Катрин Дреннан
Грезить в Городе Печалей

Пролог

Маркус Коул по–прежнему прихрамывал — этот факт не остался незамеченным молодым минбарцем–послушником, когда Маркус вошел в небольшой храм. Маркус не узнал этого круглолицего минбарца и коротко поинтересовался, где сех Турвал, но поскольку он был не в подходящем для беседы настроении, то просто заметил, что хотел бы встретиться с почтенным учителем позднее.
Это место всегда было его любимым на базе рейнджеров: наполненное странным мелодическим щебетом темшви — странных минбарских животных, похожих на птиц, гнездившихся под сводами большинства минбарских храмов, и нежным звоном колоколов, движимых холодным осенним бризом, дувшим через открытые арки. Теплые солнечные лучи струились через кристаллические окна, расположенные по кругу в верхней части купола храма, образуя разноцветные полосы света. Посидеть и подумать — вот все, что он хотел сейчас.
Сидеть, однако, было сейчас не так легко, как хотелось бы. Каждый мускул, каждую косточку, каждый дюйм его тела до сих пор ломило после той драки, в которой он побывал шесть дней назад. Осторожно опускаясь на одну из жестких мраморных скамеек, под большой статуей Валена, возвышавшейся в храме, он знал, что послушник наблюдает за ним. Слышал ли он эту историю? Возможно. Кажется, все на базе знали, что Маркус чуть не погиб, сражаясь с Неруном, минбарцем из касты воинов, защищая жизнь и честь нового Энтил'За.
В качестве благодарности Деленн устроила Маркусу нечто вроде короткого паломничества, как он назвал для себя это путешествие, на Минбар, в Тузанор, Город Печалей: возвращение на базу рейнджеров, возвращение к началу всего, для выздоровления и размышлений — о прошлом и будущем, о жизни и снах, о друзьях и легендах.
Маркус краем глаза наблюдал за послушником, вертевшимся неподалеку, видимо, неуверенного в том, должен ли он уйти или предложить свою помощь этому важному рейнджеру. Маркус закрыл глаза, сделал несколько глубоких вздохов и принял позу для медитации, принятую у минбарцев, которой его научили так давно и за столь краткое время. Мгновение спустя он услышал, что послушник тихо ушел. Маркус снова открыл глаза, молча извиняясь перед сехом Турвалом за то, что прервал медитацию. Старый минбарец потратил много сил, обучая его умению медитировать, но для обычной медитации время было неподходящим. Он просто хотел посидеть здесь — в храме, который он и большинство рейнджеров–землян называли Часовней, и посмотреть, поможет ли это умиротворенное место лучше понять, что было утрачено и приобретено им с тех пор, как он связал свою жизнь с рейнджерами. И он хотел бы еще один раз повидаться с другом, которого, как он знал, он, возможно, не увидит вновь.
Маркус посмотрел на внушительную статую Валена — великого минбарского военного и духовного лидера, изучая суровые, и обдуманно искаженные черты его лица, и снова задумался: действительно ли это тот самый человек — его друг и наставник Джеффри Синклер?
Не прошло и нескольких недель с тех пор как Синклер — первый командир Вавилона 5, первый посол Земли на Минбаре и первый Энтил'За рейнджеров, — увел Вавилон 4 в путешествие сквозь время, чтобы прожить жизнь, которую он изучал здесь, на Минбаре, как историю — жизнь таинственного и легендарного Валена. Путешествие ради спасения жизней — как в прошлом, так и в будущем, — что всегда было главным для Синклера. Но Маркус знал, что для такого решения у него были личные мотивы. Он понимал эти причины значительно лучше, чем те, кто отправил Синклера в это путешествие. Но было и много такого, чего он не знал и не понимал.
Он не был уверен, что найдет ответы, которые ищет, изучая жизнь Валена. Вален, мифический герой, чья статуя возвышалась над ним в храме, был чуждым Маркусу. Лидер, учитель и друг, которого он знал, и ради воспоминаний о котором он приехал на Минбар, был человеком — действительно выдающимся, — но прежде всего человеком. Маркус хотел поразмышлять именно о жизни Джеффри Синклера. Будучи его другом, Маркус считал очень важным, чтобы человек не был заслонен мифом…

