Глава 24
Предчувстия Мариелены оправдались.
Кармела, узнав о предполагемой поездке дочери в Мадрид, решительно воспротивилась. Удалив из комнаты Мече, пытавшуюся вступиться за сестру, она разразилась целым потоком доводов:
— Пойми одно: для девушки самое главное не работа, а ее семья! Ты должна следовать тем моральным принципам, которые усвоила в семье… Приличная девушка и из дома не выйдет одна, не то чтобы ехать в другую страну Бог знает с кем!
— Мама, но я не ребенок, а современная женщина для которой важна профессия, — защищалась Мариелена, — и еду я не с кем попало, а со своим шефом!
— Нет, дочка, я не допушу этой поездки — стояла на своем мать, — а с шефом пусть едет его жена…
— Но именно я необходима ему на первой стадии переговоров о контракте, — не сдавалась Мариелена. — Это деловая поездка.
— Нет, дочка, моего согласия на это не будет, — отрезала Кармела. — и ты не можешь не считаться с этим…
В это же время не менее тягостный разговор происходил между Луисом Фелипе и Клаудией.
Луис Фелипе заявил ей, что поедет в Испанию один.
— Но как же так? — возмутилась Клаудиа. — Почему ты только сейчас поставил меня в известность о том, что я не еду? Я готовилась, делала покупки…
— Дорогая, ты ни о чем меня не спрашивала… Это деловая поездка, и я поеду один. Это не развлечение. — решительно заявил Луис Фелипе. — Ты никогда не сопровождала меня в деловых поездках, и не будем больше говорить об этом.
Клаудиа потеряла самообладание, услышав все.
— Ложь! — завопила она. — Все ложь! Ты ищещь любой предлог, чтобы расстаться со мной! Тебе на меня наплевать! Ты — проклятый эгоист.
Она вдруг схватилась за грудь и побледнела, Луис Фелипе испуганно посмотрел на жену: он понял, что это не просто истерический приступ. Клаудиа начала задыхаться. Луис Фелипе помог ей лечь в постель, вызвал врача и позвонил сестрам жены…
Летисия и Ольга прибежали, когда врач уже закончил осмотр Клаудии и дал ей сильнодействующее успокоительное средство.
Луис Фелипе, переговорив с врачом, который заверил его, что ничего страшного нет, немного посидел у постели Клаудии, потом, сказав сестрам, что его ждут дела в агентстве, ушел.
— Он, конечно, отказался взять ее с собой в Мадрид и из-за этого разгорелся сыр-бор, — предположила Ольга.
— Думаю, ему нельзя уехать и оставить жену в таком состоянии, — сказала Летисия.
— Конечно. В противном случае это будет окончательный разрыв!
— И все же нам следует позвонить психиатру Клаудии, — проговорила Летисия. — Вдруг приступ повторится… Может наступить такой момент, что мы не сумеем ей помочь, и тогда…
— Этого не произойдет, — покачала головой Ольга. — Мы не должны опережать события. Давай подождем и посмотрим, что будет…
Через полчаса Клаудиа открыла глаза и приподнялась с подушек.
Как ты себя чувствуешь, дорогая? — склонившись над ней, спросила Ольга.
— Лучше, — сквозь зубы произнесла Клаудиа.
— Дорогая, что произошло? — подала голос Летися.
— Луис Фелипе не хочет брать тебя в Мадрид, не так ли?
— Зачем спрашивать, — сказала Ольга, — ясно, что не хочет. Вы поскандалили, и тебе стало плохо… Дорогая, ты должна научиться владеть собой.
— Именно это я и собираюсь сделать, — выдавила из себя Клаудиа. — Да, он не хочет брать меня в Мадрид. Но клянусь, Луис Фелипе пожалеет об этом!..
Когда Мариелена сказала Луису Фелипе, что не сможет поехать с ним в Испанию, лицо его вытянулось от разочарования.
— Любимая! Но я так мечтал об этом! Поедем, умоляю тебя!
— И не проси, дорогой. Я не могу пойти против своей матери, — грустно произнесла Мариелена.
— Но почему капризы своей матери ты ставишь выше нашей любви? — возмутился Луис Фелипе. — У меня тоже были проблемы с Клаудией, когда я сказал ей, что не возьму ее с собой. Но это меня не остановило.
— Дорогой, мы не можем строить свое счастье на горе близких людей. Моя мать… твоя жена… Мне очень жаль, Луис Фелипе, тяжело отказывать тебе в осуществлении того, к чему я и сама стремлюсь всей душой… Но я не могу иначе, пойми меня…
Не успел самолет с Луисом Фелипе и Рене подняться в воздух, как Клаудиа уже держала совет с Урбано Гонсалесом.
— Необходимо, чтобы Мариелены уже не было здесь к возвращению моего мужа. Что мы можем предпринять, Урбано, чтобы выгнать ее из агентства?
— Полагаю, необходимо нагрузить ее работой. Сделать так, чтобы она не успевала справляться со своими обязанностями, — решил Урбано. — А когда Мариелена допустит промах, уволить ее.
Клаудиа задумалась, а потом сказала:
— Нет, Урбано. Ты не должен увольнять ее.
— Почему? — не понял Гонсалес.
— Если ты ее уволишь, она дождется возвращения Луиса Фелипе, и он снова примет ее на работу, — объяснила Клаудиа. — Нет, мы поступим иначе…
— Что же ты хочешь предпринять? — с любопытством глядя на Клаудиу, осведомился Гонсалес.
Клаудиа потерла руки, предвкушая месть.
— Пусть уйдет сама, — зло бросила она. — Я сделаю ее жизнь невыносимой. У нее и в мыслях не будет вернуться сюда.
Гонсалес одобрительно ухмыльнулся и кивнул.
Клаудиа засучив рукава приняла воплощадь свою идею в жизнь.
Она стала являться в офис раньше всех и, стоило Мариелене немного задержаться, тут же совала ей под нос часики.
Она требовала, чтобы Мариелена задержалась после работы и закончила съемку рекламного ролика. Мариелене оставались финальные шесть секунд, но на подобную работу могло уйти не менее двух часов ее личного времени…
Она требовала, чтобы Мариелена печатала большее количество копий сценария рекламного фильма, чем положено.
Она безжалостно, а главное, неграмотно правила текст, что вызывало недовольство Мариелены.
Она приказала, чтобы Мариелена навела порядок в архиве, совсем иной, чем тот, к которому уже привыкли она и Рене.
Она высказывала претензии по поводу кофе, который готовила Мариелена.
Когда Луис Фелипе звонил из Испании. Клаудиа тут же перехватывала из рук девушки трубку. С недавнего времени у Мариелены дома появился телефон, но звонить ей домой он не мог, так как мать прислушивалась бы к каждому ее слову…
Клаудиа завалила девушку работой. И тем не Мариелена справлялась с ней. Пока решительно не к чему было придраться. Клаудиа занервничала и снова отправилась к Гонсалесу.
— Когда? Когда же мы наконец сможем избавиться от нее Урбано? — досадовала она.
— Не знаю, что и придумать, — замялся Гонсалес. — Мариелена оказалась такой рботоспособной…
— Но мы должны что-то сделать… Что это у тебя за кассета? — вдруг спросила Клаудиа, как бы осененная вдохновением свыше.
— Это? Это рекламный ролик с участием Мариелены… Он стоит целое состояние. — объявил Урбано.
Кровь прихлынула к щекам Клаудии от радости.
— Да? Вот тебе и решение проблемы! — воскликнула она.
— Что ты имеешь в виду? — насторожился Гонсалес.
— Мы сотрем проклятую рекламу, — объявила Клаудиа.
Гонсалес не поверил собственным ушам.
— Ты с ума сопша! Она стоит колоссальных денег!
— Это мои деньги. Пусть пропадают, — непреклонно заявила Клаудиа.
— Но Клаудиа, — попытался урезонить ее Урбано, — речь идет не только о стоимости, но и о пристиже агентства!
— Плевахь я хотела на престиж агентства, — отозвалась Клаудиа, — Меня волнует лишь мой собственный… Сотри ролик, Урбано. Я больше не хочу видеть ее лицо, ее глаза, которые смеются мной. Сотри все, мы обвиним ее в уничтожении рекламы и вышвырнем отсюда! Я хочу поставить эту девку на колени, Урбано!..
