноги почти не слушались его. Его тело с трудом подчинялось ему, когда он поспешил в дом. На кухне никого не было, когда он попробовал включить свет, то обнаружил, что электричества нет. С проклятиями он нашел фонарик, который хранился там на всякий случай, и начал обыскивать дом.
    В гостиной не было никакого движения, но его напряженный слух уловил чье-то присутствие, и он начал обшаривать комнату фонариком. В луче света он поймал лицо Джилли, она глядела на него остановившимся взглядом, с расширенными зрачками, как кролик перед удавом. Она съежившись сидела на стуле, поджав ноги, и вся ее поза говорила об ужасе и отчаянии.
    - Где Тара? - грубо спросил он. Джилли не ответила.
    - Я спросил, где Тара? - он бросился к ней через комнату, подняв для удара хлыст.
    - Не бей меня! - Джилли вышла из транса от этой неожиданности. Она заговорила невнятно и подняла руку, чтобы закрыть лицо от его удара.
    - Нет! Грег! Нет!
    - Что ты ей сказала? - Все его мысли были о Таре, где она могла прятаться, как он мог до нее добраться.
    - Ничего, ничего! Клянусь тебе! Я не видела ее! Ее не было весь день, весь-весь день! Грег, пожалуйста, - Джилли жалобно протянула руку и схватила его за куртку, - Грег, послушай...
    - Что? - Он и не слышал ее, она была где-то очень далеко, в висках его застучало.
    - Стефани была здесь!
    - Стефани!
    - Я слышала ее голос, очень отчетливо. Это ее призрак, он здесь, в доме!
    Стефани? О чем она говорит? Как?..
    - Ты пьяна! - сказал он неуверенно.
    В глазах Джилли зажегся прежний огонек.
    - Ты прекрасно знаешь, что я не пьяна, ты сволочь! Ты все спрятал! За весь день я не выпила и капли!
    Но Грег не слушал ее.
    - Где Тара? ГДЕ ОНА?
    - Я не знаю, мне наплевать.
    - Не смей к ней приближаться, или я убью тебя, - закричал он в ярости. В ответ она снова ухватилась за его рукав.
    - Грег... я действительно... я действительно слышала голос Стефани. Она была здесь. Я не выдумываю, нет. Все кончено. Мы больше не можем скрывать, что убили ее.
    Несмотря на то, что все его мысли были поглощены Тарой, в его мозгу промелькнула мысль о самосохранении. Он впервые внимательно посмотрел на Джилли, которую свет фонарика пригвоздил, как бабочку к картону. Ум его вдруг сразу просветлел.
    - Кто знает, что ты здесь? Кроме пилота?
    - Никто!
    - Ты кому-нибудь сказала перед отъездом, куда ты едешь?
    - Нет! Никому, клянусь, Грег! - Джилли снова начала бормотать бессвязно, чувствуя опасность, которая исходила из черноты вокруг луча от фонарика. Но как только она произнесла эти слова, она поняла, что совершила смертельную ошибку. Луч света отодвинулся, когда Грег положил фонарик на пол. Только черный силуэт, как посланец смерти, подошел к ней.
    - НЕТ! НЕТ! - Вся ее надежда на спасение выразилась в этом крике. - НЕ УБИВАЙ МЕНЯ, ГРЕГ!
    Неожиданно во всем доме вспыхнул свет. Застыв в ожидании неминуемой смерти, она увидела перед собой Грега, готового убить, его руки уже тянулись к ее шее. Застыв, оба, пораженные, представляли собой странную картину. Казалось, это длилось несколько минут. Потом с нелепым рычанием Грег вдруг ожил, пришел в себя от внезапного шока и бросился вперед. Джилли видела его, как при замедленной съемке, словно он двигался под водой. Она не могла пошевелить и пальцем, слишком испуганная, чтобы закричать, она приготовилась к смерти, узнав ее призрак в этих черных слепых глазах, надвигающихся на нее.
    Затем, так же внезапно, как зажегся, свет погас, погрузив комнату в еще более непроницаемую тьму. После этого второго неожиданного потрясения мышцы Джилли обмякли, ноги отказали ей и она бесшумно повалилась на пол. Это мягкое падение, казалось, вывело ее из транса, и она подсознательно откатилась ближе к стене. Когда Грег бросился к ней, чтобы схватить за горло, его пальцы сжались в пустоте.