Глава 1
в которой Джеффри Синклер воюет с минбарцами и их техникой

— Альфа семь, Альфа лидеру, я подбит!
Шумы заглушили остаток отчаянного крика. Едва успев крикнуть в ответ, лейтенант Вооруженых Сил Земли Джеффри Синклер увидел, как „Звездная фурия” Квинтона Орозко промелькнула у него над головой в тени от минбарского крейсера, оставляя за собой хвост огня и дыма.
— Выравнивайся! Выравнивайся! Альфа семь!
— Он мертв.
Голос в наушнике шлема принадлежал Биллу Митчеллу. Синклер проверил показания приборов на панели управления, затем быстро осмотрелся через боковое стекло и прозрачную крышу кабины. Сколько человек из его эскадрильи все еще оставалось под бешеным огнем минбарцев? Сколько земных кораблей вообще еще осталось?
— Оставаться в боевом порядке! — приказал Синклер, разворачивая свою „Фурию” от Солнца по направлению к самой крупной, как казалось, группировке минбарских истребителей. — Держать строй. Чтобы никто не пробился, ни при каких условиях!
— Вас понял, — снова раздался голос Митчелла, затем всплеск шумов, и…
— Альфа–лидер! У тебя минбарец на хвосте!
Однако Синклер уже заметил его, но едва он приготовился произвести защитный маневр, не нарушая боевого порядка, как „Звездная фурия” Митчела вышла из строя и ушла по кривой вверх и назад, через голову Синклера по направлению к его преследователю. Остальные члены эскадрильи последовали за Митчелом.
— Он мой.
— Нет! Митчел! Оставаться в боевом порядке! Это может быть…
Приборы на панели управления Синклера сообщили, что огромная зона перехода открывается прямо за ним, прямо в слепящем блеске Солнца.
— Боже мой! Это ловушка!
Это не должно было быть возможно. Были даны гарантии, что будут непрерывно генерироваться широкомасштабные помехи на частоте образования воронок, так чтобы враги не могли открывать зоны перехода внутри Рубежа. Однако тень от огромного крейсера минбарцев, больше, чем он когда–либо видел раньше, выходившего из зоны перехода позади него, упала на истребитель Синклера. У эскадрильи Синклера был единственный шанс на спасение — обогнать крейсер и перегруппироваться. Но истребители, оставшиеся от первоначального отряда, были завлечены в западню и теперь полным ходом неслись как раз по направлению к кораблю.
— Митчел! В сторону! Уходи в сторону!
Но было уже поздно. Синклер увидел, как истребитель Митчела был разнесен на куски. „Фурия” Девора Эйзенштада — разорвана пополам. Истребитель Джейка Овасаки потерял управление и, бешено крутясь, врезался в „Фурию” Ало Макии, уничтожив обоих. В течении нескольких секунд все корабли его эскадрильи и все остальные корабли вокруг были уничтожены.
Энергетический луч с минбарского крейсера повредил оболочку верхнего двигателя Синклера, выведя машину из–под контроля. Компьютер равнодушно сообщил ему безрадостные новости, в то время как Синклер изо всех сил пытался восстановить управление кораблем:
— Задеты стабилизаторы форсажной системы. Система вооружения вышла из строя. Защитная сеть не функционирует. Атомный реактор приближается к критической массе. Минбарские корабли берут цель.
Синклер восстановил контроль над управлением своей „Звездной фурии” и развернул ее назад по направлению к достигшему угрожающих размеров минбарскому военному крейсеру.
— Ну уж нет! Только не так! — крикнул он, не заботясь о том, что они не могли его слышать. — Если уж мне суждено погибнуть, то я вас, негодяев, возьму с собой! Направление на главный крейсер. Таран на полной скорости. Включить форсаж по моей команде… Пуск!
Синклера отбросило на спинку сиденья в тот момент, как все оставшееся топливо в его истребителе было пущено на последнее, бешеное ускорение для столкновения с минбарским крейсером. Десять, девять, восемь, семь,…
Однако что–то было не так, даже еще более ужасно не так, чем было мгновение назад. Минбарский крейсер менялся, он двигался, как живое существо, преображаясь перед глазами Синклера. Из корабля выросли длинные щупальца, мощная энергетическая волна пробежала вдоль них, собираясь в шар разрушительной энергии на их кончиках. Внезапно это оказался вовсе не минбарский крейсер. Это был ворлонский боевой корабль. И их были сотни, все сходящиеся к Вавилону 5, намеревающиеся уничтожить его космическую станцию. Но что это было там, за самым дальним ворлонским кораблем, двигающееся между точками далеких звезд? Какие–то тени, темные, тонкие и длинные, которые трудно увидеть и на которые сложно даже просто смотреть, не теряя из виду. Что происходит?
Прежде, чем Синклер успел бы среагировать, ослепительный свет залил сцену действия…
Веревки из металлического волокна впились в запястья и ноги Синклера, держа его неподвижным, подвешенным посреди затемненной комнаты, похожей на пещеру, где один столб яркого света освещал его. Чуть за гранью света он мог различить фигуры гуманоидного типа, одетые в балахоны и смахивающие скорее на тени. Мучения, которым эти существа подвергали его в течении — какого времени? часов? дней? — были настолько неописуемы, что сейчас он уже находился за гранью боли, которая пронизывала все его тело. Его сознание как бы плавало над всей этой сценой. Одна из фигур в балахонах с глубокими капюшонами приблизилась. Стоя перед ним, она подняла небольной треугольный предмет, который казался сделанным из проволоки и металла в форме треугольника с камнем, подвешенным в центре. Трилюминарий. Камень начал светиться.
— Кто вы? — Синклеру удалось произнести слова, несмотря на боль. — Почему вы это делаете?
Он попытался взглянуть на лицо под капюшоном — это был явно минбарец, но кто? Сейчас это мог быть Нерун, но опять же, это мог быть и Ратенн, или, быть может, это был Дженимер, Избранный, или — Деленн?
— Мы требуем твою душу, — произнес голос под балахоном, — как принадлежащую нам.
— Нет! — выкрикнул Синклер. Он попытался с усилием освободиться от связывающих его веревок, почувствовал, как они впились в его тело, как кровь побежала по его рукам и ногам. — НЕТ!
Синклер проснулся с криком и резко сел в кровати. Покрытый потом, с неистово бьющимся сердцем, он неудержимо дрожал от реальности и напряженности сна. В то же время, в течении короткого момента дезориентации, он не мог понять, где он находится. Это не была его комната на Вавилоне 5.
Медленно, он начал приходить в себя и успокаиваться. Он оглядел маленькую спальню, которая была тускло освещена маленькой жаровней, стоящей в одном из углов комнаты и наполненной какими—то светящимися камешками вместо углей. В комнате было две двери, обе закрыты, и ни одного окна. На стенах не было никаких украшений, и единственной мебелью, находившейся в комнате, были узкая, твердая кровать, на которой он сейчас сидел, одна низкая скамья с одеждой, акуратно сложенной на ней, и большой металлический сундук с инкрустацией в виде искусного треугольного узора из драгоценных камней.
Минбар. Он был на родной планете Минбарской Федерации — смертельных врагов Людей в прошлом, теперь же их самых могущественных союзников. Он находился в столице — Йедоре, в собственной квартире, расположенной в особом жилом квартале, отведенном специально для инопланетных посетителей и постояльцев, как он. Он был первым послом Земли на этой планете.
Синклер сообразил, что теперь он уже дрожал не столько ото сна, сколько от холода, царившего в комнате. Он спустил ноги с кровати, почувствовав под ними холодный, каменный пол. Он задержался в этом положении, чтобы это ощущение окончательно разбудило его, а также потому, что он знал, что движение в комнате активировало автоматические датчики, включающие отопление.
Он не был среди врагов. Он не был пленником на Минбаре. Он приехал сюда по собственной воле.
„Интересно, сколько времени,” — подумал Синклер и усмехнулся над собой — он постоянно интересовался, сколько времени. Минбарский день длился двадцать часов и сорок семь минут. Начиная с момента его прибытия на Минбар немного меньше трех стандартных Земных недель назад, его чуть–менее–двадцати–пяти–часовые внутренние часы человеческого тела пытались перестроиться на более короткие минбарские дни, из–за чего он постоянно чувствовал себя как будто после самолетного перелета.
Вздохнув, он встал и подошел к скамье, на которой он оставил свои часы. Они были настроены отсчитывать минбарское время и показывали, что ему еще оставалось полчаса до подъема. Он выключил будильник. Единственное, что ему сейчас хотелось — это принять душ, чтобы освежить голову, и немного побыть одному, прежде чем появится приставленная к нему минбарская обслуга, чтобы принести его завтрак и прибрать комнату (хотя там было особо нечего прибирать), которая начнет суетиться, бегать вокруг и кланяться ему.
Синклер покачал головой, идя через комнату к двери в ванную. Он никак не мог заставить своих минбарских помощников взглянуть ему в глаза или же прекратить кланяться ему. Если бы это была простая социальная вежливость, принятая в некоторых культурах, она бы его так не волновала. Но в этом случае это слишком часто переходило в поклоны и шарканье, которые он видел только в фильмах, когда какой–нибудь великий владыка экзотической и древней страны входил в комнату. Иногда это становилось слегка обременительно.
Открыв дверь в ванную, он был на мгновение ослеплен ярким светом раннего утреннего солнца, струящимся из прозрачных окон в крыше. Спальные комнаты не имели окон, но ванная открывалась в небо. Он проверил одежду, которую выстирал накануне в каменном прудике с миниатюрным водопадом, который служил и ванной, и душем, и который сейчас весело плескался постоянным потоком циркулирующей воды.
Замечательно — одежда высохла. Он хотел свернуть ее и уложить на место прежде, чем появятся его „помощники”. Он знал, что его минбарским хозяевам казалось очень странным, что посол сам стирает свою одежду. Но он уехал с Вавилона 5 на Землю, а затем с Земли на Минбар так внезапно, что ему удалось прихватить с собой лишь пару смен белья. Так что теперь, когда он не имел понятия, когда ему удастся заказать себе дополнительную одежду, он тщательно охранял ту, что была при нем, не желая, чтобы она исчезла в стремящихся помочь руках минбарцев лишь с тем, чтобы возможно уже никогда не появиться снова.
Синклер перенес одежду к металлическому сундуку и открыл тяжелую крышку. Внутри было большинство тех немногих вещей, которые он смог привезти с собой во время стремительного перевода с Вавилона 5 сперва на Землю, а затем на Минбар — его немногочисленная одежда; пара AV инфокристалов с отобранной музыкой, текстами, книгами и фильмами; две настоящие книги: „Размышления” Марка Аврелия и специальное издание коллекции его любимых стихов — старый подарок от его невесты Кэтрин Сакай; одна бутылка самого лучшего, самого дорогого выстоянного виски — другой, более поздний подарок от нее же; коробочка, содержащая его знаки военного отличия и некоторые из его медалей; и небольшая фотография Кэтрин в рамке.
Синклер аккуратно уложил одежду, затем взял фотографию, чтобы молча пожелать доброго утра женщине, на которой он поклялся жениться несколькими днями раньше, чем череда событий снова разъединила их. Где же она сейчас? Слышала ли она о его переводе? Знает ли где он находится? Сегодня он снова попытается найти ответы на эти вопросы, что он пытался сделать ежедневно с тех пор, как прибыл на Минбар. Ответы на эти и многие другие вопросы.
Когда Синклер принял душ и, одевшись, вышел из ванной комнаты, готовый начать еще один день, минбарская прислуга уже была в его квартире. Он заметил одного из них, раскладывающего для него завтрак в гостиной. Два других быстро и осмотрительно вытащили полотенце, которым он накануне заклинил механизм кровати, чтобы она оставалась в горизонтальном положении, вместо того, чтобы стоять наклоненной под углом в 45 градусов, как это предпочитали минбарцы.
Когда Синклер приблизился, они выжидательно поклонились, смотря только в пол и ожидая его приказаний.
— Я не хотел бы показаться невежливым, но ведь я просил вас не делать этого. Это очень сложно — заклинить кровать так, чтобы она оставалась в горизонтальном положении. Пожалуйста, в будущем оставьте ее в таком положении.
— Хорошо, посол, — ответили минбарцы хором. Но они говорили то же самое каждое утро. Вообще то, это было практически все, что они когда–либо говорили ему. Они преданно следили за всеми его потребностями, но не за исполнением того, о чем он их просил.
— Вы ведь говорите по–английски, не правда ли?
Он уже неоднократно задавал этот вопрос.
— Да, посол, — сказали они хором и быстро выбежали в гостиную, откуда они и их напарник поспешили поспешили покинуть квартиру Синклера.
Он принял твердое решение попробовать попросить их об этом снова сегодня вечером на диалекте минбарской религиозной касты, который он интенсивно учил после приезда на Минбар. Он начал учить минбарский язык после Войны, но до сих пор делал упор на диалект воинской касты. Диалект касты жрецов был намного сложнее, включающий замысловатый и требующий полной самоотдачи набор грамматических правил, которые меняются от ситуации к ситуации и в зависимости от того, с кем и о чем ты разговариваешь. На нем было удивительно просто сказать не то, используя неправильную грамматическую конструкцию, не тому человеку, и тем самым совершить ложный шаг или вызвать межзвездный конфуз. Синклеру куда больше нравился прямой и более энергичный подход, практикующийся диалектом воинской касты, или же даже простой и без приукрас стиль касты мастеров. Однако этим вечером он был намерен попробовать сказать всего лишь одно предложение на языке религиозной касты минбарцев, употребив все свое умение. „Пожалуйста, оставьте кровать в горизонтальном положении.” Шесть слов по–русски, двадцать семь слов на самом вежливом и точном минбарском языке, на который он был способен.
Синклер подошел к столу, на котором был накрыт его завтрак. Он знал, что под этой богато украшенной крышкой из золотого сплава не будет ни яичницы с беконом, ни оладей, ни жареного хлеба с маслом, ни бифштекса на завтрак.
Ох, как же ему хотелось в последнее время хотя бы одного хорошо приготовленного куска жареного мяса. Но мясо, употребляющееся на Минбаре воинской кастой и кастой мастеров, было непригодно для употребления людьми, а члены религиозной касты были в большинстве своем вегетарианцами. Его завтрак ежедневно состоял из одного и того же, ибо религиозная каста высоко ценила порядок и последовательность: крем, сделанный из яиц темшви, которые ни по запаху, ни по структуре ничем не напоминали куриные; каша из местных зерен и фруктов; родниковая вода. Это было питательно, и даже вкусно. Но это также было более менее то же самое, что он ел на обед и на ужин, разве что в другом виде, например, под видом пирога или запеканки. Из–за этого у него начала развиваться помешанность на еде, чего он никогда раньше не испытывал. До сегодняшнего дня еда была для него по большей части необходимостью, тем, чем можно было наслаждаться, но никак не поводом для озабоченности, даже во времена строгих пайков во время Войны или когда некоторые виды продуктов были недоступны во время первых месяцев на Вавилоне 5.
Однако на Минбаре, где было практически невозможно достать земную еду, ему очень хотелось кофе. И бифштекса. И быть может всего лишь одного кусочка шоколадного торта.
Синклер взглянул на завтрак и понял, что ему совсем не хотелось есть. И вообще, он чувствовал себя слегка неуютно. Кошмар, пожалуй один из наиболее ярких из всех, что он пережил со времени прибытия на Минбар, вывел его из душевного равновесия больше, чем ему хотелось бы признавать.
Гостиная была обставлена так же спартански, как и спальня — с одной стороны стоял один стол с тремя стульями, а с другой находился минбарский алтарь и подушка для медитаций. Синклер бросил подушку на пол в центре комнаты. У него впереди был долгий день, несмотря на короткие минбарские сутки, и ему было необходимо сосредоточиться и успокоиться. Он сел, закрыл глаза и начал считать обратно от четырех с каждым выдохом.
Он не успел еще закончить первую четверку, как дверь в квартиру открылась. Минбарцы имели отличные от людей понятия о личной жизни и, кроме того, он сам не закрыл дверь на замок. Открыв глаза, он увидел Ратенна, который смотрел на него с одновременно довольным и виноватым видом.
— Прошу простить меня, посол, за то, что я прервал вашу медитацию. Мне только что сообщили, что вы поднялись сегодня немного раньше обычного.
— Не стоит, — сказал Синклер. Он встал и пнул подушку через всю комнату. — Привычка, оставшаяся с юности. Помогает мне сконцентрироваться.
— Мы, минбари, твердо верим в огромную глубинную пользу ежедневных медитаций. Вы говорите, вы приобрели эту привычку в юности? Это было в школе религиозной касты, которую вы упомянули вчера, или же это было частью вашей военной подготовки?
Синклер рассмеялся:
— Несомненно, в школе. Наши военные в большинстве своем не настолько сильно верят в пользу медитации, как ваши.
— Но воистину вы были осчастливлены судьбой, раз вы выучились и как религиозный деятель, и как воин. Мы, минбари, всегда считали, что это является отличительной особенностью особых, исключительных людей. Целью к которой стоит стремиться. Например, великий герой Бранмер…
Синклер не хотел, но явно напрягся при упоминании имени генерала, который возглавлял силы минбарцев в Битве на Рубеже против человечества, т.к. Ратенн выглядел пораженным осознанием того, что он заговорил о том, о чем не надо было.
— Ну, — поспешно сказал Синклер, стараясь избавить Ратенна от дальнейшего смущения, — я не то чтобы учился на религиозного деятеля. Я ходил в иезуитскую среднюю школу, да, но среди моего народа необязательно хотеть стать священником или религиозным деятелем, чтобы посещать ее. Я никогда не собирался посвятить свою жизнь служению церкви. Единственное, чего я когда–либо хотел, это стать военным летчиком, как мой отец.
Возникла неловкая пауза. Ратенн, по видимому, все еще приходил в себя от своей оплошности, а Синклер внезапно осознал, что ему не хочется больше разговаривать об этом. Только не с Ратенном — членом Серого Совета. И кроме того, он все еще нехорошо себя чувствовал после медленно забывающегося ночного кошмара.
— Наверное, нам пора идти, — сказал он, показывая на дверь.
Ратенн поклонился и, как всегда, пригласил Синклера идти впереди.

Отредактировано Лада К. (09-06-2011 16:08:50)

Глава 3
в которой посла бросило на произвол судьбы его же правительство, а он впервые победил минбарские обычаи