Неизвестно, сколько бы еще Леон демонстрировал Мече свою обиду, если бы не Тельма и Хавьер.
Тельма, когда он рассказал ей о ссоре с невестой, прямо сказала ему, что только последний глупец способен придираться по мелочам к такой чистой, порядочной девушке, как Мече. А Хавьер, к которому уже прибегала плакаться на жениха Мече, заявил ему, что если брат немедленно не помирится с девушкой, то он сам пойдет к ней и поведает всю правду о так называемых компьютерных курсах. Леон перепугался и тут же отправился к Мече. Она встретила его с радостью.
Кармела, которая еще ничего не знала о размолвке Леона с ее дочерью, поставила перед ним тарелку с жарким.
С постным выражением лица Леон умял всю тарелку, и Мече побежала за добавкой, окрыленная, почти счастливая.
Первый шаг к примирению был сделан, а на следующее утро Мече решила сделать второй. Она пришла в магазин Тео за продуктами. Леон помог ей наполнить корзину и пробил чек.
— А подешевле не уступите? — шутливо спросила его Мече.
— Сожалею, сеньорита, но скидка есть только тех местах, которые вы так любите посещать, — ядовито сказал Леон. — Больше ничего ненужно? Есть еще маниока, картошка, тыква…
— Леон, приходи к нам сегодня вечером. Я приготовлю тебе что-то вкусненькое, — уговаривала его Мече.
— А почему бы вам не пригласить к себе своих новых друзей из агентства? — продолжал ломаться Леон. — Они поинтереснее меня, увальня.
— Леон, милый! — Мече зажала ему рот ладонью.
Леон для виду немного посопротивлялся и наконец позволил Мече обнять себя.
Энди совершенно не ожидал, что так быстро обнаружится ограбление им кассы.
И поймал его на воровстве не кто иной, как Ники.
Дело в том, что ко всем кассам была подключена система слежения, о чем Энди даже не подозревал. Камера засняла тот момент, когда он запустил руку в кассу. Отпираться было бессмысленно. Энди и не стал особенно выкручиваться. Он чувствовал себя в безопасности. Как-никак он — сын президента банка. Конечно, неприятно, что так получилось, но не станет же папаша заявлять в полицию. Высказав свои соображения Ники, умолявшего его, чтобы он вернул деньги и не вынуждал его, Ники, идти с жалобой на своего приятеля к Андреасу. Энди повернулся и пошел прочь.
Ники скрепя сердце вошел в кабинет Андреаса.
— Я пришел сообщить ВАМ очень неприятную новость, сеньор. Это касается Энди.
— Что такое? — насторожился Андреас.
— Сеньор, в банке произошло ограбление. Есть доказательства, что его совершил ваш сын, — понурив голову, выдавил из себя Ники.
Андреас схватился за голову. Что угодно, только не это! Его дети как будто сговорились вредить ему.
На его лице проступило такое отчаяние, что Ники быстро проговорил:
— Сеньор, не беспокойтесь, пожалуйста. Пленка с записью не попадет в полицию. Мы этого не сделаем, если вы, конечно, сами не пожелаете сдать сына властям.
— Да-да, — торопливо сказал Андреас, — только не это! Никакой полиции! Я немедленно еду домой! Я душу вытрясу из этого мерзавца!
Когда взбешенный Андреас ворвался в дом, Энди как ни в чем не бывало безмятежно болтал в гостиной со своими тетками, Клаудией и Ольгой.
Андреас чуть не набросился на него с кулаками.
— Негодяй! Ты опозорил меня! Ты только и делаешь, что позоришь меня, мерзавец!
Энди за словом в карман не полез.
— Потому что тебе нет дела до моих проблем. — завопил он, прячась за Клаудиу. — Ты не даешь их мне, я сам должен позаботиться о себе!
— Андреас, успокойся! — удерживала его Ольга.
— Да вы понимаете, что произошло? Этот мерзавец ограбил мой банк! Мой сын! Мой собственный сын! Уходите все отсюда! Оставьте меня в покое!
Ольга потянула Энди наверх. Энди попытался вырваться от нее. Ему хотелось наговорить отцу гадостей, но на помощь сестре подоспела Клаудиа.
— Иди, Энди, не ищи приключений на свою голову! Я попытаюсь успокоить твоего отца!.
Обеспокоенная трехдневным молчанием Кике, — в последнюю их встречу они договорились, что он позвонит ей, — Летисия сама позвонила ему.
Выяснилось, что Кике не только звонил ей несколько раз, но даже, воспользовавшись поручением сеньора Пеньяранды забросить какие-то документы к нему домой, приезжал к ней. Но старой служанке Марии почему-то вздумалось играть роль цербера.
На просьбы подозвать к телефону Летисию она неизменно отвечала, что сеньоры нет дома, а когда Кике заехал к ней домой, Мария, взяв документы, тут же его выставила.
Вмешательство Марии в ее личные дела раздосадовало Летисию, но та была не просто служанкой, но няней и ее, Летисии, и детей, и приструнить Марию было делом нелегким. Мария не одобряла поведения своей питомицы, считая его в высшей степени легкомысленным.
Тут Андреас обрушил на ее голову новую проблему: оказывается, их сыночек Энди запустил лапу в кассу банка.
Летисия была потрясена. Такого она от Энди не ожидала.
— Во всем виновата ты! — бушевал Андреас. — Ты обязана была следить за порядком в доме, за детьми!
— Я тебе тысячу раз говорила, — тут же взвилась Летисия, — чтобы ты почаще бывал дома, помогал мне в воспитании детей!
Они разругались, и Летисия отправилась за утешением к сестрам. Ольга была у Клаудии: они обсуждали семейную проблему последней.
Тут появилась Летисия — со своей семейной проблемой. Разгоряченная только что происшедшей ссорой с мужем, она заявила, что намерена с ним развестись.
— Но Летисия. — попыталась урезонить ее Клаудиа, — подумай о детях!
— Наши дети! — вскинулась Летисия. — Мелисса ушла из дома, Энди докатился до преступления!
Ольга активно поддержала Летисию.
— Ты права, сестренка. Я бы давно послала ко всем чертям.
— Ольга, перестань! — взмолилась Клаудиа.
— Я говорю, что думаю, — объявила Ольга. — У НИХ ДАВНО НЕ БРАК, а фикция. Андреас собирается заниматься проблемами штата, но не способен разобраться в бедах своей семьи. Кончай, Лети, с этим фарсом, с этими играми в благополучную семью. Разведись с ним. Станешь жить в свое удовольствие.
Летисии совет сестры понравился, но она решила, не дожидаясь развода, начать жить в свое удовольствие… Кике поджидал ее на набережной.
Увидев его, Летисия отбросила всякие сомнения. Этот мальчик будил в ней такую нежность! Летисия притормозила машину, передала руль Кике и сказала, чтобы он ехал к ее дому.
— К дому? К вашему дому? — удивился Кике.
— Да. Мы с тобой посидим у моей сестры Ольги. Сегодня она ушла на целый вечер, и нам никто не будет мешать…
Кике был немало озадачен. Он не смог скрыть своего замешательства.
— Но удобно ли это, сеньора?
— Почему нет? — пожала плечами Летисия.
… В гостиной она предложила Кике лимонад, а попросив его немного подождать, отправилась в душ.
Из душа она вышла посвежевшая, с влажными волосами, благоухая дорогими духами и в халате, как будто сшитом из пены морской… Кике ерзал от смущения, когда она села рядом с ним на диван. Летисия провела рукой по его щеке.
— Ты ведь не думаешь обо мне плохо?
— Нет, что вы, — робко ответил Кике.
— Я просто хочу чувствовать себя любимой… Со мной такое впервые… Ты мне веришь?
— Да, — произнес Кике, потупившись.
— Я бросилась к тебе в момент отчаяния… и вот сейчас привезла тебя сюда и немного нервничаю… Ты тоже?
— Да нет, — отозвался Кике.
— Конечно, у тебя все иначе. Ведь ты мужчина…. Какой ты красивый. Кике… Эти глаза, ресницы, улыбка. Я тебе нравлюсь?