    Грег был слишком опытным охотником, чтобы преследовать жертву вслепую, он остановился и принюхался. Все его существо превратилось в хищного зверя, он полагался на инстинкты, которые его не подводили. Он знал, что, принюхиваясь, как бы ощупывая воздух, он скоро уловит запах ее ужаса и найдет ее в этой темноте. Джилли была слишком напугана, чтобы двигаться, но она тоже израсходовала все свои силы в этом почти автоматическом движении. Она забилась под стол, как жалкое потерянное животное, уже чувствующее приближение смерти, жестокие тиски на горле и зубы, вонзившиеся в ее горло.
    - Джилли, - голос Грега, тихий, нежный, ласкающий слух, донесся до нее в темноте. - Я не причиню тебе зла. Не прячься от меня. - Он замолчал, прислушиваясь, весь в напряжении, готовый услышать даже малейшее ее движение. - Ну что же ты, малышка? - Его голос соблазнял ее, зачаровывал, как когда-то. - Ты же знаешь, что я люблю
тебя, я убил Стефани, чтобы избавиться от нее, чтобы быть с тобой. Я хочу твоей любви. Иди к своему Грегу, иди ко мне, малышка...
    Для Джилли этот голос был как прикосновение его рук к ее телу. Даже сейчас, придя к ней как ангел смерти, он сохранил власть над ее телом. Трепеща, потеряв над собой контроль, Джилли почувствовала томление во всем своем теле и поняла, что Грег тоже уловит его вместе с ужасом, который она испытывала. Она знала, что уж этого он не пропустит. И с обреченностью загнанного животного она отдала себя на его милость.
    Но за секунду до этого острый слух Грега, сейчас и подавно обостренный, уловил какой-то звук у дверей комнаты. Он повернулся к окнам, ведущим на веранду. Что это могло быть? Он услышал длинный протяжный звук, казалось, его издавала душа, томящаяся от своей вины. У Грега волосы встали дыбом, и он до крови прикусил язык, чтобы не закричать от ужаса. Его взгляд был прикован к темной веранде. К нему медленно приближалось нечто...
    Слабый свет казался угольком в темноте. Он танцевал и колебался, медленно приближаясь вдоль веранды. Грег окаменел, он не мог пошевелить и пальцем и не мог издать ни звука. А огонек подступал все ближе, ближе. Наконец он остановился около окна. Из комнаты казалось, что прошла вечность. У Джилли было преимущество перед Грегом: она сидела на полу, она увидела, почему Грег остановился, и тоже застыла от ужаса. Оба не могли ни пошевелиться, ни издать ни звука. Тишина в комнате подавляла их, казалась могильной. Очень медленно окна начали раскрываться, впуская вечерний воздух. Дюйм за дюймом они наконец раскрылись. Грег и Джилли как загипнотизированные смотрели на танцующий огонек, а за ним на темный силуэт, едва различимый в темноте. Эта фигура, молчаливая, недвижная, только усиливала ощущение ужаса, казалась им укором. Джилли, вспомнив о своей безопасности, первая нарушила тишину.
    - На помощь! На помощь! - закричала она, выскочив из своего укрытия. - Он хочет убить меня, он хочет моей смерти, на помощь! - Рыдая она поползла к огоньку.
    Она вдруг увидела, что огонек поднялся кверху, стал больше и ярче. Фигура на веранде подняла фонарь и отодвинула затворки, чтобы осветить всю сцену. Луч света выхватил Грега, он стоял неподвижно, огрызаясь, как загнанный тигр. Джилли лежала на полу, она посмотрела наверх и снова повалилась, будто ее ударили в живот.
    - Стеф! Стеф! Стеф! - Она захныкала, как слабоумный ребенок, и обратилась в поисках участия к человеку, который готов был ее убить:
    - Грег, я же говорила тебе, Грег. Это привидение...
    Но голос, прервавший ее, был голосом живого человека.
    - Не обманывай себя, Джилли. Уверяю тебя, я не призрак.
    Это была Стефани, но все же голос звучал увереннее, чем привычный им голос прежней Стефани. Луч фонаря повернулся и поймал Грега.
    - В чем дело, Грег? Тебе нечего сказать? - Резкий звук ее голоса прозвучал насмешливо. - А, ты думал, что тебе все хорошо удалось. Все устроил, как ты говорил. Деньги Стефани, наследство Харперов, - в ее голосе прозвучало презрение, - и эта твоя шлюха под боком. Что еще нужно такому бездельнику?
    Одним широким жестом фонарь повернулся снова, и, к своему ужасу, они увидели...
    - Да, Стефани. Я жива, Грег. Я вернулась.
    - Но как... как... - Это не были даже вопросы, это скорее звуки, которое издает загнанное животное.