На следующее утро Синклер проснулся позже, чем обычно, чувствуя себя разбитым. Когда он, наконец, вышел из ванной, его минбарские „помощники” уже успели уйти, оставив ему завтрак… и вернув кровать в прежнее положение под углом в сорок пять градусов.
Он не знал, плакать ему или смеяться. Имей в виду, напомнил он себе: минбарцы считают, что спать в горизонтальном положении означает искушать смерть. Здесь была какая–то связь с их психологией, хотя подобная опасность в прошлом считалась более серьезной, нежели теперь. Его помощники, очевидно, полагали, что делают этому упрямому землянину одолжение, спасая его от собственной глупости.
Может быть, сказать об этом Ратенну? Нет. Он хотел, чтобы Ратенн тратил свои силы на более важные дела, например, на то, чтобы ему помогли установить связь с Землей и Вавилоном 5. А с повседневными делами он сам как–нибудь разберется.
По дороге к правительственному дворцу Ратенн сообщил ему хорошие новости.
— Полагаю, посол может, наконец, связаться с Земным Куполом из своего офиса.
— Прекрасно, Ратенн. Благодарю вас. Вам известна причина неполадок?
— Я не инженер, посол.
„А это не ответ,” — подумал Синклер.
— А как насчет связи с другими местами на Земле?
— Мне сказали только о Земном Куполе.
— А как насчет Вавилона 5?
— Простите, посол, мне…
— Сказали только о Земном Куполе, — закончил за него Синклер. — Хорошо. И на том спасибо.
Придя в офис, Синклер поспешил к компьютеру и, включив STELLARCOM, через минуту был соединен с Центром связи Земного Купола. Он набрал код офиса президента Кларка и стал ждать. Спустя еще несколько секунд на экране появился слащавый молодой человек.
— А, Синклер. Мы были в недоумении, почему от вас не было сообщений с момента вашего прибытия. Минбарцы сказали, что у вас в последнее время были какие–то трудности. Инопланетные технологии порой бывают весьма ненадежными, не так ли?
Синклер не знал этого человека, и ему не понравился его непозволительно покровительственный, фамильярный тон, но он спокойно ответил:
— Я бы хотел поговорить с Президентом.
— Боюсь, в данный момент это невозможно. Мне поручили помочь вам во всем, в чем смогу. Считайте меня своим связным.
— А кто вы такой?
— Пэверел Мэгнот. Личный помощник президента Кларка.
— Хорошо, мистер Мэгнот, я посол Земли в Минбарской Федерации, назначенный президентом Кларком, заверившим меня в том, что я смогу связаться с ним лично при выходе на связь с Земным Куполом. Его известили о моем звонке?
— Да, посол, — сказал Мэгнот с легким ударением на его титуле, — и президент попросил меня лично заняться этим делом. Я полностью осведомлен о вашем положении. Чем могу быть вам полезен?
Синклер глубоко вздохнул.
— Мистер Мэгнот, я пробыл на Минбаре почти месяц. Мне до сих пор не прислали сотрудников с Земли и средств для открытия и поддержания работы посольства. Я не могу и дальше полагаться лишь на помощь минбарцев в моей работе.
— Да, мы, несомненно, ценим ваше терпение в такой ситуации, посол. Но все, о чем я могу вас сейчас просить, это подождать. Многое пошло не так в связи с трагической гибелью президента Сантьяго. Мы вынесем вопрос о вашем назначении на Минбар на заседании Конгресса в марте. До этого, боюсь, ничего нельзя сделать.
— Это совершенно неприемлемо…
— Боюсь, что у вас нет другого выхода, кроме как согласиться с этим, посол.
Вам повезло, что минбарцы так горят желанием помочь вам, и что вы можете столь открыто полагаться на их благожелательность. А теперь, боюсь, у меня есть еще множество неотложных дел, поэтому, если у вас больше нет ничего, с чем я могу вам помочь…
— Есть еще одно дело. В вашем офисе меня заверили, что мои личные вещи, отосланные с Вавилона 5 на Землю, уже будут ждать меня на Минбаре по прибытии. Но я до сих пор ничего не получил. Когда мне их ждать?
Казалось, этот вопрос озадачил помощника президента.
— Ваши личные вещи? Минуточку… — он оставил Синклера на связи. Спустя несколько минут он вернулся. — Боюсь, что с вашими вещами возникла какая–то путаница. Я узнал, что их отправили на Землю к вашей семье. К брату, полагаю? Возможно, вы сможете забрать их у него. А теперь прошу извинить меня. До свидания.
Лицо Мэгнота сменилось заставкой STELLARCOM. Синклер присел, озадаченный. Что затеял Кларк? Он так настаивал на его назначении на Минбар, наговорил множество общих фраз о том, как важна работа, которую сможет выполнить лишь он.
Синклер имел связи, по крайней мере, с тремя сенаторами и все они были очень влиятельными лицами. Если связь еще не прервалась…
— Компьютер, восстановить связь с Земным Куполом.
К его облегчению, связь немедленно восстановилась. Победа было недолгой. Три звонка трем сенаторам. Три помощника ответили Синклеру, что сенаторы не могут с ним поговорить сейчас, но будут извещены о его звонке.
Потом связь прервалась, и на экране появилось краткое сообщение на диалекте касты мастеров о неполадках на главной станции связи у второй луны.
Он вскипел. Ему надо было пройтись. Немедленно.
Венак с изумлением посмотрел на Синклера, быстро направившегося к двери.
— Посол, у вас сегодня весь день полностью расписан…
— Я вернусь через час, — сказал Синклер.
Свежий бриз гулял по улицам Йедора, заставляя Синклера пожалеть о том, что он оставил верхнюю одежду в офисе, но он был не в настроении возвращаться. Он поднял воротник и ускорил шаг.
Ему был нужен план действий. Нужны варианты для выбора. Он прибыл на Минбар с конкретными полномочиями, как ему казалось, но теперь ничто не было ясно. Ни минбарское, ни земное правительства, казалось, не были заинтересованы в его действиях в качестве посла, но, в то же время, обе стороны были заинтересованы, чтобы он приехал сюда. Почему? Хотя и Кларк и Ратенн намекали на дружеское сотрудничество между двумя правительствами, внутренний голос подсказывал Синклеру, что они имели совершенно различные причины, приглашая его на Минбар. Но что это были за причины?
Синклер обнаружил, что пришел к центральному фонтану в правительственном секторе: столь искусно выполненной композиции из камня, кристаллов, драгоценных камней, полированного металла, водопадов и фонтанирующих источников, что все сооружение радовало глаз и ласкало слух. Он оказался стоящим лицом к лицу с собственным отражением в узкой полоске зеркала на стене. Он так и не привык видеть себя в гражданской одежде. Он вспомнил, что нечто похожее Кэтрин говорила ему на Вавилоне 5. Только она подразумевала под этим совершенно иное — старый спор о том, что его обязанности всегда стоят выше личной жизни.
Быстрое движение на поверхности зеркала подсказало ему, что сзади кто–то стоит. Обернувшись, он увидел минбарца из касты мастеров, державшего сварочный аппарат и маску, его голова склонилась в обычной почтительной позе. Но, в отличие от рабочих и послушников, которых Синклер видел раньше, этот минбарец то и дело поднимал на него глаза.
Синклер начал подыскивать нужные фразы на диалекте мастеров, который он знал еще хуже, чем диалект жрецов. Он понимал, что в этом не было необходимости. Все минбарцы понимали диалекты всех трех каст, по крайней мере, в их чистой, официальной форме, не испорченной региональными различиями. Несмотря на все различия в синтаксисе и в использовании слов, они говорили на одном языке. Правда, члены касты мастеров свободно говорили на жреческом и военном диалектах, хотя члены этих каст никогда не говорили на диалекте мастеров даже с самими мастерами. Но Синклер из вежливости захотел попробовать.
— Я отрываю вас от работы? — спросил он, или, по крайней мере, надеялся, что спросил, на диалекте касты мастеров.
Минбарец сделал еще более необычную вещь: он поднял голову и посмотрел ему в глаза. И улыбнулся.
— Я с радостью подожду, пока вы не будете готовы продолжить свой путь, посол, — сказал он на отличном английском, — я не хочу вас беспокоить. Мы, мастера, обычно незаметны для членов других каст.
— Вы знаете меня? — спросил Синклер в крайнем удивлении.
— О да, посол Синклер. Здесь известно о вашем присутствии.
— Хорошо, тогда вы ставите меня в невыгодное положение. Вы знаете, кто я, но я не знаю, кто вы.
— Инесвал с островов Ф'тах.
— И где же вы изучили английский язык, Инесвал? Вы говорите на нем лучше, чем я на вашем.
— Вы оказали мне честь тем, что попытались, посол, — ответил минбарец, поклонившись, — Я после войны три года провел на Земле вместе с отцом. Он торговец. Мне очень понравился ваш мир.
Часы Синклера просигналили, напоминая, что пора возвращаться. Впервые с тех пор, как он прибыл на Минбар, Синклер по–настоящему говорил с минбарцем, не являвшимся членом Серого Совета, и должен был прервать беседу, чтобы вернуться к своим обязанностям. Что бы сейчас сказала об этом Кэтрин? Он знал это слишком хорошо.
Но он все же отвлекал минбарца от работы, и не знал, какие у рабочего могут быть последствия.
— Мне было приятно разговаривать с вами, Инесвал, но я, пожалуй, позволю вам вернуться к вашей работе, и… — Синклер остановился на полуслове. Минбарец был сварщиком!
— Сможете ли вы, — медленно спросил Синклер, — и, пожалуйста, скажите, если это нарушит какое–нибудь правило или обычай, о котором я не знаю, то я не буду этого касаться, но вдруг вы сможете кое–что сделать для меня?
Инесвал был поражен.
— Боюсь, что не смогу заплатить вам за работу, но, уверяю, вы будете вознаграждены.
— Посол, для меня большая честь оказать вам услугу, и мне не нужно вознаграждения.
Синклер благодарно поклонился, а потом объяснил, что надо сделать.
Он вернулся во дворец и нашел бледного, как полотно, Ратенна, ждущего его в офисе.
— Простите за беспокойство, но я должен предупредить вас о том, что посол не должен так запросто разгуливать по улицам.
— Боюсь, я дал маху, Ратенн?
— Дал маху? Я не понимаю….
— Я просто пошел прогуляться, — сказал Синклер, — и даже не подумал о том, что Венак получит выговор за это. Он все равно не смог бы меня удержать. Теперь, кажется, приемная полна людей, желающих поговорить и зарегистрироваться. Это все, чем я, по–вашему, должен здесь заниматься?
Ратенн поклонился и молча ушел.
Под вечер Синклер вернулся в свою квартиру и сразу прошел в спальню. Слабый запах озона подсказал ему, что Инесвал был здесь и уже все сделал. Минбарец первоклассно выполнил свою работу. Механизм кровати будет теперь постоянно находиться в горизонтальном положении.
По крайней мере, подумал Синклер, он сможет толком выспаться этой ночью.

Глава 4
в которой Синклер знакомится с Уильямом Коулом, а потом решает подать в отставку