— Да, — выдохнул Кике.
— Правда? И ты не считаешь меня старой?
— Н-нет, — сказал Кике. — Хотите, поиграем в шашки? Вон они, на столе.
Летисия с нежностью обняла его.
— На свете существуют более интересные игры. Кике, но ты еще не умеешь в них играть…
…Через несколько часов Летисия приподнялась в постели и, взъерошив Кике волосы, спросила:
— ТЫ счастлив, мой мальчик?
— Как никогда в жизни, — признался Кике.
— Правда?
— Правда. Вы были так терпеливы со мной… Я вам так благодарен!
— Я не хочу, чтобы ты благодарил меня, — улыбнулась Летисия. — Я это сделала ради любви. Я так люблю тебя, так люблю!..
— И Я тоже, — прошептал Кике.
— Тогда скажи мне это, — обвив его шею руками, сказала Летисия. — Скажи, что любишь меня.
— Я вас люблю, — произнес Кике.
— Нет, не так! Не говори со мной, как с пожилой сеньорой! Скажи: я люблю тебя, Летисия!
— Я тебя люблю, Летисия. Я тебя люблю!.
Что-то не ладилось у Альфредо с Иоли, и он никак не мог разобраться, в чем тут дело. С того момента, как Иоли пошла работать, все изменилось. Между ними наступило какое-то отчуждение. Впрочем, возможно, оно началось раньше.
Теперь Иоли возвращалась домой поздно вечером. Альфредо почти физически ошущал. как постепенно гаснет его семейный очаг, но не знал, что предпринять.
Казалось бы, Иоли не в чем упрекнуть. Она, безусловно, не изменяет ему. И мысли такой нет головке чистой, благородной Иоли. Но она отдалилась от него, в этом нет сомнений.
Альфредо привык всегда делиться своими переживаниями с Сесилией, она больше чем секретарша, она — член его семьи. И она так терпелива с ним, так добра! Как бы он без Сесилии обходился, особенно сейчас, когда ему не по себе.
Сегодня они готовили партию игрушек к отправке, и Альфредо, поглядывая на расторопную работу Сесилии, ощутил прилив нежности к девушке.
— Сесилия, прости, что приходится так много заставлять тебя работать, — сказал он. — Порой мне кажется, я перегружаю тебя. Злоупотребляю твоей добротой.
— О, не беспокойтесь! — улыбнулась Сесилия. — Мне очень нравится работать, дома мне скучно!
— И мне тоже, — признался Альфредо. — Я не тороплюсь возвращаться в пустой дом, где нет семейного тепла, о котором я мечтал, когда женился. Я тебе не надоел?
— Нет, что вы, конечно, нет!
— Конечно, да, — покаянным тоном произнес Альфредо. — Я все время говорю о том, что происходит со мной, о своих чувствах, переживаниях.
Сесилия сделала протестующий жест:
— Просто у меня нет личной жизни и мне не о чем рассказывать…
Работа была закончена.
Сесилия и Альфредо взяли кипу папок с документацией, чтобы отнести их в машину Альфредо, — он собирался посидеть над ними дома.
На лестнице Сесилия споткнулась и выронила папки из рук. Альфредо, нагнувшись, вместе с ней стал их подбирать. Он сам не знал, как случилось, что дальше он, потеряв равновесие, обнял Сесилию и вдруг прижался к ее губам.
Смущенные, они вышли на улицу.
— Извини, Сесилия, не знаю, что на меня вдруг нашло, — пробормотал Альфредо.
Самообладание не изменило Сесилии. Она печально улыбнулась:
— Ничего и не было.
— Я знаю, но… Я действительно огорчен. Я не хотел тебя обидеть, поверь.
— Вы не обидели меня, — торопливо возразила Сесилия. — Это была случайность.
— И что ты теперь думаешь обо мне? — ободрился Альфредо.
— Что вы самый достойный человек, какого я только видела за всю свою жизнь, — ответила Сесилия. — И что вы никогда не позволите мне упасть с лестницы…
Альфредо поразмо то, что девушка в этой ситуации не потеряла способность шутить.
— Ты красивая девушка. — вздохнул он. — И не такая, как другие. Ты очень хорошая…
Весь вечер Мариелена пыталась дозвониться от Челы в Мадрид.
Но номер телефона отеля, в котором остановился Луис Фелипе, не отвечал.
Между тем в Мадриде в это время была уже ночь. Подозрения с новой силой охватили Мариелену. Неужели она и вправду очередное увлечение Луиса Фслипе, не больше? И там, в Мадриде, у него сразу же появилась подруга, с которой он сейчас развлекается?
Мариелена чуть с ума не сошла от этой мысли.
…Дома, когда все легли спать, она потихоньку подошла к телефону и снова и снова стала набирать один и тот же номер, бормоча про себя как заклинание:
— Луис Фелипе, ответь! Ответь!
И вдруг — сухой щелчок — трубку подняли. Женский голос произнес:
— Алло!
И сразу же трубку из рук той женпщны перехватил Луис Фелипе.
— Кто говорит? Я слушаю! — услышала Мариелена его взволнованный голос.
— Это я, — произнесла она.
Слышимость была хорошая, и Мариелена отчетливо расслышала радость, прозвучавшую в голосе Луиса Фелипе.
— Мариелена, любовь моя! Как я счастлив, что ты позвонила!
— Луис Фелипе, что за женщина сразу взяла трубку?
— Это Долорес Гутьеррес, просто Лола, она отвечает за общественные связи компании, которая нас принимает!
Тут до Мариелены донесся жалобный стон Рене:
— Мне плохо, я умираю…
Немно успокоенная тем, что и Рене находится с Луисом Фелипе, она спросила:
— А что такое с Рене?
Луис Фелипе засмеялся:
— Да он пьян в стельку! Родная, я так по тебе скучаю! Это невыносимо!
— Я по тебе тоже, — горячо отозвалась Мариелена, но тут увидела Кармелу, очевидно обеспокоенную шумом в столь позднее время, и повесила трубку.
— С кем ты говорила? — удивилась Кармела.
— С Сесилией, — нашлась Мариелена. — Я оставила у нее ключи от кабинета…
— С этой работой ты совсем тронулась умом, заключила Кармела, — звонить человеку среди ночи… Это неприлично.
И, неодобрительно покачав головой, Кармела ушла к себе.
В это время в дверь тихонько поскреблись, и Мариелена спросила:
— Кто там?
— Это я, Кике.
— Кике? — Мариелена отворила брату. — А мама уверена, что ты давно спишь…
— Тс-с… Я вечером вылез из окна…
— Где ты был? Что с тобой? Ты такой странный! Что-то случилось? — осыпала брата вопросами Мариелена.
— Случилось. — Кике блаженно улыбался. — Когда я ее вижу или думаю о ней, я чувствую в себе такую силу, будто… будто могу оторваться от земли и полететь.
— Да что ты! — с сочувствием сказала Мариелена. — Мне это знакомо.
— Так ты тоже влюблена? — ухватился за ее слова Кике.
Мариелена развела руками.
— Тоже. Еще как!
— Послушай, — горячо заговорил Кике. — Я вдруг понял, что я — мужчина, что я чувствую то, о чем прежде и не догадывался… Внутри тела все начинает дрожать, и вдруг ты как будто взрываешься, все начинает вращаться, будто в душе у тебя тысяча барабанов, тысяча рук, чтобы обнимать ее, тысяча губ, чтобы целовать…
— Черт побери, Кике, — смущенно выговорила Мариелена.
— Прости. Я так счастлив. Не думал, что любовь может сделать человека таким счастливым, — промолвил Кике.
— Иногда она заставляет и страдать, — произнесла Мариелена.
— Ты страдаешь, сестричка? Почему?
Мариелена была рада хоть с кем-нибудь поделиться своей тревогой.
— Он сейчас далеко, тот, кого я люблю. И мне так его не хватает! Так одиноко!
— Но он вернется? Он любит тебя? — спрашивал Кике.
— Да, он должен вернуться, и он любит меня. — подтвердила Мариелена, — но если бы ты знал, братик, какая ужасная вещь — разлука!..