    - Ты не смог убить меня. И тот крокодил - тоже. Меня вытащили из болота полуживую. Ты собирался уничтожить меня. Ну что же, ты уничтожил Стефани Харпер так же, как если бы я умерла там.
    Хриплый голос звучал то громче, то тише.
    - Старый отшельник спас меня. Есть еще добрые люди на этом свете, люди, для которых доброта и любовь важны, они не похожи на тебя. Ему было безразлично, что я была ужасна, с изуродованным лицом и телом. Он отнесся ко мне с любовью. Он спас меня!
    Джилли в ужасе посмотрела на Грега. Он стоял как вкопанный с тех пор, как услышал первый ужаснувший его звук ее голоса, дикое отчаянное животное, готовое к убийству, его ум не мог справиться с реальностью, не мог воспринять ее.
    Безжалостная обвинительная речь продолжалась.
    - Ты хотел, чтобы я умерла. Он хотел, чтобы я жила. Он дал мне жизнь, он отдал мне все свои сбережения, чтобы я начала сначала. Меня превратили в другого человека, это заняло шесть месяцев. Это было тяжело. Это было болезненно. Что ты знаешь о боли, Грег? О боли?
    Молчание.
    - Мне было так больно. Но, бог мой, это стоило того! - В ее голосе зазвучал экстаз. - Я страдала, но я преодолела страдание. Я боролась с собой и с твоим призраком, я едва не уничтожила себя от ненависти и ярости. О господи, как я ненавидела тебя!
    Грег был потрясен ее страстностью. А вопрос Джилли прозвучал жалобно, как блеяние ягненка:
    - Стеф, но почему, почему?..
    - Ха! Почему? Было бы так просто пойти в полицию, рассказать им всем, кто я. Вас двоих обвинили бы в моем убийстве.
    Сжавшись от ужаса, Джилли услышала вздох, а потом вспышку гнева.
    - Но я... я хотела УНИЧТОЖИТЬ ВАС!... Так же, как вы уничтожили меня!
    Казалось, воздух был переполнен ненавистью. Голос зловеще продолжал.
    - Я любила тебя, Грег, как никакая другая женщина. Как ты мог так поступить? - Луч фонарика перекинулся на Джилли. - А ты, Джилли, у нас все было общим, но это ничего не значило для тебя. Совсем ничего? - Она издала вздох, такой глубокий, что ее сердце, казалось, готово было разорваться. - Вы двое, кого я любила больше всех на свете.... О, как невыносимо мне было видеть, как вы оба страдаете, как ненавидите друг друга, вцепляетесь друг в друга. Но я должна быть благодарна вам: вы помогли мне.
    Голос вдруг изменил ей, но тут же она продолжила еще более решительно.
    - Да, вы помогли мне! Потрясающая ирония состоит в том, что вы, мои заклятые враги, помогли мне понять, кто я и что я на самом деле.
    Она осветила фонариком свое лицо, лицо Стефани, первый раз.
    - За это хотя бы я благодарю вас.
    Она резким жестом сорвала с головы густой длинноволосый парик. Бросив его на пол, она яростно взбила свои короткие кудри.
    - Тара!
    - Тара! Тара! - передразнила она. - Да, Тара, женщина, которая была вам нужна, когда вы не были ей нужны, женщина, которую вы презирали, когда она была Стефани, которой только и нужно было, чтобы вы любили ее по-настоящему, чтобы она могла насладиться любовью и красотой.
    - Ты... ты - притворщица! - запинаясь, прокричал он. - Мошенница!
    - О нет! - Они спасовали перед ее гневом. - Это не правда! Тара Уэллс - часть меня, она не выдумка, это часть меня, которая всегда была со мной, но рядом с тобой она была мертва. Что ты сделал, чтобы помочь мне? Ничего!
    Ее гнев был ужасен. Ответить ей он не мог.
    - И в чем же вы можете упрекнуть меня? В чем вы можете меня обвинить? А мне есть в чем вас обвинить! - Она горько рассмеялась. - Я женщина, которая занималась любовью со своим собственным мужем!
    Ее смех показался ему демоническим.
    - Тара! Тара!
    - Все кончено, Грег. - Она вдруг заговорила тихо, устало. - Полиции известно все. Я послала с Сэмом письмо Джиму Галли в полицию Дарвина. Они уже едут сюда.
    Свет покачнулся, она уронила лампу на пол.