— Оставаться в строю! Держать линию! Никто не должен прорваться, никто!
— Альфа–лидер! У тебя на хвосте минбарец! Я им займусь.
— Нет! Митчелл! Оставаться в строю! Это может быть…
Тень массивного минбарского истребителя скользнула по „Фурии” Синклера.
— О, боже. Это ловушка!
— Митчелл! Уходи! Уходи!
Слишком поздно. „Фурия” за „Фурией” вокруг него разрывались на мелкие кусочки, вспыхивая подобно маленьким солнцам. Все истребители его эскадрильи погибли. Все земные боевые корабли в его поле зрения были уничтожены.
— Ну, уж нет! Только не так! Если мне суждено погибнуть, то я прихвачу вас, ублюдков, с собой. Цель — главный крейсер. Приготовиться к тарану на полной скорости. Форсаж по моей команде… Форсаж!
Синклера вжало в сидение, его истребитель устремился на таран минбарского крейсера. Десять, девять, восемь, семь…
Металлические путы впивались в запястья и лодыжки Синклера. Боль от пытки была почти невыносимой. За пределом света он видел движущиеся призрачные фигуры, похожие на людей, одетые в мантии. Минбарцы.
— Кто вы? — Синклер едва смог произнести эти слова, — зачем вы это делаете?
Из тени выступил Нерун.
— Ты обвиняешься в убийстве тридцати трех минбарских воинов. Ты признаешь себя виновным? Отвечай суду!
— Это была ваша война, — Синклер попытался выкрикнуть это, но опять смог лишь хрипло прошептать, — я защищал мою планету. Защищал жизнь человечества. Это был бой…
— Ты обвиняешься, — загремел Нерун, — в убийстве нашего лидера Дукхата. Ты признаешь себя виновным?
— Когда два наших народа впервые встретились, я даже не присутствовал там. Это было трагическое недоразумение, приведшее к смерти Дукхата. И из–за этого вы пытались уничтожить целую расу разумных существ!
— А когда ты тайно замышлял убийство нашего нового Избранного, — закричал Нерун, — это тоже было недоразумение? Ты признаешь себя виновным?
— Я не имел к этому никакого отношения!
Нерун обернулся.
— Совет должен вынести свой вердикт.
Из тени выступили другие минбарцы. Он узнал некоторых из них. Дженимер. Ратенн. Деленн. 
— Вынесете ему такой же приговор, какой бы вынесли на Земле, — сказал голос, незнакомый Синклеру, — стирание личности.
Синклер больше не был связан. Он стоял в центре круга света. Ратенн подошел к нему, держа Трилюминарий. Камень в его середине вспыхнул. Справа от него было зеркало. Синклер посмотрел в него — и оттуда на него глянул минбарец.
Он повернулся, намереваясь схватить Ратенна и задушить его, если потребуется, чтобы выяснить, что происходит. Но минбарцы исчезли. Все члены его эскадрильи стояли здесь, с укором глядя на него. Билл Митчелл шагнул вперед.
— Почему ты так поступил?
Синклер, задыхаясь, подскочил на кровати, мокрый от пота, с бешено стучащим сердцем. Казалось, прошла вечность, пока сердцебиение и дыхание не вернулись к норме.
Проклятие, подумал он. Сны уже не должны пугать его так сильно. Уже одиннадцать лет он переживал в своих кошмарах Битву на Рубеже. Правда, они изменились за последний год, но ведь это же были просто сны, ведь так? Всего лишь сны?
Первые десять лет в кошмарах преобладала сама битва. События, последовавшие за его попыткой протаранить минбарский крейсер — сорок восемь часов, — которые он не мог вспомнить, появлялись в его снах лишь в виде неясных слепящих вспышек света, тени и звука, образов, которых он, проснувшись, не мог вспомнить полностью.
Потом на Вавилон 5 прилетели двое людей, возможно, они были агентами его собственного правительства, или другой подобной независимой организации со связями в правительстве. Он так и не сумел выяснить, какой именно. Они пытались доказать, что его амнезия просто притворство, и что в действительности он сотрудничал с минбарцами. Они присоединили к нему машину, которая вызвала из его подсознания пропавшие сорок восемь часов: воспоминания о захвате, пытках, допросе и мыслесканировании, которым он подвергся в руках минбарцев. Эти воспоминания впоследствии присоединились к его повторяющимся кошмарам, постепенно сравнявшись по яркости со снами о самой Битве.
Когда он был отозван с Вавилона 5 на Землю и прибыл в офис президента Кларка, то встретился с Ратенном и получил предложение стать послом на Минбаре. Ратенн продемонстрировал Трилюминарий и сказал, что это поможет ему восстановить воспоминания о тех сорока восьми часах. Хрупкое инопланетное устройство, казалось, подтверждало слова Ратенна о том, что минбарцы сдались накануне победы, потому что открыли, что некоторые люди обладают душой минбарцев. И он, Джеффри Синклер, имеет минбарскую душу.
Синклер не знал, чему верить. Конечно, он не поверил утверждению о том, что обладает душой минбарца. Или даже в то, что минбарцы способны определить такие вещи с помощью каких–либо машин или устройств. Мог ли он верить воспоминаниям, вызванным Трилюминарием? Он не был уверен.
Но после этого новые версии кошмаров появлялись из его подсознания с неистовой яростью, сны отличались от тех, что он видел раньше, и стали еще более яркими и дезориентирующими. Теперь его воспоминания о Битве на Рубеже и времени, проведенном в плену у минбарцев, смешались с другими переживаниями и причудливыми кошмарными образами, реальность и кошмар хаотически перепутались.
Синклер не знал, который час, но это не имело значения. Он больше не мог заснуть. Он встал и начал готовиться к наступающему дню.
— Простите, что говорю это, посол, но вы выглядите крайне усталым. Вы плохо спали?
Синклер посмотрел на Ратенна, и почувствовал нелепое желание расхохотаться.
— Нет. Совсем не спалось.
— Это прискорбно. Могу ли я вам чем–нибудь помочь?
Тут Синклер засмеялся, явно озадачив минбарца. Это было первое утро, когда Ратенн не стал провожать его в правительственный дворец, прислав вместо себя своего помощника, который молча следовал за Синклером всю дорогу.
Однако Ратенн встретил его в офисе.
— Да, вы можете мне сказать, что связь со STELLARCOM восстановлена. Или я похищен и просто не знаю об этом?
— Похищен? — Ратенн выглядел озадаченным. — Боюсь, я не понимаю…
— Как и я. Связь, Ратенн. Она восстановлена? Вы не знаете?
— Я должен выяснить, в чем дело, — и минбарец поспешно ушел.
Это был дурной знак. Синклер подошел к компьютеру, и худшее быстро подтвердилось. Он не мог связаться с Землей, Вавилоном 5 или любым другим местом, по крайней мере, не этим утром.
Синклер постепенно приходил к трудному решению. Не имея возможности заниматься своим делом, какого черта он здесь сидит? Насколько он может судить, просто теряет время.
Венак, поклонившись, вошел в офис.
— Ваш первый посетитель прибыл, посол.
Сегодня они явно не желали оставлять ему времени для себя. Ночью прибыл пассажирский лайнер с Земли, и двадцать три новых посетителя нуждались во встрече со своим послом на Минбаре. Это был первый корабль, прибывший с Земли с тех пор, как Синклер прилетел сюда, и он надеялся получить какие–нибудь новости о том, что там происходит. И, возможно, кто–нибудь даже знает какие–нибудь новости с Вавилона 5.
— Хорошо, — сказал Синклер, — пусть войдет.
В комнату пружинистым шагом стремительно вошел молодой человек лет двадцати, с выражением искреннего восхищения на лице. Хрупкого телосложения, с бледным лицом, обрамленным копной темных непокорных волос, он излучал энтузиазм и энергию. На плече у него висел рюкзак, который, как подозревал Синклер, составлял весь его багаж, — особенно, учитывая то, как он был одет. На нем, вероятно, была надета половина всех его вещей. Старый трюк для экономии места во время путешествия, которым пользовался сам Синклер, когда провел два года перед Академией путешествуя, работая и ища себя.
Синклер встал и обошел вокруг стола, чтобы поздороваться.
— Для меня большая честь, встретить вас, посол, — сказал юноша, быстро шагнув вперед и пожав руку, — Вы… — вы настоящий герой, если можно так сказать, сэр.
Синклер так и не привык к тому, чтобы его называли героем, и не придумал, что сказать в ответ. Конечно, он никогда не ощущал себя героем. Он был простым солдатом, выполняющим свои обязанности, обычным человеком, старавшимся выполнять их как можно лучше. Но, поскольку подобные вещи могли показаться банальностью, он, обычно ограничивался простой улыбкой и говорил:
— Благодарю. Приятно встретить вас, мистер…?
Синклер предложил юноше сесть, а потом вернулся за стол.
— Коул. Уильям Коул. И, поверьте, приятно в первую очередь именно мне. Я имел в виду, что прочел о вас все. Вы лучший пилот истребителя за всю историю Вооруженных Сил Земли. Первый командир Вавилона 5. Первый посол на Минбаре. И я еще ни разу не встречал того, кто действительно сражался на Рубеже. Конечно, мой брат служил в армии во время войны, но он не участвовал в этой Битве.
— Ваш брат все еще служит в армии, мистер Коул?
Синклер захотел сменить тему разговора.
— Нет, — ответил Уильям, — он не особо любил службу в армии. Демобилизовался как только минбарцы поджали хвосты и удрали. Я не хотел их обидеть. …Думаю, минбарцы мне понравятся. Это действительно интересный народ. Вот почему я здесь. Я хочу изучать их язык, узнать больше об их обычаях и боевых искусствах, истории, обо всем!
— Как долго вы собираетесь пробыть здесь, мистер Коул?
— Полагаю, до тех пор, пока они меня не выгонят. Это около трех месяцев, да?
— Приблизительно, — сказал Синклер, — Хорошо, если у вас возникнут какие–нибудь трудности за время пребывания здесь, то посольство постарается помочь. Прежде чем вы уйдете, мой помощник передаст вам сведения, которые могут вам пригодиться. Полагаю, что вы уже заполнили все необходимые документы для минбарского правительства?
— Целый ворох. Боже, этот народ, кажись, обожает бумажную работу?
Синклер засмеялся, согласившись с этим. Ему понравился этот юноша, и ему было интересно узнать, как некоторые из этих чопорных минбарцев отреагируют на него.
— Скажите, как там, на Земле? У меня в последнее время были небольшие трудности с получением новостей.
Уильям пожал плечами.
— Вообще–то я не в курсе последних событий. Я много путешествовал — провел много времени, изучая внешние миры, потом — Марс, а затем, конечно, Луна — посмотрел на музей „Аполлон 11”, — обычный туристический набор. Я родился на добывающей колонии и провел большую часть жизни на всяких отдаленных планетах, так что всегда мечтал увидеть свет Солнечной системы, как говорится в рекламе. Но на Земле я провел всего лишь один день в ожидании корабля, который доставил меня сюда.
Он умолк и покопался в своей сумке.
— Я захватил с собой „Вселенную сегодня”. Только это старый номер, двухдневной давности.
Он извлек помятую и рваную газету и вручил Синклеру.
— Я уже прочитал в ней все, что было. Вы можете взять ее себе.
— Благодарю, — Синклер взял газету и замер, увидев заголовок:
Взрыв президентского корабля является несчастным случаем
Расследование закрыто, в Земном Содружестве продолжается траур
— Что–нибудь еще?
Синклер оторвал взгляд от газеты.
— Ох, извините. Нет, это все. Было приятно с вами познакомиться.
Юноша встал.
— Надеюсь, что мы еще увидимся. Это действительно большая честь, сэр. Большая честь.
И он ушел.
Синклер снова сел и стал читать.
Комиссия быстро завершила расследование и вынесла заключение о том, что, несомненно, сбой в работе главного двигателя вызвал цепную реакцию и взрыв „Звездолета–1”. Другие версии, включая убийство, были отметены как „фантастические, противоречащие себе или как преднамеренные попытки подорвать законную власть”. Об уликах, найденных на Вавилоне 5, не было ни слова.
Другой большой заголовок на титульном листе украшал речь президента Кларка перед Ассамблеей Промышленников. В ней президент выступил с нападками на „излишнее влияние инопланетных представителей” на Земле, намекнув, что волнения на Марсе были связаны с подобным влиянием и обвинив Минбар в „кажущейся политике двуличности и агрессии по отношению к интересам Земного Содружества в галактике”.
— Посол? — это был Венак, — ваш следующий посетитель прибыл.
— Скажи ему, чтобы подождал, — сказал он, не поднимая глаз.
Он продолжил читать длинную статью, все сильнее беспокоясь из–за ощущения истерии, нетерпимости и изоляционизма, пронизывающих как речь президента, так и статью. Однако, он был совершенно не готов к тому, что обнаружил, когда перевернул последнюю страницу,— статью в боковой колонке, касающуюся его самого.
„Посол” или политический авантюрист?
…гласил заголовок. Далее следовало интервью с сенатором Балакиревым, в котором лидер оппозиции едко нападал на Синклера, всячески намекая, что тот был послан на Минбар президентом Кларком при сомнительных обстоятельствах, только по настоянию минбарцев, лишь в качестве „жеста доброй воли”, предшествующего, возможно, учреждению официального посольства. Балакирев интересовался, а что если Синклер „оторвется от родины и, возможно, даже станет предателем”, а также попытается „создать мощную базу или получить какую–нибудь финансовую прибыль”, сговорившись с минбарским правительством. Эти обвинения были опровергнуты помощниками президента так, что их объяснения лишь усложнили ситуацию. „Защищая” Синклера, как героя войны, они старательно делали акцент на том времени, которое он провел в плену у минбарцев.
Синклер скомкал газету и отшвырнул ее в сторону. Он согласился, несмотря на свой глубочайший инстинкт военного, принять дипломатический пост в надежде, что сможет помочь увести Землю и Минбар с опасного пути милитаризма и ксенофобии, усиление которых он ощущал на обоих мирах. Это мешало сотрудничеству между ними, которое до сих пор поддерживало мир между различными расами.
Но теперь невозможно отрицать, что его назначение — просто обман, задуманный земным правительством для того, чтобы одновременно дискредитировать минбарцев и отвлечь Синклера от дальнейшего расследования убийства президента Сантьяго.
Что замышляли минбарцы, соглашаясь с его назначением, он все еще не знал. Но это уже было неважно. Здесь он не в состоянии сделать что–нибудь без поддержки Земли, но и просто сидеть, сложа руки, в то время как его планета скатывается в истерию, авторитаризм или что–нибудь похуже, он тоже не может. Первым делом он отправится на Вавилон 5. Ему нужно поговорить с Деленн, и он знаком с новым командиром станции, капитаном Шериданом, и уверен, что ему можно доверять.
Синклер отменил все встречи на этот день, написал письмо об отставке, запечатал его, поручил Венаку передать его Ратенну, а потом вернулся в свою квартиру.
Синклер сразу прошел в спальню, чтобы собрать те немногие вещи, которые смог взять с собой. Занятый этим, он лишь спустя минуту осознал, что его кровать вернулась в прежнее положение под углом в сорок пять градусов. Бросив сборы, он подошел поближе и пристально посмотрел на нее. Он заглянул под кровать и проверил механизм. Минбарцы заменили его кровать, вероятно, решив, что старая сломалась.
Синклер покачал головой, и вернулся к сборам. Это уже неважно. Он здесь больше не задержится.