Луис Фелипе сказал Мариелене правду: он действительно скучал по ней.
И ухаживания Долорес, очевидно входившие в культурную программу посещения Мадрида, совершенно не трогали его.
Лола и впрямь сделала несколько попыток соблазнить Луиса Фелипе.
Во-первых, такое поручение было дано ей Урбано Гонсалесом — удержать Сандоваля любыми средствами в Испании как можно дольше. Во-вторых, он и в самом деле ей очень понравился.
Но Луис Фелипе продемонстрировал полное равнодушие к ее чарам.
Однажды, пригласив его к себе домой якобы по делу, Лола встретила Луиса Фелипе, завернувшись в полотенце. Она не сомневалась, что он предпримет попытку развернуть на ней это полотенце, но Луис Фелипе вдруг серьезно произнес:
— Лола, будет лучше, если ты перестанешь играть в эту игру.
— Что такое? — сделала обиженный вид Лола. — Я тебе не нравлюсь?
Луис Фелипе решил сразу поставить все точкинад «I».
— Ты не можешь не нравиться мужчинам, Ты — обворожительная жешцина. Дело вдругом!
— Ах, ты влюблен! — догадалась Лола.
Луис Фелипе не стал ничего скрывать:
— Да, я никогда еще так не любил. Такое ощущуние, что она — всегда со мной рядом…
— И ты хочешь хранить ей верность? — разочарованно протянула Лола. — Но ведь она ничего не узнает…
— Не в этом дело, — покачал головой Луис Фелипе. — Я просто не могу иначе. Слишком сильно люблю ее. Я теперь не ошущаю той пустоты, которая была внутри меня раньше. Она как будто согрела меня. Я хочу только ее одну. Это единственная женщина, с которой я могу быть счастлив.
— Как я завидую ей, — вздохнула Лола.
— Скорее бы сеньор Серрако вернулся в Мадрид, — перевел разговор на другое Луис Фелипе. — скорее бы подписать контракт — и домой…
На другой день состоялось подписание контракта. После приема в честь этого события Луис Фелипе и Рене, поручив Лоле заказать им билеты на самолет, отправились в магазины за подарками.
Луис Фелипе приобрел для Мариелены очень красивое ожерелье из гранатов, получив одобрение Рене. Внутри ожерелья был маленький изящный золотой крестик. Взглянув на него, Луис Фелипе всомнил, что мать Мариелены — верующая, стало быть, для нее тоже можно приобрести крестик или четки.
— Ты стал совсем другим, — заметил Рене, — когда раньше тебя волновали подарки? Подобными мелочами всегда занимался я. Подарки для Клаудии всегда выбирал я!
— Клаудиа! — стукнул себя по люу Луис Фелипе. — Совершенно о ней забыл!
— Вот как? — усмехнулся Рене.
— Рене, будь другом, выбери Клаудии что-то по своему вкусу, а я поишу подарок для сестры Мариелены…
— И тебе не совестно? — Рене сделал вид, что сердится.
— Нисколько. Ты изучил вкусы Клаудии. Ты знаешь лучше, что ей может понравиться… А как ты думаешь, кукла для Мече, сестры Мариелены, подойдет? Куколка в испанском наряде?
Вечером они вернулись в номер, нагруженные подарками. И тут же зазвонил телефон, Рене взял трубку.
— Это меня? — крикнул из ванной Луис Фелипе.
— Нет, не тебя… Нас обоих, Пурита…
Выслушав сообщение, Рене повесил трубку и отправился в ванную. Лис Фелипе уже заворачивался в полотенце.
— Похоже, нам и вправду надо поторопиться с возвращением… Пурита сказала мне, что Мариелена ушла из агентства. Она уволилась, Луис Фелипе…
Урбано Гонсалес и Клаудиа были уверены, что после того, как они выскажут Мариелене свои обвинения в том, что она стерла рекламный ролик и этим нанесла огромные убытки агентству, девушке не останентся ничего другого, как написать заявление об увольнении.
Но все произошло иначе.
Выслушав обвинение, девушка решительного его отвергла. Она заявила, что сама все провери с оператором, что, если фильм испорчен, это произошло вовсе не по ее вине. И что она и не подумает увольняться с работы, которая ей нравится. Она сама обрушилась на Гонсалеса с упреками, что с тех пор, как уехал в Испанию ее шеф, он только и знает, что придирается к ней и старается перегружать ее работой.
— Что ты о себе возомнила! — не выдержала Клаудиа. — Убирайся отсюда! Если ты здесь останешься, тебе и придется отвечать за испорченную пленку!
— Вам не удастся обвинить меня в том, чего я не делала, — хладнокровно отозвалась Мариелена. — И я не подам заявления об уходе.
Тогда Клаудиа позвонила ее матери и сказала, что хочет сообщить что-то очень важное.
Кармела встревожилась и немедленно отправилась в агентство.
Клаудиа встретила ее очень ласково. Она сказала, что у каждого бывают промахи, но тот, что совершила Мариелена, — очень серьезный. Девушка испортила рекламный ролик, и агентство по ее милости понесет большие убытки. Но она, Клаудиа, не хочет, чтобы часть этих убытков легла на плечи Мариелны. Девушке необходимо подать заявление об увольнении, и Клаудиа тотчас берется все уладить.
Кармела рассыпалась в благодарностях, и в этот момент в кабинет Урбано, где она принимала мать своей соперницы, вошла Мариелена.
Девушка оторопела, увидев мать. Первое, что пришло ей в голову, — Клаудиа, решившись идти до конца, сообщила матери о связи ее дочери со своим мужем. Но первые же слова матери развеяли ее опасения.
— Дочка, эта сеньора сообщила мне о том, что ты испортила рекламный фильм… Она так любезна, что не хочет затевать против тебя судебное дело. Тебе необходимо уйти из агентства…
— Я не уйду, мама, — решительно заявила Мариелена.
— Как? Ты хочешь, чтобы мы с твоей матерью продолжили этот разговор? Чтобы она узнала всю правду? — многозначительно сказала Клаудиа.
— Какую правду, дочка? — встревожилась Кармела.
— Ничего серьезного, мама, — опустив глаза, сказала Мариелена. — Просто я не хочу оставлять эту работу…
— Но тебе придется, — с нажимом произнесла Клаудиа.
В ее взгляде была готовность идти до конца и расказать матери Мариелены, которая, как она поняла, держала девушку в ежовых рукавицах, об истинной причине увольнения.
— Дочка, сделай то, что советует сеньора. — взмолилась Кармела. — Она так добра к тебе…
— Да, она исключительно добра ко мне, — усмехнулась Мариелена.
— Конечно, ведь я так ценю тебя, Мариелена, — понимая, что девушка сейчас сделает то, что она хочет, пропела Клаудиа. — Все тебя здесь ценят, особенно мой муж… Но я хочу помочь тебе и поэтому предлагаю наиболее выгодное для тебя решение проблемы.
— Хорошо, — сказала Мариелена, — я напишу заявление.
— Прямо сейчас, — вкрадчиво произнесла Клаудиа. — Вот ручка, бумага…
Мариелена, чувствуя на себе умоляющий взгляд матери, написала заявление и подписалась. Она не могла дать волю своему гневу в присутствии матери и поэтому сказала:
— За своими вещами я приду завтра!
— Нет-нет, Мариелена. — ласково настаивала Клаудиа. — зачем тебе лишний раз беспокоиться? Собери свои вещи сейчас… Сеньора Кармела, проследите за тем, чтобы Мариелена ничего не забыла… Помогите ей собрать вещи…
Не успела Кармела отбыть по вызову Клаудии в агентство, как в дверь ее дома позвонил Леон.
Мече оказалась в затруднительном положении.
С одной стороны, мать неодобрительно смотрела на визиты жениха дочери в свое отсутствие, И Мече хорошо это знала. С другой — они только что помирились с Леоном, и не пустить его — означало бы вызвать неудовольствие с его стороны.
Мече отворила дверь, предупредив Леона, что пустит его ненадолго, так как матери нет дома. Леона, судя по всему, это обстоятельство устраивало. Он пообещал хорошо вести себя, однако не успела Мече опомниться, как уже оказалась в его объятиях на диване. Леон набросился на девушку с бурными поцелуями.