    - Полиция будет здесь скоро, в любую минуту. - При этом тусклом свете она впервые посмотрела прямо на него, пронзая его своими огромными глазами, полными боли. - К утру ты будешь там, где ты должен быть, Грег, за решеткой.
    Плечи ее опустились, она вся обмякла. Все было кончено. Тело ее покачивалось от усталости. Когда она смягчилась, Грег почувствовал себя свободным от сдерживающих его оков. Огрызаясь, он яростно бросился вперед.
    - Грег, нет! Нет! - Джилли встала перед ним, но ее маленькое тело не могло его остановить. Отбросив ее в сторону, он набросился на Стефани. Он ударил ее сбоку, выбив лампу из рук. Она упала на ковер, разбилась и откатилась к стене, оставляя на своем пути огненный след. Языки пламени охватили занавески, ковер, мебель. Грег был в забытье. Его ночная гостья оказалась загнанной в угол, отрезанной его яростью и пожаром, который он устроил. Она стояла у стены, прямо напротив него, глядя на него бесстрашным взглядом. Стефани? Тогда где же Тара? Его мозг едва не лопался от напряжения. Перепрыгнув через кольцо огня там, где загорелось масло из лампы, он пригвоздил ее к стене и железной хваткой схватил рукой ее лицо. Теперь, вблизи, он увидел, кто это.
    - Стефани, - прошипел он, даже лицом напоминая ящерицу. - Где Тара? Что ты с ней сделала?
    Правда поразила его, как взрыв в темноте.
    - Ты убила ее! - с трудом проговорил он, - ты... ты...
    Полуобезумев, не понимая, что он делает, он ударил ее по голове. Затем его пальцы нашли ее горло, и руки его начали сжиматься у основания ее шеи... Как сквозь сон она услышала отчаянный крик Джилли о помощи.
    - Аккай!
    Почти без сознания, с закрытыми глазами, Тара почувствовала, как мускулистое тело Грега оторвалось от нее. Задыхаясь, ловя ртом воздух, она открыла глаза и увидела, как Грег схватился с загадочной и похожей на привидение фигурой, человек был гол, с телом, разрисованным глиной, казалось, что он какой-то магической силой толкал Грега через кольцо огня в середину комнаты. Они боролись, передвигаясь по комнате, перевес был на стороне то одного, то другого. Но абориген с его небольшим телом не был соперником для человека, гораздо более рослого и тяжелого. Грег начал побеждать, теснить Криса назад и наконец прижал его у оружейного шкафчика, в котором Макс когда-то держал самое драгоценное свое оружие. Резким движением Грег швырнул маленького Криса на стеклянные дверцы, затем бросил его на пол и, когда Крис начал подыматься с пола, выхватил винтовку через разбитое стекло. Крис без страха смотрел на него. Демон был теперь вооружен. Издав один последний крик, он отправился в мир духов.
    "Аллингер йерра баллама, Байаме, вуна вунайа ву-ни ингу... солнце заходит, Отец Всего, но душа никогда не умрет!"
    Выстрел настиг его в атакующем прыжке, и хрупкое черное тело тяжело рухнуло на землю.
    Крис неподвижно лежал, и кровь хлестала из огромной раны в груди.
    - Нет, Крис, нет!
    Тара бросилась к безжизненному телу, неистовствуя, рыдая, вне себя от горя. Вдруг она наткнулась на Грега, который преграждал ей путь с дымящейся винтовкой. В его глазах горел отвратительный огонь жажды крови.
    - Стефани? - сказал он обольстительно. - Это ты?
    Он протянул руку, чтобы схватить ее.
    - Иди сюда, будь умницей. Ну, поздоровайся со мной. Поцелуй меня!
    Тара метнулась, как гончая от ловушки, выбежала из комнаты, прежде чем Грег настиг ее. Джилли осталась одна, пока Грег пустился в погоню, и ринулась к дивану, схватила по подушке в руки и стала в одиночку тушить пожар, который яростно распространялся по плотным портьерам и сухому дереву дома.
    Она отчаянно металась по комнате, срывая пылающие занавески, сбивая языки пламени, жадно пожирающие все на своем пути.
    Однако без воды она могла справиться с огнем, но не с дымом. Наконец пламя в гостиной было потушено, но комната была полна густым убийственным дымом - последствием пожара.
    Джилли была слишком занята, чтобы подумать о себе - пока не стало слишком поздно. "Мне нужно выбраться отсюда... выбраться отсюда", - упрямо повторяла она про себя. Но на пути к дверям ее настиг новый клуб дыма, она в панике глотнула его и сдавшись удушающему облаку, рухнула на пол.