Глава 7
в которой Синклер перед отъездом удостаивается аудиенции у Избранного, слушает древние легенды и задает дерзкие вопросы

Полный минбарский день прошел с тех пор, как Синклер сложил с себя полномочия посла. Но он до сих пор ничего не слышал от Ратенна или других минбарцев. Ни протестов, ни вопросов, ни даже пожеланий доброго пути. Возможно, он совершил очень серьезное преступление против знаменитого минбарского постулата, что служение обществу превыше всего, и теперь объявлен персоной нон грата.
Он не знал точно, но это было неважно до тех пор, пока они не пытаются помешать ему уехать. Впервые после того, как он был отозван на Землю и стал послом на Минбаре, Синклер испытывал искреннюю надежду. Он заказал билет на нарнский транспортный корабль, отбывающий на следующий день к Вавилону 5, — месту, которое он теперь считал своим домом.
Дом для него, потомственного военного, всегда оставался эфемерным понятием, местом, где бываешь совсем недолго — лишь до следующего назначения. В детстве и юности Синклер жил во многих местах на Марсе и Земле, а с тех пор как поступил на военную службу, побывал в сотне разнообразных точек Солнечной системы и открытого космоса.
Странно, что он считал своим домом только одно место — Вавилон 5. Синклер пробыл там чуть менее двух лет, хотя были места, где он находился гораздо дольше. Но Вавилон 5 представлял собой нечто большее, потому что там он обрел цель жизни и людей, которые стали ему близки. Там он вновь обрел надежду.
Синклер представил, как снова увидит станцию — все два с половиной миллиона тонн. Он не мог вернуться в качестве командира, но это не имело значения. Она всегда будет его станцией, потому что он был одним из тех, кто вдохнул жизнь в Вавилон 5. И потому станция стала для него единственным местом, которое он считал своим домом.
В дверь постучали. Он открыл ее и увидел Ратенна.
— Посол, прошу сопровождать меня во дворец Избранного.
„Вот оно”, — подумал Синклер.
— Ратенн, сомневаюсь, что ваш лидер сможет сказать что–нибудь, что изменит мое намерение уехать. Мои проблемы связаны не с вашим правительством или народом, а с моим собственным правительством.
— Избранный спас вам жизнь, — ответил Ратенн, — неужели вы откажете ему во встрече, перед отъездом?
Вот тут Ратенн его подловил. Дженимер действительно пощадил Синклера, когда того судили за участие в тайном заговоре и вынесли приговор. Он простил его, несмотря на яростное сопротивление со стороны касты воинов. Синклер считал себя его должником.
Флаер Ратенна ждал их, чтобы доставить во дворец Избранного, расположенный за пределом Йедора, у подножия гор Чок'ан. Издалека окружающие горы давали искаженное представление о размерах дворца, хотя его красота захватывала дух за много миль. Дворец блистал в лучах солнца, подобно многогранному драгоценному камню.
Но лишь только когда флаер начал снижаться над дворцом, Синклер смог по достоинству оценить изумительное творение древних минбарских инженеров, строителей, мастеров и ремесленников, которые на протяжении многих сотен лет вырезали, выдалбливали, высекали и ваяли этот монументальный дворец из высокой кристаллиновой горы. Каждый дюйм его поверхности был настолько отполирован, что отражал солнечные лучи дюжиной ярких световых радуг, отчего на него было все труднее смотреть по мере приближения. Только когда флаер пролетел прямо над тремя естественными кристаллиновыми вершинами и начал опускаться на посадочную площадку, Синклер смог разглядеть, что каждый дюйм поверхности дворца украшен сложными и красивыми резными картинами, изображавшими сцены из минбарской истории.
— Хорошо, что дворец снова обитаем, — сказал Ратенн, как будто обращаясь к самому себе, а потом, взглянув на Синклера, пояснил подробнее:
— С момента трагической смерти Дукхата все, кто жил и работал во дворце, покинули его, подобно душе нашего Избранного. Дворец пустовал, нетронутый, десять циклов, как символ нашего траура. Теперь, после инаугурации Дженимера, нашего нового Избранного, дворец снова стал живым символом Минбара.
И все это время, подумал Синклер, почти четырнадцать земных лет, Серый Совет правил Минбаром и вел успешную войну против Земли без всякого участия Избранного. Это могло служить доказательством того, что так называемый минбарский лидер являлся всего лишь номинальным правителем, не имевшим реальной власти, подобно королям и королевам, жившим на Земле в XX столетии. Хотя Дукхат, несомненно, был могущественной личностью, бесспорным лидером Минбара. Положение Дженимера не было столь ясным.
— Я думал, что Дукхат все время был в космосе на военном корабле вместе с Серым Советом, — сказал Синклер, — значит, здесь он проводил совсем мало времени.
— Верно, — сказал Ратенн, — но он всегда присутствовал здесь.
— А как же насчет Дженимера? Он собирается путешествовать вместе с Серым Советом?
— Избранный решил, что останется здесь, во Дворце.
Флаер мягко приземлился, и Ратенн провел Синклера по древнему дворцу, через запутанный лабиринт темных полированных коридоров, которые заканчивались в комнате с высокими потолками, так же тускло освещенной, как коридоры. Ратенн попросил его подождать и исчез за резными дверями, которых Синклер не заметил, пока Ратенн не их открыл, настолько они сливалась со стеной.
Синклер огляделся в поисках того, на что можно присесть, но это была пустая комната, с такими же темными полированными безликими стенами, как и в коридоре, освещенная единственным пятном света, падающего сверху. Она смутно и неприятно напоминала ему…
Нет, подумал Синклер. Было бесполезно идти сюда. Его сны теперь были только снами, а прошлое — прошлым. Он закрыл глаза и попытался укротить неприятное ощущение в животе. Он быстро и подобающе выкажет свое уважение и признательность Дженимеру, а потом уберется отсюда ко всем чертям.
Двери открылись, и вернулся Ратенн.
— Сюда, посол.
Синклер медленно пересек комнату, его приглушенные шаги странно звучали в гнетущей атмосфере дворца, и шагнул в другую комнату. Ратенн закрыл за ним двери, отчего на секунду стало совсем темно. Потом двустворчатые двери распахнулись перед ним, и Синклера моментально ослепил яркий солнечный свет, ворвавшийся внутрь. Он сделал несколько шагов вперед, и когда смог снова видеть, обнаружил, что оказался в неожиданно приятной, хорошо обставленной комнате с окнами до потолка, из которых открывался впечатляющий вид на далекий Йедор и горы Чок'ан.
Перед окнами сидел Дженимер, Избранный, крайне хрупкого вида пожилой минбарец. Рядом с ним, к изумлению Синклера, стояли Деленн, Кош, посол Ворлона на Вавилоне 5, еще один ворлонец, незнакомый ему, а также другой пожилой минбарец.
Ратенн занял свое место среди этой группы.
Синклер улыбнулся, приветствуя Деленн. Его все еще шокировал ее новый облик, наполовину — минбарский, наполовину — человеческий. Деленн улыбнулась в ответ, а потом опустила взгляд.
— Посол Синклер, — сказал Дженимер, и голос его оказался удивительно сильным для его хрупкого телосложения, — Благодарю вас за то, что пришли.
Очевидно, что на этой встрече всем, кроме Дженимера, полагалось стоять.
— Позвольте сначала извиниться, — продолжал Дженимер, — за то, как с вами поступали с тех пор, как вы прибыли на Минбар. Уверяю, что минбарское гостеприимство обычно гораздо более великодушное и мягкое по отношению к гостям. И, к тому же, это уже не первый случай, когда вы терпели дурное обращение от минбарцев, не так ли? То, что вы не только не презираете нас, а даже согласились прибыть сюда, чтобы работать с нами, является настоящим чудом.
— Вы крайне великодушны, Избранный, — сказал Синклер, — Я отношусь к минбарскому народу величайшим уважением и, если можно так сказать, почти с нежностью.
Дженимер улыбнулся.
— Надеюсь, что вы и в дальнейшем будете это чувствовать, особенно когда узнаете то, о чем мы еще никому не говорили, и о том, почему мы просили именно вас взяться за это.
— И почему я был изолирован от всех с тех пор, как прибыл сюда?
Дженимер выглядел несколько удивленным такой прямотой Синклера.
— И это тоже, — сказал он, извиняясь, — Думаю, я должен сказать в наше оправдание, что не все случившееся является нашей виной. Ваше собственное правительство, кажется, имело свои причины для того, чтобы держать вас подальше от контактов с родным миром. Но не стану отрицать, что мы быстро воспользовались этим в своих целях.
Синклер скрестил руки на груди.
— К чему вы клоните, Избранный?
Он надеялся, что такой прямой вопрос не нарушил какие–нибудь правила минбарского этикета по отношению к их лидеру, но ему нужно было многое сделать перед отъездом, и он хотел как можно быстрее закончить эту встречу. Однако из любопытства он надеялся получить ответы на некоторые вопросы без обычных минбарских уверток. Синклер почувствовал, что его прямота явно приятна этому минбарцу.
Он решил, что выбрал верный тон, когда Дженимер ответил, засмеявшись:
— Надеюсь, вы сперва позволите мне представить всех присутствующих. Вы, конечно же, знакомы с Ратенном, Кошем и Деленн.
Синклер кивнул каждому из них.
— Тогда позвольте представить вам посла Ворлона на Минбаре, Улкеша Наранека.
Синклер повернулся ко второму ворлонцу и, смерив его внимательным взглядом, ограничился простым кивком. Сказать что–нибудь вроде „рад вас видеть” показалось совершенно неуместным Синклеру, не уверенному в том, что этот ворлонец ему понравился. Потом он одернул себя. Нельзя судить только по одежке, подумал он.
Хотя никто никогда не видел истинного облика ворлонца, Синклер при взгляде на их скафандры, признал, что его впечатление могло быть реакцией на резкие и зловещие линии массивного блестящего шлема Улкеша, контрастирующего с одеянием Коша.
Нет, это было нечто большее. Он просто почувствовал что–то, тьму, исходящую от этого ворлонца, и именно это было ему неприятно. Это был всего лишь второй ворлонец, которого ему довелось увидеть. Он гадал, верно ли это впечатление. Хотелось бы знать, кто из этих двоих является наиболее типичным представителем этой расы.
— Важно помнить: у каждой двери две стороны.
Это был Кош, внезапно и как нельзя кстати. Все присутствующие, включая и другого ворлонца, повернулись к Кошу. Минбарцы кивнули, как будто Кош сказал нечто весьма глубокомысленное.
Синклер увидел, что ворлонцы переглянулись между собой, словно беззвучно обменявшись мнениями. Было ли это признаком несогласия? Синклер не знал.
— Это Турвал, — продолжал Дженимер, — из восьмого Храма Тредомо, ныне Анла'шок.
Синклер знал, что если минбарцы, по крайней мере, рожденные среди жрецов и воинов, чувствуют „зов”, призывающий их служить другой касте, то они могут ее сменить. Слова Дженимера показывали, что Турвал был родом из касты жрецов, а теперь стал воином. Синклер никогда не слышал о клане воинов, называвших себя Анла'шок, хотя название казалось знакомым.
— А теперь позвольте рассказать вам о минбарской истории, — сказал Дженимер, — Насколько я понял, вы уже кое–что изучали.
— Я пытался, — сказал Синклер, — но слишком мало ваших книг переведено на языки землян. Читая ваши тексты, я полагался лишь на свое знание минбарского. Приходилось нелегко, когда тексты были написаны на одной из древних форм вашего языка.
— Тогда, возможно, вам это будет интересно, — сказал Дженимер, кивнув Деленн.
Когда Деленн шагнула вперед, окна за ней постепенно стали матовыми, стало темно, и сияющий луч света возник в центре комнаты между Синклером и остальными. Он медленно превратился в смонтированное изображение движущихся трехмерных проекций, которые являлись сценами из минбарской истории и иллюстрациями слов Деленн.
— Послу может быть знакомо кое–что из того, о чем я скажу сейчас, — сказала Деленн, — Но большую часть он ни разу до этого не слышал. Более тысячи лет назад минбарцы впервые вышли в межзвездное пространство. Почти сразу мы оказались вовлечены в конфликт с очень древней разумной расой, которая, казалось, стремилась уничтожить все, что встречалось ей на пути в галактике. Неизвестно, как именно это началось: или один из наших исследовательских кораблей случайно пробудил их от долгого сна, или наша активность привлекла их внимание издали. Все что мы знали, это то, что они появились внезапно и повсюду. В начале мы узнали о них лишь по руинам, которые они оставляли после себя, никогда непосредственно с ними не сталкиваясь. Возможно, именно поэтому наши предки назвали их Тенями. Но когда мы впервые увидели их корабли, это название оказалось верным.
Синклер увидел сцены грандиозных разрушений, производимых могучими паукообразными кораблями, которые, казалось, поглощали любой свет, падавший на их сверкающую поверхность, что делало их практически невидимыми на фоне межзвездной тьмы. Он был поражен, осознав, что видел эти корабли раньше.
— Это едва ли не единственная видеозапись тех времен. Большая часть их была утрачена или уничтожена в хаосе войны.
Проецирование изображений прекратилось, и окна постепенно стали прозрачными, пропуская последний дневной свет.
Деленн пристально посмотрела на Синклера.