— Все, Леон, все, — пытаясь разжать его руки, сказала Мече. — Отпусти меня.
— Но я так долго не видел тебя… И ты нужна мне, — не слушал ее Леон.
Задыхаясь от страсти, он стал покрывать ее лицо и шею поцелуями, пытаясь опрокинуть девушку.
Мече решительно воспротивилась:
— Нет, Леон, оставь меня!
— Но почему, Мече? Я хочу тебя сейчас же! Мы ведь все равно поженимся, так какая же разница, когда это произойдет…
— Разница есть, Леон, — сказала Мече, изо всех сил стараясь не потерять голову, — разве я смогу надеть белое подвенечное платье, зная, что я этого не заслуживаю?
— Ради Бога, Мече… Неужели ты откажешь мне из-за дурацкого подвенечного платья?..
— Вовсе не дурацкого, — защищалась Мече, — это мое приданое. Все эти годы я готовлюсь к этому дню.
— Я хочу с гордостью пойти к алтарю, а потом отдать тебе мою чистоту.
— Но я хочу сейчас! — настаивал Леон.
Девушка оттолкнула его и соскочила на пол.
— Нет. И не проси, Леон.
— Ах так? — возмутился Леон. — Ты сперва сама меня завела, а потом отталкиваешь?.. Ну что ж, потом не жалуйся. Мече!
С этими словами Леон хлопнул дверью.
Тато изо всех сил уговаривал Энди образумиться и прекратить свои отношения с Ненси.
Он даже попытался переговорить с самой Ненси, умоляя ее отказаться от Энди, но девушка высмеяла его и не захотела слушать.
Между тем Тато видел, что Энди все больше и больше попадает под власть наркотиков.
Тато уже несколько дней жил в этом доме. Андреас Пеньяранда, Летисия, Мария и Сулейма относились к нему как к родному и надеялись, что он сумеет повлиять на Энди.
Но Энди все сильнее запутывался в сетях устроил Тато настоящую истерику, когда Ненси рассказала ему, что Тато вмешивается в их отношения.
— По какому праву ты лезешь в мою личную жизнь! — негодовал Энди. — Какого черта лезешь со своими советами!
— Потому что я твой друг! Ненси больна, и тебе тоже необходим врач! Я не позволю тебе больше этим заниматься! — в свою очередь повысил голос Тато.
— Предатель! Неблагодарный! Я не допущу, чтобы ты… — с этими словами Энди бросился на Тато.
На шум прибежала Сулейма. Она попыталась разнять друзей, но тут Энди вдруг сам опустил Тато и, скорчившись, повалился на пол.
— О Господи, что с ним? — переполошилась Сулейма.
— Энди, Энди! — тормошил друга Тато.
— Я пойду позову сеньора Андреаса, — Сулейма сделала движение к двери, но Тато удержал ее:
— Нет! Никого не зови. Это пройдет. Мы сами ему поможем, не стоит тревожить его родных.
Вдвоем они уложи Энди на кровать. Того колотил озноб.
— Это из-за наркотиков? — спросила Сулейма, укрывая Энди одеялом.
Тато мрачно кивнул.
Летисия и Кике упивались блаженством самого утра своей разгоревшейся лбви.
Для Летисии все, что с ней происходило, было внове. Она рано вышла замуж за Андреаса и не успела как следует насладиться любовью, как пошли дети… Сестры знали, что с ней происходит, и всячески ободрили ее, особенно Ольга.
Они с Кике, как юные влюбленные, бродили, взявшись за руки, по улицам, проводили упоительные часы в квартире Ольги, сидели в различных забегаловках и как-то раз даже наведались в заведение Тельмы, уже печально знакомое Кике.
Тельма сразу поняла, какого рода отношения связывают Летисию с этим юношей, другом Леона. Но гораздо хуже, что об этом немедленно догадался Никанор, увидевший их в баре Тельмы.
Позже между ним и Летисией состоялся неприятный разговор. Ведь партия, к которой принадлежал Никанор. поддержала Андреаса. Никанор и Андреас торжествовали победу. И вот из-за интрижки его жены все могло пойти прахом. Именно это и объяснил Летисии Никанор.
— Меня не волнует, что подумают о нашей семейной жизни с Андреасом в вашей партии, — отбивалась Летисия. — Мне надоело жить в зависимости от общественного мнения!
— Выдвижение Андреаса в кандидаты стоило мне больших усилий, — объяснил Никанор. — И я не позволю, чтобы все пошло насмарку из-за вашего пошлого романа!
— Как вы смеете! — вскинулась было Летисия, но Никанор остановил ее:
— Смею. Я защищаю интересы Андреаса. Его политическое будущее под угрозой. Вы — его жена, и обязаны думать о том, что делаете. Вам следует избегать скандалов, сеньора…
Летисия, ощутив угрозу, исходящую от этого человека. решила переговорить с Тельмой.
— Помогите мне, пожалуйста, — попросила она Тельму, — иначе может произойти недоразумение…
— Недоразумение? — Тельма вскинула на нее свои Накрашенные ресницы. — По-моему, все ясно, сеньора. Кике и вы танцевали, словно молодожены.
— Пожалуйста, — взмолилась Летисия. — не причиняйте вреда ни мне, ни ему…
— Я не собираюсь, — проговорила Тельма. — У меня и мысли такой не было. Если бы я хотела вам навредить, то отослала бы кредитную карточку, которой вы в прошлый раз заплатили, вашему мужу. Вот она, ваша карточкса.
— Что вы намерены с ней делать?
— Вот что. — Тельма в клочья разорвала кредитку. — Советую вам впредь расплачиваться наличными… Не благодарите. Я делаю это не ради вас, а ради юноши, друга Кике, которого люблю как собственного сына!..
Клаудиа, отпразновав с Урбано свою победу над Мариеленой, собралась было уходить, но тут явился посыльный от Андреаса с кипой документов, которые тот просил оставить на столе Луиса Фелипе.
— Хорошо, я передам мужу, — сказала Клаудиа.
— Так вы сеньора Сандоваль? — обрадовано спросил посыльный.
— Да, — несколько удивилась Клаудиа. — А что?
— Здесь работает моя сестра Мариелена, — ответил посыльный. — Я думал, что она сейчас в офисе.
Клаудиа с интересом, которого Кике не понял, посмотрела на него.
— Так. Значит ты брат Мариелены?
— Да, — подтвердил Кике. — Энрике Муньос, к вашим услугам.
— И работаешь у моего зятя?
— Да. Ваш супруг помог мне получить это место.
«Так, — подумала Клаудиа, — а я помогу тебе лишиться…»
И она, не заходя домой отправилась к Летисии.
— Лети, у меня к тебе небольшая просбьа, — начала она. — Дело в том, что у Андреаса работает брат Мариелены, Энрике Муньос… Сделай так, чтобы этого парня выперли…
Летисия немного смутилась.
— Не могу, Клаудиа, Энрике, Кике — и есть тот парень, о котором я вас с Ольгой рассказывала..
— Что-о? — воскликнула Клаудиа. — Брат Мариелены, женщины, которая хочет отнять у меня мужа!
— И что же, Клаудиа? — поморщилась Летисия. — Разве он должен расплачиваться за поведение своей сестры? У Кике благородная душа. Я люблю его и не стану вредить ему.
— Пусть лучше страдает твоя родная сестра, да? — разъяренно сказала Клаудиа.
— А что плохого сделал тебе Кике? — последовал ворос.
— Он брат этой бесстыжей, во что! — вырвалось у Клаудии. — Я хочу уничтожить всю эту семью! Я хочу, чтобы этого парня уволили!
— Но Клаудиа, так нельзя, — попыталась урезонить сестру Летисия. — Это бедная, но очень достойная семья. Кике с восторгом говорит о своей матери.
— Да? И как же такая добрая мать могла воспитать такую наглую, бесстыжую дочь, — Клаудиа уже не могла становиться, — эту подлую стерву, эту мерзавку!
— Согласна, — мирно произнесла Летисия, — дочь она воспитать не сумела. Но Кике совсем другой — добрый, бесхитростный.