— Вы узнаете их, не так ли, посол? — спросила она.
Синклер колебался. Ему не нравилось давать слишком много информации, не выяснив обстановки, но было ясно, что Деленн что–то знает.
— Да, — сказал он, — Я видел, по крайней мере, два похожих корабля раньше, на Марсе. Гарибальди и я потерпели аварию посреди марсианской пустыни, тогда мы на них и наткнулись, — он снова запнулся, посмотрев на Деленн, которая безмолвно побуждала продолжать. — Меня послали для расследования некоторых сообщений о признаках возможного появления неизвестной расы. Я нашел гораздо больше, чем они рассчитывали. Похоже, что Пси–Корпус проводил какие–то эксперименты с этими инопланетянами.
— И вы доложили об этом своему правительству? — спросил Дженимер.
— Да, доложили. Но когда мы вернулись туда, то ничего там не нашли, ни следов, ни свидетелей. И, хотя я знал, что некоторые мои начальники верили мне, мой рапорт был отложен, и я больше ничего об этом не слышал. Но я никогда не забывал о случившемся.
— Тысячу лет назад Тени угрожали всему живому в известной галактике, — сказал Дженимер, — Минбар ввязался в войну против них. Но мы были еще новичками в космосе, и наши технологии сильно уступали их технологиям. Мы бы понесли большие потери, если бы не помощь прибывшего…
— Валена, — коротко ответил Синклер. Эту часть истории он знал, по крайней мере, кое–что из этого.
— Валена, — согласился Дженимер, переглянувшись с Деленн.
— Вален прибыл с представителями другой расы, ранее нам неизвестной, с ворлонцами. Они привели с собой могущественную боевую станцию, и кое–что еще более могущественное — они принесли надежду и обещание, что в этой войне можно победить. Вален стал первым Избранным, преобразовал минбарское общество, создал Серый Совет и организовал элитные военные силы, которым было суждено возглавить битву против Теней.
Внезапно все части мозаики сложились в голове Синклера.
— Анла'шок.
Явно довольный, Дженимер согласно кивнул.
— Да. Наиболее близкий перевод на ваш язык — Рейнджеры.
Он кивнул Деленн, чтобы она продолжала.
— Постепенно течение битвы обернулось в нашу пользу. Наконец, Тени были изгнаны с их мест и, как мы предполагаем, спрятались, впав в спячку. Но через тысячу лет затишья мы снова узнали то, что вы уже и сами открыли: Тени проснулись и вновь следуют путем разрушения. Мы полагаем, что разрастающийся нарно–центаврианский конфликт является частью их плана. Мы пытались предупредить правительства обеих планет о том, что они всего лишь пешки в большой войне, но страсти накалились слишком сильно, чтобы они были способны прислушаться к любому голосу извне, кроме своего собственного: голоса гнева и ненависти. Итак, они добровольно вступили в войну, которая в конце концов уничтожит всех нас.
— Кто же эти Тени? — спросил Синклер. Ему рассказали все, но, казалось, были более важные вещи. — Откуда они пришли? Что они хотят?
Все минбарцы в комнате, включая Деленн, замерли, как будто он задал самый дерзкий вопрос, из всех, что они могли представить.
— Мы не знаем, — сказала Деленн, — и не верим, что будет разумно, искать ответ на эти вопросы. Мы знаем только, что Тени несут разрушение везде, где они проходят, и что их нужно остановить.
— Подождите минуточку, — сказал Синклер, удивляясь, почему ему говорят все это. Он не был еще уверен, что все это имеет отношение к его появлению на Минбаре. Но он был солдат до мозга костей, а солдату, первым делом, надо знать, кто его враг и чего он хочет, чтобы предугадывать его действия.
Значит, по крайней мере, часть его сочла этих Теней своими врагами, вдруг понял Синклер.
— У них должны быть причины для таких действий, — настаивал он, — они уничтожают ради уничтожения, или им что–то нужно? Власть? Поклонение? Освобождение Вселенной от всех созданий, кроме них? И они не просто внезапно появились из вакуума космоса тысячу лет назад. Они должны иметь культуру, возможно, даже какие–то внутренние разногласия из–за того, что и почему они делают. Что вам известно о них?
— Только то, что мы вам рассказали, — ответил Дженимер, — они древняя раса, и они враги всего живого.
— И кто это вам сказал?
Никто из минбарцев не ответил ему, но было нетрудно догадаться. Ворлонцы. О которых Синклер и, возможно, сами минбарцы, знали не больше, чем о Тенях. Даже Кош, который был на Вавилоне 5 большую часть времени, когда там был Синклер, был так же загадочен, как и при их первой встрече. Кош, прибывший на станцию в качестве посла, почти всегда избегал появлений на заседаниях Консультативного Совета, а если и присутствовал, то не участвовал напосредственно и почти всегда молчал. Когда он действовал, то почти всегда молча. И когда говорил, то обычно это были непонятные фразы, нуждающиеся в толковании. Так что результат получался наполовину из того, что сказал ворлонец, и наполовину из того, что об этом подумал слушатель.
Синклеру пришлось приложить усилия, чтобы пробиться сквозь эту стену отчуждения, и, кажется, это приветствовалось Кошем. Он поощрял стремление Синклера поговорить с ним, разрешал наносить визиты в любое время. Но все же, Кош никогда не показывал свой настоящий облик и не говорил о том, что думал.
Интересно, ворлонцы, кажется, хотели окружить этих Теней таким же ореолом таинственности, каким окружали себя.
— Хорошо, — наконец, сказал Синклер, — Я согласен, что одной случайной стычки с этими Тенями достаточно, чтобы убедить меня в том, что они являются потенциальной угрозой. И я согласен, что есть очевидные признаки вмешательства их в недавние события. Но почему вы говорите все это мне? Чтобы предупредить земное правительство? Вы могли бы поговорить об этом с президентом Кларком, или с сенатом, а не со мной. Я простой пилот–истребитель, бывший командир космической станции, а теперь, судя по всему, посол без портфеля. Я не вхож в высшие эшелоны власти, и в данный момент, явно в немилости у моего правительства 
— Мы уже пытались предупредить ваше правительство, — сказал Дженимер, — Это оказалось так же бесполезно, как и попытка предостеречь нарнов и центавриан. Нет, мы говорим это вам, и мы вызвали вас на Минбар, а до этого мы устроили ваше назначение на пост командира Вавилона 5, потому что мы верим в то, что вы, Джеффри Синклер, должны исполнить пророчество.
— Подождите минуточку, — начал он, — Я знаю, вы считаете, будто у меня есть часть минбарской души, но…
— Джеффри, пожалуйста, — мягко сказала Деленн, — Сперва выслушайте нас.
Синклер нехотя кивнул.
— Угроза Теней — это не потенциальная опасность, — сказал Дженимер, — Это реальность и настоящее. Десять тысяч нарнов были убиты в течение нескольких мгновений во время нападения Теней на их военную базу в квадранте–37, но мы могли лишь предполагать, что они сделали это по просьбе центавриан. Я уверяю вас, посол, что это только начало. В войне с Тенями погибнут миллионы и миллионы, если ничего не предпринимать. Если сейчас уже не поздно. Но лидеры военной касты отказываются верить в это. Возможно, они утратили свой боевой пыл. Возможно, их гнев и гордыня, уязвленная приказом касты жрецов сдаться Земле, ослепили их. Может быть, они действительно верят в то, что Минбар сможет выжить, если будет сохранять нейтралитет, как будто это возможно. Мы не знаем. Мы знаем только, что они отказываются действовать сами, и через своих представителей удерживают Серый Совет от активных действий.
— Простите, если я что–то не понимаю, — сказал Синклер, — но, читая вашу историю, я узнал, что Избранный имеет право на то, чтобы принимать некоторые решения и даже может провозглашать некоторые политические инициативы без одобрения Серого Совета, если…
— Если он сможет продемонстрировать то, что эти действия оправданы Совету Старейшин, — сказал Дженимер, — Да, есть такой закон, и это случалось в нашем прошлом, хотя и редко, и никогда не являлось объявлением войны. Со времен Дукхата многое изменилось, — он чуточку грустно улыбнулся, взглянув на Деленн.
— Кое–кто в Сером Совете, — сказала Деленн, — хотел бы возглавлять наш народ без Избранного, контролирующего их власть. Это вызвало много разногласий, когда мы выбрали последователя великого Дукхата.
— Меня избрали, — сказал Дженимер, — Только… как это будет на языке землян?
— Символом, — сказала Деленн.
— Да–да, как символ, формальный глава Серого Совета. Выходец из касты жрецов, со слабым здоровьем, который, как они надеялись, будет тихим и податливым в их руках и подойдет для их замыслов. Боюсь, я поразил некоторых из них, когда пощадил вас, хотя нет никаких сомнений в том, что это было в моей власти.
— Я благодарен вам за это, Избранный, — сказал Синклер, осознав, что уже второй раз за день ему напомнили об этом.
Дженимер просто улыбнулся и продолжил.
— Одной моей власти было недостаточно, чтобы убедить Совет Старейшин, я был один. Многие лидеры из касты мастеров были согласны с воинами в этом вопросе, но по другим причинам. Единственный выход их этого положения — это убедить большую часть Серого Совета, включая лидеров всех каст и даже наш народ, что вперед нас ждет великая битва и мы должны принять вызов немедленно. Наш народ очень уважает пророчества, и мы должны показать им, что пророчества предсказывали этот момент и события, разворачивающиеся сейчас, и что пророчество должно исполниться.
Возможно, Дженимер хотел, чтобы он вник в это изречение, или, возможно, он ждал ответа от Синклера, для чего он просто сделал паузу и изучал Синклера, который выжидал, вежливо сдерживая свои эмоции.
Наконец, Дженимер кивнул минбарцу, которого он ранее представил как Турвала.
— Посол, — вежливо поклонился Турвал Синклеру, — как вам известно из нашей истории, когда Вален впервые пришел к нам, мы проигрывали войну с Тенями, уступая им как из–за наших внутренних конфликтов, так и из–за превосходства Теней в вооружении. Вален первым делом объединил нас — впервые созвал Серый Совет, как наше единое правительство. Потом организовал Рейнджеров, как единую армию. Последнее было необходимо, потому что до Валена каждый клан воинов имел собственные войска. Они спорили о тактике и стратегии, и о том, кто больше заслуживает права руководить войсками в сражении. Напряжение возрастало до тех пор, пока трагически и позорно, воины из двух кланов столкнулись, впав в ярость, и некоторые погибли.
Вален создал рейнджеров как военную организацию, объединившую воинов всех кланов. Они тренировались по обычаям и традициям, взятым у различных кланов, но переплавленных в уникальную форму рейнджеров. Самое важное, что каждый Анла'шок больше не присягал на верность своему клану, не обязывался сражаться за его интересы, а давал клятву верности только своему Энтил'За и сражался лишь от его имени.
— Энтил'За? — спросил Синклер.
— Значение этого слова неизвестно, — сказал Турвал, — Полагаю, что оно ворлонского происхожения.
Синклер с недоверием посмотрел на него. В этой комнате было два ворлонца. Для минбарцев типично не задавать вопросы из вежливости. Однако, если учесть то, что он знал о ворлонцах, минбарцы могли задать этот вопрос еще тысячу лет назад, и до сих пор не получить ответа.
— Так я понял, что Вален стал первым Энтил'За?
— Да, — сказал Турвал, — Он лично вел рейнджеров и все войска Армии Света против Теней и разбил их. Под его командованием Анла'шок стали самой эффективной и смертоносной армией, какую тогда когда–либо видела галактика. Но Вален также знал, что в этом таится опасность. Он знал, что без достойного врага такая группа может стать беспокойной и неудовлетворенной, и если неподходящая личность станет Знтил'За при таких обстоятельствах, то она сможет использовать эту неудовлетворенность для превращения рейнджеров в армию завоевателей.
Но и распустить рейнджеров было нельзя. Вален верил, что без Анла'шок, как символа объединения, минбарская армия снова может распасться на множество сражающихся друг с другом кланов. И Вален верил, что Тени однажды вернутся вновь и на сей раз преуспеют в своих планах, если им не будет противостоять сплоченное минбарское общество и Рейнджеры, которые возглавят борьбу с ними. Так что, пока Вален не ушел за…
Синклер заметил странную фразу, часто используемую только по отношению к Валену, это не было эвфемизмом смерти, и минбарцы никогда не говорили о Валене, как о действительно умершем…
— …он дал рейнджерам новое поручение. Они больше не должны быть армией, их задача — превратиться в часовых и наблюдателей, тайно собирающих информацию на Минбаре от возвращающихся путешествеников и дружественных источников на других мирах. Они будут хранить традиции рейнджеров, и продолжать внимательно следить за любыми признаками возвращения Теней. Их лидер известен под одним из титулов, какой носил сам Вален — Анла'шок На, или, на вашем языке, Первый Рейнджер. Но он не будет Энтил'За. Веками мы выполняли приказы нашего Энтил'за. Сейчас нас мало, среди нас есть старики и молодежь, но с тех пор как я стал Анла'шок На, я сделал все возможное, чтобы подготовить рейнджеров к этому дню. Для меня большая честь и радость встретить нового Энтил'За.
И он поклонился Синклеру.