— Если бы эта сеньора знала, что вытворяет ее дочь! — не слушая ее, продолжала яриться Клаудиа. — Что она связалась с женатым мужчиной!
— Кике не имеет к этому отношения. — снова вступилась за своего возлюбленного Летисия. — Умоляю тебя, откажись от своей ненависти!
— Нет, Летисия. нет! — Клаудиа перешла на крик. — Я ненавижу эту семью! И я не успокоюсь, пока их всех не уничтожу Они мне дорого заплатят то сделала Мариелена!..
Прямо из аэропорта Луис Фелипе помчался к Мариелене.
…Когда девушка открыла дверь и завидела его счастливое, сияющее лицо, даже если у нее и были какие-то сомнения в том, что любимый хранит ей верность, находясь в Испании, они моментально испарились.
Мариелена бросилась ему на шею…
На их счастье. Кармелы не было дома, и до ее прихода влюбленные имели возможность как-то справиться с охватившей их при встрече радостью.
Перебивая друг друга, они рассказывали, как тяжело далась им разлука, и клялись друг другу впредь не расставаться.
— Я жить без тебя не могу, — без конца повторял Луис Фелипе, и для девушки эти слова были слаще райской музыки.
— И я только о тебе и думала! — делилась с любимым Мариелена. — Даже видела тебя во сне… И когда мне было трудно, я повторяла себе: он любит меня! он любит меня! — и все неприятности как рукой снимало.
— Дорогая, у тебя были неприятности?
Мариелена рассказала ему о кознях Клаудии и: Гонсалеса и о том, как они вынудили ее написать заявление об уходе.
— Ну, это ерунда, — сказал Луис Фелипе. — Я тебя ни за что не отпущу. Я не позволю вам бросить, меня сеньорита…
— Да, но как быть с испорченным рекламным роликом?
— И это ерунда, Рене всегда делает копию на всякий случай. Уверен, у него есть копия.
Вернулась Кармела и, увидев Луиса Фелипе, недовольно поджала губы.
— Прощу прощения, сеньор Сандоваль, но я придерживаюсь строгих правил… Мои дочери не должны принимать мужчин в мое отсутствие…
Луиса Фелипе трудно было застать врасплох. Он тут же изобразил на лице раскаяние. Он объяснил, что узнал о проблемах, возникших в агентстве, и решил прежде всего повидаться с Мариеленой, чтобы сказать ей, что все улажено и она завтра же может опять выйти на работу.
Кармела попыталась возразить, но Луис Фелипе был само обаяние. Он достал припасенные им для трех женщин подарки и объяснил Кармеле, что очень ценит ее дочь и тепло относится ко всей их семье, поэтому не мог не приобрести для них кое-какие мелочи.
— Сеньор, но это же дорогие вещицы! — воскликнула Кармела.
Луис Фелипе заверил ее, что это — пустяк, и простодушно осведомился, не сварит ли она ему кофе. Вкуснее кофе, чем делает сеньора Кармела, он в жизни не пробовал.
Польщенная, Кармела ушла на кухню, а Мариелена спросила.
— Да, но как же ты будешь теперь объясняться своей женой? Она будет настаивать на моем увольнении..
— Если Клаудиа осмелится это сделать, я ей все расскажу о нас с тобой и уйду к тебе… насовсем…
Мариелена почувствовала себя окрыленной. Она не сомневалась, что Клаудиа устроит мужу скандал, и теперь, после его слов, горячо желала этого скандала. Ведь благодаря ему все может наконец-то решиться, и им с Луисом Фелипе больше не придется прятаться. Да, это было бы прекрасным решением проблемы…
Оставалось только подождать, чем окончится встреча Луиса Фелипе с женой…
О возвращении Луиса Фелипе Клаудиа узнала от Пуриты, которая, в свою очередь, узнала о нем от Рене.
Ей надо было скрепя сердце ждать, когда он наконец-то, навестив свою любовницу, соблаговолит вернуться домой.
Это было для нее страшным унижением — поджидать мужа, находящегося у любовницы, и по возвращении его в дом не сметь даже выказать открыто свой гнев и негодование.
Но что ей оставалось делать!
Единственное, что еще утешало Клаудиу в этойситуации, — козырь, до поры до времени придерживаемый ею: мать Мариелены, которой она со-лась открыть глаза на поведение ее дочери. Пурита сообщила ей адрес Мариелены. От нее же двумя часами позже Клаудиа узнала, что Луис Фелипе побывал на работе и между ним и Гонсалесом произошел тяжелый разговор, в результате которого Луис Фелипе заявил, что больше не сможет работать с Урбано и считает того уволенным. Не успела Клаудиа повесить трубку, как позвонила Энрикета с мольбой о заступничестве за мужа. Клаудиа, как могла, обнадежила ее, хотя вовсе не была уверена в том, что сумеет повлиять на решение Луиса Фелипе.
Ей оставалось играть и дальше эту трудную роль — роль любящей, ни о чем не подозревающей супруги.
Как только Луис Фелипе явился, она, угадав на его решительном лице готовность объясниться до конца, встретила его ласково и позволила выразить себе только упрек, что он, не повидавшись с ней, сразу бросился в агентство.
Луис Фелипе в ответ заявил:
— Да, мне пришлось сразу же заниматься наведением порядка в агентстве, улаживать проблемы, которые создали вы с Урбано.
— Какие проблемы? — изобразила непонимание Клаудиа. — Насколько я знаю, там все хорошо. Единственное, что случилось, это уволилась твоя секретарша. Но она допустила серьезный промах, это было самое лучшее…
— Ничего подобного, — решительно произнес Луис Фелипе. — Она не могла допустить никакого промоха. Мариелена — незаменимый человек для агентства. За короткий срок ей удалось продемонстрировать необычайные способности и профессионализм. Она останется в компании — и точка.
— Но дорогой, — Клаудиа поняла, что настаивать бессмысленно, и все же продолжала, — это ведь также и мое агентство. Я имею право выражать свое мнение!
— Мнение — да, — не стал спорить по этому поводу Луис Фелипе, — но ты не можешь принимать решения, не проконсультировавшись со мной. Агентство возглавляю я — и никто другой.
— Мариелена — единственное, что тебя интересует, — сорвалась Клаудиа, — она нужна тебе больше, чем я!
— Ради Бога, Клаудиа, — Луис Фелипе сделал усталый жест, — не начинай снова свои глупости!
— Луис Фелипе…
— Все, все, Клаудиа. Я уже сыт всем этим. Стоит мне на минуту отвернуться, ты начинаешь творить всякие глупости… Чего ты добиваешься?
Прямота вопроса мужа подразумевала один ответ, но его-то как раз Клаудиа опасалась дать, был бы окончательный разрыв. Не в ее интесах было продолжать этот спор.
— Дорогой, единственное, чего я желала, — помочь тебе… Но раз эта девушка так нужна тебе — ничего не имею против. И хватит о ней. Я так по тебе скучала, так скучала… — и Клаудиа, обняв мужа потянула его в спальню.
— Иоли. — в это время делилась с сестрой Мариелена, — ты не представляешь, как мне было тяжело работать под началом жены Луиса Фелипе.
— Как только ты не умерла со стыда перед этой бедной женщиной, — беспощадно вымолвила Иоли.
— Бедной? Но ты ее не знаешь, — защищалась Мариелена, — она очень деспотичная, злая…
— Маме она понравилась, — заявила Иоли. — Мариелена, подумай о маме! Такая ситуация не может долго продолжаться!
— Луис Фелипе положит ей конец, — заявила Мариелена, — он больше не любит жену.
Иоли нетерпеливо перебила ее:
— Дорогая, так говорят все женатые мужчины!
— Он не такой, как все! — воскликнула Мариелена. — И он найдет выход, я знаю!
Иоли пристально посмотрела на сестру.
— Так. Он обещал тебе, что найдет выход? Поверь мне, все это пустые слова. Пустые обещания. Сейчас он мирно беседует с женой и даже не помышляет ни о каком выходе. Ты для него развлечение. А жена — это жена.
В правоте слов Иоли Мариелена убедилась на следующее же утро, когда Мариелена предложила Луису Фелипе кофе и он отказался, прибавив, что плотно позвтракал дома, она сразу же поняла, что супруги и не думали выяснять отношения.