Глава 9
в которой дело доходит до одной из древнейших зон перехода, а Кэтрин Сакай поджидает очень неприятный сюрприз

Кэтрин Сакай не любила путешествия в гиперпространстве. Треск энергетических разрядов и каскады постоянно меняющихся, отталкивающе окрашенных, пылающих плазменных облаков были красивыми, но лишь так, как можно сказать о красоте раскаленного добела потока лавы, стекающего по склону вулкана, или о бушующей красно–оранжевой стене пламени и разлетающихся искрах неистового лесного пожара. Все они были скромными, потенциально разрушительными проявлениями неизмеримо могучих сил природы, которыми лучше любоваться в небольших дозах и, желательно, издали.
Сакай находилась в гиперпространстве уже почти шесть дней и сильно страдала от синдрома гиперпространственных перелетов, сокращенно, СГП. Он возникал в условиях гиперпространства, где видимое движение корабля, которое замечали глаза человека, наблюдающего через иллюминатор, не совпадало с истинным движением корабля, подтверждаемым показаниями приборов на панели управления. Все это, вкупе с постоянно трепещущими полосами света снаружи начинало воздействовать на мозг, перемешивая понятие верха и низа, зада и переда, из–за чего возникала тошнота, головокружение и приступы паники, включающие в себя ошеломляющее ощущение того, что ты увяз в гиперпространстве и совсем не двигаешься. Это было сродни сну или ночному кошмару, от которого ты не можешь очнуться.
Именно из–за этого синдрома иллюминаторы пассажирских салонов не открывались или затемнялись во время перелетов в гиперпространстве. Но пилот не мог позволить себе такую роскошь — лететь вслепую. Путешествия в гиперпространстве были напряженными и потенциально опасными. Пилотов и команды кораблей было необходимо научить жить при таких эффектах, видеть в них оптическую иллюзию и доверять показаниям корабельных приборов.
Нет, она вовсе не была страстным любителем гиперпространственных перелетов. Возможно, некоторые думают, что это странно для пилота–профессионала, но она не видела в этом никаких противоречий. Она любила путешествия в космосе, путешествия сквозь глубокую черноту, которая служила превосходным фоном для проносящихся вихрем, сияющих, подобно бриллиантам, звезд, окружающих ее корабль, чтобы побывать на стольких из них, на скольких она сможет, превращая их одну за другой из далеких пятен света в солнца планетных систем.
Это все, чем она когда–либо хотела заниматься с самого детства, когда отец вывел ее из дома холодной весенней ночью на Аляске, чтобы показать ей различные созвездия, и рассказать истории о каждом из них. Он назвал ей имена стольких звезд, скольких смог, будто каждая из них была не просто далеким светлячком, а другом, у которого она, может быть, когда–нибудь, побывает.
Какими важными для нее стали эти друзья в ночном небе в первые болезненные и суматошные месяцы после развода родителей, когда они с матерью переехали в Гонконг. Она украдкой выбиралась из дома поздней ночью, раскладывала на маленьком заднем дворе шерстяное одеяло и устраивалась смотреть на звездное колесо над головой и думать о них так, будто они были ее друзьями, хотя до них были триллионы и триллионы миль пути. Это делало несколько тысяч миль, отделивших ее от отца, относительно коротким расстоянием при сравнении, и она чувствовала себя ближе к нему.
Однажды она заснула под балдахином звезд, и ее мать, испуганная исчезновением дочери из ее комнаты, в предрассветный час нашла ее во дворе, когда небеса начали светлеть. Вместо того, чтобы поспешить во двор ругать дочь, она приготовила чай, принесла на подносе и, сев рядом с дочерью, мягко разбудила ее. Они сидели вместе, пили чай, и смотрели на восход солнца. Тогда она впервые поговорили о разводе и ее отце без злобы и горечи, вспомнили все счастливые события, какие смогли. Мать убедила ее в том, что в разводе нет ее вины. И, хотя они решили, что больше не могут жить вместе, ее родители до сих пор по–своему любили друг друга. Так что для нее было здорово любить их обоих.
Через год ее мать умерла, и Кэтрин уехала к отцу. Они садились вечерами, смотрели на звезды, и она рассказывала отцу о прошедшем дне. Когда на его глазах появлялись слезы, он вытирал их рукой и на мгновение в сиянии тех же самых неизменных звезд она чувствовала, что ее семья снова вместе.
Хотя сейчас ее отец тоже был мертв, каждый раз, когда она смотрела на звезды, она могла чувствовать присутствие и любовь обоих своих родителей. И это продолжалось, пока она путешествовала среди звезд.
Резкий голос компьютерной системы ворвался в ее грезы.
— Приближаемся к зоне перехода, квадрант 102, координаты: 07/ 48/16 через десять минут, — объявил бортовой компьютер.
— Принято.
Сакай начала готовиться к прыжку в обычный космос и проинструктировала компьютер установить контакт с зоной перехода. Она начала рутинный процесс выхода с большей, чем обычно осторожностью. Ей предстояло выйти в обычный космос через древнейшую из когда–либо обнаруженных зон перехода. В Universal Terraform ее возраст определили примерно в шесть тысяч лет. Хотя все первоначальные зоны перехода были построены на тысячелетия, они могли быть непредсказуемы в обращении, и ей суждено было стать первым человеком, прошедшим через эту. Сакай просмотрела данные с автоматического исследовательского корабля, обнаружившего эту зону перехода и богатую минералами планету около нее. Эти показания не содержали ничего необычного, но Сакай по опыту знала, что на это нельзя полагаться. Каждый прыжок через такую древнюю зону перехода был уникален, и ничто не могло полностью подготовить пилота ко всем неожиданностям. О строителях древнейших зон перехода ничего не было известно — за исключением того, что удалось выяснить при изучении самих зон. Древние были высокоразвитой расой, талантливыми инженерами. Первые зоны перехода они построили, вероятно, более семи тысяч лет назад и, видимо, процветали, как межзвездная цивилизация, примерно 4–5 тыс. лет после этого, а потом исчезли, оставив после себя лишь систему зон перехода. Никаких других следов их цивилизации не было найдено.
Некоторые современные инопланетные цивилизации, такие, как минбарцы и центавриане, наткнулись на зоны перехода во внешних областях своих солнечных систем, исследуя их на своих первых субсветовых звездолетах. Заполучив незашифрованные комплексные коды, необходимые для активизации зон перехода, они стали исследовать гиперпространство в попытке создать карту сети переходов.
Но гиперпространство доказало, что в нем чрезвычайно трудно ориентироваться, и многие из первых кораблей погибли. Те же, кто уцелел, открыли, что определение координат выхода из гиперпространства — чрезвычайно сложная задача. Стала развиваться сеть единообразных маяков для помощи кораблям в определении местоположения зон перехода в хаосе гиперпространства. Никто не знал, каким образом древние осуществляли навигацию в своей сети зон, но, казалось, они не использовали маяков, так что стало ясно, что процесс поиска всех зон перехода древней сети может затянуться на тысячелетия, на которые эти зоны и были рассчитаны. Пока никто не мог предложить более надежного метода поиска, чем слепая удача.
Следующим шагом стало определение принципа работы зон перехода для строительства новых. С этого момента начались поиски квантия–40 для того, чтобы построить и контролировать как можно больше зон перехода. Рассчитывающие на торговлю центавриане стали искать миры, подобные Земле, которым не посчастливилось обнаружить подходящую древнюю зону перехода в своей системе, и продавали им доступ к собственным зонам. Но человечество быстро выяснило, как строить свои зоны перехода и корабли с гиперпространственными двигателями, и окончательно вступило в межзвездное сообщество в качестве равноправного партнера.
— Приближаемся к точке перехода, — объявил компьютер, — Приготовиться к прыжку в нормальное пространство.
— Принято, — ответила Сакай, позволяя компьютеру контролировать процесс по стандартным программам, но готовая в случае необходимости взять управление на себя.
— Начинаем переход.
На мгновение показалось, что рубка вращается вокруг нее на бешеной скорости. Потом на краткий миг Вселенная удлинилась — оба, и она и ее корабль, были растянуты в цепочку атомов неопределенной длины, — потом схлопнулась до привычного объема и „Скадэнсер” начал дрожать. Спустя две секунды, она увидела звезды, и „Скайдэнсер” плавно выплыл в обычное пространство.
— Милый переход, — сказала она, переключаясь на ручное управление, — неплохая зона. Может, она могла бы быть получше отрегулирована, но прыжок все равно был удачным.
— Хорошо, — сказала она, думая о предстоящем задании.
Бело–голубая звезда UTC45 ярко сияла в верхней части кокпита. Эта зона перехода располагалась ближе к центру системы, чем многие другие, оставленные древними. Она рассчитала направление, чтобы осторожно вывести „Скайдэнсер” на орбиту планеты UTC45–03А, кодовое имя Имир.
— Компьютер, зафиксировать цель.
„Скайдэнсер” рассчитал новый курс, и Имир качнулся в поле зрения. Это должна быть обычная планета 4–го класса: скалистый и ужасный красно–коричневый мир, без воды на поверхности. Просто множество скалистых горных хребтов и глубоких протяженных каньонов и расселин, покрытых тонкой, большей частью прозрачной, атмосферой. Ничего особо интересного, кроме случайных вулканических извержений и, конечно, надежды на обнаружение Q–40. Вот что должно было там находиться.
Но что–то было не так с планетой UTC45–03A. То, что она увидела, было гладкой, красно–коричневой сферой без каких–либо признаков поверхности вовсе. С атмосферой что–то было неладно. Что–то совсем не то.
— Компьютер, данные со сканеров дальнего действия. Проверить любые сигналы о признаках разумной жизни на поверхности или на орбите.
Незачем спешить туда, где могли быть неизвестные инопланетяне. Этот урок она выучила в первую очередь.
— Результат отрицательный. Никаких признаков энергетических систем, структур или движения, характерного для разумной жизни.
— Увеличить скорость до безопасного предела, и изменить координаты орбиты на следующие стандартные координаты высокой орбиты.
— Принято.
Двигатели „Скайдэнсера” взревели, и Сакай вжало в спинку сидения, когда небольшой корабль понесся по направлению к планете.
— Компьютер, доложить об атмосферных условиях, особенно об аномальных явлениях, обобщить и доложить результат.
— Необычно высокий уровень взвешенных в атмосфере планетарных частиц. Температура на поверхности на 1.43 отличается от нормы, что привело к парниковому эффекту.
Это не был тот мир, о котором говорилось в докладе. Не та планета, которую автоматический исследовательский зонд посетил восемь месяцев назад. С растущим недоверием Сакай строила новые профили Имира на основании поступавших данных.
— Компьютер, показать химический состав этих частиц.
Но она догадывалась об ответе еще до того, как данные появились на экране — это была пыль. Тонкие удушающие облака пыли, которые достигали стратосферы, видимо, покрывая всю планету от полюса до полюса. Что могло послужить причиной этого?
— Компьютер, проверить любые признаки недавнего столкновения планеты с космическим объектом.
Компьютер проработал секунду.
— Ответ отрицательный на видимой части планеты. Полностью отрицательный результат на основании полученных данных. Точность 95%.
Астероид или метеорит не врезался в планету. Так что же случилось?
— Компьютер, продолжать отслеживать признаки разумной деятельности. Задание высшего приоритета.
Сенсоры „Скайдэнсера” продолжали принимать данные по мере приближения корабля к планете. Но Сакай знала, что не узнает ответа, пока не сможет запустить сенсорные спутники и зонды так, чтобы это не нанесло вреда обратной передаче с некоторых зондов. У нее было очень нехорошее предчувствие насчет всего этого.
Она неожиданно подумала о Синклере. Он всегда говорил, что не любит сюрпризов. Следствие военной жизни. Она припомнила его лекции в Академии. Неожиданности в армии могут привести к катастрофе или смерти. Вот почему надо тренироваться и постоянно готовиться к тому, чтобы настолько уничтожить эффект неожиданности, насколько это вообще возможно для человека. Это была находка, конечно, сказал бы Джефф, хотя неожиданности били ключом из–за предела сферы человеческого влияния, так что никакие тренировки и подготовка не могли их полностью устранить. Надо просто держать в голове то, что поможет уменьшить вред от всех видов неожиданностей.
Из всех его строгих лекций она, однако, быстро выяснила кое–что о нем: он ценил хорошие загадки и очень гордился своими способностями решать их.
„Что бы ты подумал об этом, Джефф?” — поинтересовалась она.
„Скайдэнсер” достиг нужного расстояния и вышел на орбиту. Сакай инициировала последовательность запуска спутников и сенсорных зондов. Она знала, какие вопросы в первую очередь ей зададут в Universal Terraform, и, когда данные начали поступать, сделала запрос.
— Компьютер, доложить о первоначальных признаках наличия Q–40 на планете.
— Первоначальные данные показывают только следы элементов, взвешенных в атмосфере. На поверхности планеты Q–40 отсутствует.
Это было невероятно. Как могли в атмосфере оказаться следы Q–40 и ничего — в скалах внизу?
— Компьютер, проанализировать химический состав грунта в районе первого сканирования и вывести данные на экран.
Сакай с растущим изумлением читала неожиданно короткий список минералов, развернувшийся перед ней. Совершенно неожиданная относительно простая композиция с гораздо большим содержанием железо–магниевых минералов, чем можно было ожидать снаружи…
— О, Боже! — пробормотала она, похолодев от самого предположения. — Компьютер, состав веществ из первого района соответствует общему составу планетарной коры планеты 4–го класса?
— Ответ положительный, — произнес компьютер.
— Что за чертовщина здесь творится? — произнесла она. — Компьютер, провести корреляцию данных и ответить на вопрос: потеряли ли те районы на планете свою внешнюю скальную кору и, таким образом, являются ли эти облака тем, что было корой планеты?
— Ответ утвердительный.
— Рассчитать какой процент поверхности планеты оказался в атмосфере?
Компьютер проработал секунду.
— По расчетам, 28% поверхности.
Сакай с трудом смогла поверить в то, что услышала. Так ужасен был вывод. Что могло содрать внешнюю оболочку коры планеты в среднем на глубину от десяти до тридцати пяти миль, 28% поверхности планеты в промежуток времени менее чем восемь месяцев?