— Значит, проблем с женой не было, — стараясь скрыть свое разочарование, спросила Мариелена.
— Нет-нет, никаких проблем, — думая, что успокаивает девушку своим ответом, сказал Луис Фелипе, — я объяснил ей, что ни за что не смогу обойтись без твоей помощи. И она приняла мои доводы.
Мариелена горестно усмехнулась:
— И как ты ее убедил?
Луис Фелипе не понял этого многозначительного вопроса.
— Она женщина умная и признала, что допустила ошибку, уволив тебя. Сначала Клаудиа рассердилась, но потом…
— Вы помирились, да? — перебила его Мариелена.
— Дорогая, не будем о Клаудии… — поморщился Луис Фелипе.
«Итак, ей снова удалось подчинить его себе, — подумала Мариелена. — Этому не будет конца. Иоли права. Он никогда не оставит жену…»
Часом позже на поклон к Мариелене явился Гонсалес.
Дождавшись момента, когда Луис Фелипе отправился в смотровой зал, чтобы вместе с Рене проглядеть копию рекламного ролика, якобы испорченного Мариеленой, Гонсалес, приняв покаянный вид, стал просить девушку о заступничестве перед Луисом Фелипе.
— Помоги мне, Мариелена. Ты — единственная, кто может мне помочь. Поговори с Луисом Фелипе. Скажи ему, что я раскаиваюсь в своей ошибке.
«Как странно, — подумала Мариелена. — он обращается ко мне за помощью, будто я, а не Клаудиа хозяйка агентства… Стало быть, и Урбано признает, что у меня есть кое-какие права на Луиса Фелипе… Значит, еще не все потеряно…» Вслух же она сказала:
— Хорошо, Урбано. Я подумаю, что можно сделать.
— Спасибо Мариелена, спасибо, я всегда знал, что на тебя можно рассчитывать, спасибо тебе, — рассыпался в благодарностях Урбано Гонсалес.
Летисия, несмотря на недвусмысленные угрозы Негретти, продолжала встречаться с Кике.
Просто они были вынуждены перенести свои встречи в более безопасное место.
Летисия стала снимать номера в отелях. Ее не смущали понимающие взгляды портье, не смущала ложь, к которой они с Кике вынуждены были прибегать, записываясь в журнале отеля как муж с женой. Наоборот, с каждой новой их встречей в ней крепла уверенность, что ей стоит развязаться с Андреасом, положить конец их формальному браку, снять квартиру для них с Кике и наслаждаться счастьем разделенной любви.
Она предложила Андреасу развод. Андреас был ошеломлен. Он совсем не ожидал такого развития событий. Конечно, он виноват, он не уделяет жене времени, но такова участь всех жен деловыъ людей.
— Ни в коем случае, — заявил он. — Кто я, по-твоему? Кассир в банке или простой служащий, который может позволить себе такую роскошь, как развод?.. Я президент этого банка, известный, уважаемый человек!
— А меня это не интересует, — отрезала Летисия. — Если ты против и не хочешь по-хорошему развестись со мной, я переговорю со своим адвокатом, и он свяжется с тобой!
Андреас понял, что это нешуточная угроза, и забеспокоился всерьез.
— Минуточку, Лети, минуточку! Ты не можешь так со мной поступить!
— А ты мог игнорировать меня все эти годы? — мстительно заметила Летисия. — Держать меня дома, как декоративный предмет?.. Я была все эти годы для тебя не женой, а визитной карточкой твоего банка. С меня хватит. Я человек, женщина… это не пустые слова. Это обдуманное, серьезное решение, — с этими словами Летисия удалилась.
Андреас бросился к Луису Фелипе.
Луис Фелипе не стал утешать его.
— Сколько раз я предупреждал тебя, чтобы ты относился к семье внимательнее, добрее, серьезнее. — молвил он, — и вот — результат! Не знаю, не знаю, надо как-то убедить Летисию выбросить из головы эту идею…
— Ты представляешь, что значит для меня развод, — сокрушался Андреас, — что не сделал Энди своей краже в банке и Мелисса своим бегством, то сделает Летисия своим разводом. Все полетит к чертям! Все мое политическое будущее! Это конец моих жизненных устремлений!
— А также разрушение твоей семьи, — внушительно заметил Луис Фелипе.
— Какой семьи! Это не семья, а скверный анекдот! В ней каждый тянет в свою сторону…
— А ты — в свою, — напомнил зятю Луис Фелипе.
— Да, но остальные обязаны мне помогать! На мне лежит груз ответственности! — Андреас стукнул себя кулаком в грудь.
— И ты обязан во что бы то ни стало помириться с Летисией, — заключил Луис Фелипе.
…Нет, не могло понравиться Карлосу то, что Мелисса стремится уйти из-под его контроля.
Она заявила ему, что хочет побывать дома, чтобы навестить единственного любимого ею человека, няню Марию. Карлос решительно воспротивился этому.
— Мы твоя семья, Мелисса. Мы — больше у тебя никого нет, — вбивал он девушке в голову. — Ты должна порвать с остальными… Не вздумай ходить домой. Не создавай себе проблем…
— Как? Если я схожу навестить Марию, вы собираетесь, наказать меня за это? — удивилась Мелисса.
— Таковы наши правила, — внушал ей Карлос. — Ты — часть нашей семьи… но по-прежнему держишься в стороне… Так не может продолжаться дальше!
— У вас тоже есть от меня секреты! — уличила его Мелисса. — Вы не торопитесь поделиться со мной своими тайнами!
— Всему свое время, детка! — возразил Карлос. — Да, мы не позволяем тебе присутствовать на наших собраниях, но это из-за твоей строптивости! Ты не хочешь принимать наши правила!
— Я не могу принять то, чего не понимаю, — сказала Мелисса. — Я хочу навестить Марию, и никто не может запретить мне это сделать!
Когда она ушла, Эрнесто насмешливо заметил Карлосу;
— Ты не можешь с ней справиться… не можешь подкрутить гайки…
— Посмотрим, — мрачно произнес Карлос.
С некоторого времени Кармела стала все больше ощущать, что дети ускользают от ее бдительного материнского ока, что ее опека раздражает их и они намерены жить своей жизнью.
Отец Иларио пытался убедить ее в том, что она напрасно волнуется. Ей действительно не следует проявлять деспотизм по отношению к детям. Так, например, когда она поведала ему о предполагаемой поездке Мариелены в Испанию, он не нашел в этом ничего предосудительного. Он заявил, что Мариелена — взрослый человек, имеющий право на самостоятельные решения. С этим Кармела никак не могла согласиться.
Она знала, какие опасности подстерегают девушку на ее жизненном пути. Мать, пока не выдаст дочь замуж, обязана направлять ее.
— Да, но не диктовать девушке образ поведения, — не соглашался отец Иларио. — Можно что-то советовать, но не приказывать, не ставить Мариелену перед проблемой выбора…
Да, но как иначе предостеречь девушку от необдуманных поступков! Поневоле приходится употреблять материнскую власть, чтобы с дочерьми не произошло того же, что с Челой! Кармела бы на месте Эсперансы умерла, не перенеся такого позора!
Но дети продолжали отдаляться от нее… Мариелена все так же задерживалась на работе, и Кармелу нимало не утешало то обстоятельство, что шеф почти вдвое повысил ей жалованье. Мече частенько выходила к завтраку с заплакаными глазами: очевидно, что-то у нее не ладилось с Леоном, но в чем было дело. Мече не говорила.
И Кике, который все чаще исчезал из дому по вечерам, не желал давать матери никаких объяснений.
Как-то она заметила у него синяк на шее. Это был явный след поцелуя. И поцелуя опытной женщины, девушки так не целуют своих возлюбленных!
Кармела пристала к сыну с расспросами. Но Кике, тоже подражая сестрам, в мягкой форме объявил ей, что он достаточно взрослый, чтобы давать матери объяснения.
— Ты уже был с женщиной? — отважилась задать прямой вопрос Кармела.
— Мама, это слишком интимное, и ты не должна спрашивать меня об этом, — ответил Кике.
— Сынок, обычно про такие вещи юноши рассказывают своему отцу, — продолжала Кармела. — Отец, если бы был жив, сумел бы предостеречь тебя, чтобы ты не попал в сети плохой женщины!
— Я не встречаюсь с плохими женщинами, — выдавил из себя Кике, и больше Кармела ничего не смогла от него добиться.
Но Кике-то ладно, он все-таки мужчина! А девушки, дочери! Особенно Мариелена! Как не нравится Кармеле ее сверхурочная работа! И как убедить дочь уйти из этого агентства, где девушку подстерегают такие соблазны!
Вот почему неожиданный приход супруги сеньора Сандоваля Клаудии хотя и удивил Кармелу но и обрадовал ее…
Мария, встретив Мелиссу, от радости не знала, куда ее посадить и чем угостить. Милая ее девочка! Наконец-то она пришла! Но Боже, что у нее за вид — похудела, глаза потухшие, круги под глазами! Это все из-за тех мерзких людей, которые теперь окружают ее!
Но Мелисса не хотела, чтобы Мария отзывалась о них плохо.
— Они очень хорошие, — убеждала она Марию, — и не признают никаких социальных различий!
Мария и слушать не желала.
— Не знаю, что они признают, а чего не признают, — заявила она, — а это ненормальные люди! Стая вампиров!.. Дорогая, здесь твоя семья, здесь люди, обожающие тебя!
— Круг людей, обожающих меня, ограничивается тобой одной, — сказала Мелисса.
— Да нет же! Твоя мать сходит с ума от беспокойства! — убеждала ее Мария. — Она очень тоскует по тебе!
— Да уж, — фыркнула Мелисса.
— Да-да, она страшно обрадуется, увидев тебя!
Летисия и правда не могла скрыть своего счастья при виде дочери. Она бросилась к ней, чтобы обнять ее, но Мелисса с суровым видом отстранилась.
— Сеньора, я вам уже не дочь, — холодно заявила она.
— Мелисса, дорогая! — воскликнула Летисия. — Да, я признаю, что допускала ошибки! Но теперь я стала другой. Поверь мне. И я хочу все исправить.
— Слишком поздно, — процедила свкозь зубы Мелисса, — это прежде я мечтала, чтобы ты была со мной… в детстве, в моем одиноком детстве…
Летисия снова попыталась приблизиться к дочери и обнять ее.
Мелиссу как будто передернуло от отвращения.
— Не дотрагивайся до меня! — вскричала она. — Не смей меня и пальцем касаться! Ты мне не мать! Моя мать умерла!
…Мелисса, хлопнув дверью, выскочила из дома, а Летисия, обессиленная, упала в кресло.
— И вы после этого все еще думаете развестись с мужем? — укорила ее Мария. — Поймите, вы должны бороться за свою семью, за возвращение детей! Вот что должна делать настоящая мать! Это сестры сбили вас спути инстинного, особенно сеньора Ольга! Вы никогда не были легкомысленной! И не вздумайте снова заводить этот глупый разговор о разводе! Сеньор Андреас так переживает!
— Ты, наверное, права, — грустно согласилась ней Летисия.
Клаудиа не торопилась с обвинениями в адрес Мариелены.
Напротив, она надеялась, что простодушная старуха выболтает какие-то неизвестные ей факты, которые позволят судить о том, насколько серьезно отношение ее мужа к Мариелена.
Так и получилось.
Ничего не подозревавшая Кармела рассказала Клаудии о том, что Луис Фелипе по приезде из Мадрида тотчас же явился к ее дочери, потому что ему срочно понадобилось обсудить кое-какие проблемы, а заодно вновь уговорил ее вернуться на работу. Более того, он настолько ценит Мариелену, что привез ей и ее семье подарки.
— Сеньор Сандоваль — такой чуткий начальник, — восхищалась Кармела, — и все же мне кажется, что он перегружает работой мою девочку…
«Знала бы ты, какой работой перегружает твою дочь мой муж», — злобно думала Клаудиа, слушая весь этот бред.
Кармела достала из буфета семейный альбом. Пришлось Клаудии запастись терпением и рассматривать пожелтевшие от времени фотографии.
…Мариелена — ребенок с погремушками в руках… Мариелена — девочка с бантиками в волосах… Мариелена — у первого причастия, в белом платьице… Мариелена на пляже, уже девушка, рядом с ней Хавьер… Мариелена с матерью перед домом… С братом и сестрами… Мариелена на свадьбе у Иоли — у нее такое задумчивое лицо…
Все это изрядно надоело Клаудии, но она еще какое-то время потерпела бы с разоблачением соперницы, если бы Кармеле не вздумалось прословлять чистоту и честность ее дочери… Тут Клаудиа не вытерпела.
— Сеньора, — сказала она, отложив в сторону альбом. — Честно говоря, я пришла сюда не для того, чтобы смотреть снимки… Это не визит вежливости. Я пришла поговорить о вашей дочери, сеньора, и сказать вам, что Мариелена — любовница моего мужа!
Гостеприимная улыбка исчезла с лица Кармелы.
— Что вы такое говорите? — не веря собственным ушам, пролепетала она.
— Кажется, я выразилась достаточно ясно, сеньора. Ваша дочь живет с моим мужем!
Кармела сделала гневный, предостерегающий жест рукой.
— Этого не может быть, сеньора! Бог вас простит за эту клевету! Я знаю моих дочерей, они хорошие девушки!
Клаудиа чуть не с жалостью посмотрела на нее. Уголки ее губ дернулись в усмешке.
— Вы слишком доверчивы, сеньора, — иронически заметила она.
— Нет-нет! — с негодованием закричала Кармела. — Все это сплетни… Сплетни людей, которые ни во что не ставят репутацию порядочной девушки… Моя дочь честная, работящая…
— Этот ваш кладезь добродетелей каждый день ходит с моим мужем в одну квартиру, где остается наедине. И я полагаю, вовсе не затем, чтобы обсуждать проблемы агентства!
Кармела чувствовала, что сомнения в дочери все глубже и глубже проникают в ее душу, и вместе с тем ей казалось, что, если она скажет своим сомнениям — нет! — они, как по волшебству, исчезнут. Ей хотелось заткнуть уши пальцами, выгнать эту женщину, которая говорит такие страшные слова, от которых может померкнуть солнечный свет…
— Этого не может быть! — собравшись с силами, горячо воскликнула Кармела. — Нет, это гнусная выдумка! Кто вам такое сказал! Пусть язык отсохнет у этого человека!
— Недавно она провела с ним ночь! — не замечая состояния Кармелы, продолжала свои разоблачения Клаудиа. — Конечно, вам Мариелена сказала, что ночует у подружки! А на самом деле она спала с моим мужем!
Кармела подумала, что сейчас лишится сознания. Какая-то неведомая сила сжала ее сердце в кулак и продолжала сжимать все сильнее и сильнее.
— Замолчите, — простонала она. — Я не позволю вам обижать Мариелену!
Клаудиа резко обернулась на звук поворачивающегося в замочной скважине ключа. Глаза ее загорелись торжествующим блеском при виде входившей Мариелены.
Зато ужас исказил черты девушки. Одного взгляда ей было достаточно, чтобы понять, что произошло. Кармела, опираясь рукой на стул, на негнущихся ногах подошла к дочери, как будто хотела заслонить ее от этой злой женщины, но внезапная мысль о том, что все сказанное — остановила ее.
— Доченька, — взмолилась она. — Скажи, что это неправда… Что ты и твой шеф…
Мариелена обреченно посмотрела на мать.
— Скажи, — со страхом настаивала Кармела.
— Как вы могли… — с горечью сказала Мариелена Клаудии, — бесчестно таким образом сводить со мной счеты…
— Скажи, — в третий раз произнесла Кармела. Мариелена с полными слез глазами кивнула.
— Это правда, мама, — глухо проговорила она.
Кармела побелела как полотно и пошатнулась, прислонясь к стене.
— Правда? — машинально повторила она.
— Я больше не могу обманывать тебя. — Мариелена закрыла лицо рукаими, и слезы ручьем потекли сквозь ее пальцы. — Я люблю Луиса Фелипе, мужа этой женщины, и я живу с ним!..
КОНЕЦ
Отредактировано Samal N N (16-07-2013 05:59:02)