Глава 11
в которой Синклер переезжает на новую квартиру и знакомится с новыми подчиненными

— Митчелл! Митчелл! Уходи! Уходи!
Слишком поздно. „Фурия” за „Фурией” вокруг него разрывались на мелкие кусочки, вспыхивая подобно маленьким солнцам. Все истребители из его эскадрильи погибли. Все земные военные корабли в его поле зрения уничтожены.
— Ну уж нет! Только не так! Если мне суждено погибнуть, то я прихвачу вас, ублюдков, с собой!..
…Синклер стоял в круге света, в окружении движущихся призрачных фигур.
— Кто вы? — Синклер едва смог произнести эти слова, — Зачем вы это делаете?
Члены Серого Совета, в накинутых на лица капюшонах молча выступили из тени. В гнетущей тишине раздался голос:
— Совет вынесет свой приговор.
Один за другим, минбарцы откидывали капюшоны мантий. Деленн. Ратенн. Расин. Дженимер. Нерун. Турвал. Никто не произнес ни слова.
Дженимер подошел к нему, держа Трилюминарий с горящим камнем в центре.
Синклер повернулся и увидел в зеркале справа себя в облике минбарца, облаченного в коричневую одежду. Позади он заметил Коша. Синклер резко развернулся.
— Кош!
Но это был не Кош. Это был Улкеш, одиноко стоявший за кругом света, а все минбарцы исчезли.
— Ты тот, о ком мы говорили, — сказал ворлонец.
Синклер снова повернулся к зеркалу и опять увидел Коша. Глядя на свое отражение, он медленно протянул руку к своей голове и дотронулся до костяного гребня.
В это время Кош произнес:
— Не забывай, кто ты, Джеффри Синклер.
Синклер схватился за гребень и начал срывать его со своего тела до тех пор, пока сильная боль не охватила его…
Голова Синклера дернулась вперед, ударившись обо что–то, и ноутбук вместе с бумагами, которые он читал перед тем, как уснуть, упали с колен. Синклер наклонился, чтобы поднять их с пола гостиной. Но это было ошибкой. Когда он снова выпрямился, острая боль пронзила его виски, а потом охватила голову.
— Черт! — сказал он, рассердившись на себя. Он прошел в ванную и плеснул на лицо холодной водой. Наступило утро, и он провел свою последнюю ночь в Йедоре, заснув в тяжелом угловатом кресле в гостиной. Только крайняя усталость могла довести до такого. Каждый мускул его тела болел, а голова раскалывалась от боли.
Теперь, после стольких лет терпеливого ожидания, минбарцы безумно спешили. После собрания Синклер вернулся в свою квартиру и обнаружил кипу досье на людей, подходящих для вступления в ряды рейнджеров. Он читал их допоздна, делая заметки и рекомендации. А на следующее утро, на несколько часов раньше обычного, его разбудил стук в дверь. Его провели в медицинский центр, где группа медиков провела разнообразные тесты. Судя по ощущениям Синклера, из него выкачали несколько дюжин галлонов крови. Когда все закончилось, медики многословно извинились, объясняя, что им почти ничего не известно о физиологии людей. Эти тесты помогут им узнать на будущее, как лучше всего сохранить здоровье рейнджеров–людей.
Потом его вернули обратно в квартиру для того, чтобы он мог собраться и продолжить чтение досье. Синклер прочитал столько, сколько смог, и в результате настолько вымотался, что уснул прямо там, где сидел.
Сколько же времени оставалось до прихода Ратенна? Он должен был проводить Синклера на транспортный корабль до исторической базы рейнджеров в Тузаноре.
Стук в дверь ответил на этот вопрос. Это был Ратенн в сопровождении группы послушников. Синклер понимал, что не стоит заставлять Избранного ждать, но не мог предстать перед ним столь растрепанным и небритым.
— Дайте мне пару минут хотя бы побриться и переодеться, — сказал он Ратенну.
— Неплохая мысль, — согласился Ратенн без особого энтузиазма.
Когда Синклер снова выскочил из ванной, то обнаружил Ратенна, держащего в одной руке комплект минбарской одежды. На полу перед ним стояла пара ботинок.
— Сегодня вы официально вступаете в должность Первого Рейнджера, — сказал Ратенн, — Для меня большая честь предоставить вам традиционную форму Анла'шок На.
Наконец–то Ратенн осуществил свое желание облачить Синклера в традиционную минбарскую одежду. И сегодня Синклер не смог возразить, ибо накануне выслушал от Ратенна лекцию насчет того, как важна манера одеваться для предстоящей работы. Он взял одежду из рук минбарца. Ратенн, поклонившись, ушел.
Синклер осмотрел одежду, а потом стал одеваться. Он обнаружил, что она похожа на форму, которую носил Турвал: удобные брюки и рубашка с капюшоном, поверх которой надевалась накидка с поясом. Все это было сделано из крепкой пепельно–серой ткани. С ней контрастировала последняя деталь: длинная до пола накидка с капюшоном и ниспадающей пелериной, сшитая из коричневого узорного материала, похожего на шелк. Это выглядело несколько непрактичным для военной формы, но Синклер предположил, что это скорее парадная, чем повседневная форма. Надев обувь, он стоял, чувствуя себя несколько неловко в незнакомой одежде.
За пенни, за фунт, как говаривал его отец. Испытывая слабые угрызения совести, Синклер отложил свою земную одежду и вышел из квартиры в Йедоре, чтобы больше туда не вернуться.
— Название „Тузанор”, — рассказывал Дженимер, когда транспорт мчался над минбарской землей, — взято из древнего жреческого диалекта На'сен, и означает Город Печалей. Говорят, что этот город был самым любимым местом Валена на всем Минбаре.
Синклер сидел в передней кабине рядом с кокпитом вместе с Дженимером и Ратенном. Турвал улетел в Тузанор загодя, и Улкеш, очевидно, тоже.
— Почему ему дали такое мрачное название? — спросил Синклер.
— В темные времена, — сказал Дженимер, — когда минбарцы еще сражались друг с другом, и кровавые войны непрерывно бушевали по всей планете, в этом месте произошло самое ужасное сражение в нашей истории. Более миллиона воинов погибли за один долгий день жестокой битвы. Эта жестокость и абсолютная бессмысленность сражения настолько потрясли минбарцев с обеих сторон, что они в конце концов нашли мирное решение своих проблем. Объединившись, они объявили, что поле битвы отныне и навсегда будет посвящено миру, исцелению и предвидению будущего. Вот почему говорят, что грезить в Городе Печалей — значит, грезить о лучшем будущем.
— Это… неплохая идея, — сказал Синклер.
— Большинство минбарцев тоже так думают, — сказал Дженимер, — среди молодежи существует традиция: совершить хотя бы одно паломничество сюда ради этого.
— Кажется, это несколько необычное место для военной базы, — сказал Синклер.
— Вален выбрал древний город для первого сбора рейнджеров и построил неподалеку от него базу, ибо хотел, чтобы они тренировались там, где могли бы видеть священный город и, следовательно, никогда не забывать, что они сражаются ради одной единственной цели — ради мира и свободы для всех.
— Неплохая задумка, — сказал Синклер, — Но что об этом думают жители Тузанора? Они не возражают против тренировок воинов в такой близости от их города?
— В Тузаноре никто не живет. Только несколько членов касты воинов. Они боялись, что невозможно подготовить хороших воинов в месте, посвященном миру. Но Вален одержал верх над ними, и сегодня в Тузаноре Анла'шок обладают наибольшей поддержкой среди населения, чем где–либо на Минбаре.
Прибыв на место, Синклер был поражен тем, насколько Город Печалей отличается от бурного Йедора. Обладая всеми признаками истинно минбарского города, Йедор, тем не менее, напоминал Синклеру многие виденные прежде города — своими небоскребами, оживленным движением, торговлей, суетливыми и занятыми горожанами, и даже случайными следами инопланетного влияния.
Атмосфера священного города Тузанора была гораздо спокойнее. Уютно устроившийся в долине между двумя величественными снежными хребтами, он казался олицетворением истинно минбарского города. Здесь не было новых зданий, построенных из современных высокотехнологичных материалов в традициях старины: все здания были древними, высеченными из кристаллиновых образований, и имели не более нескольких этажей в высоту. Каждое здание было окружено собственным маленьким парком. Парки вокруг храмов были большими и тщательно спланированными. Здесь было много храмов, а водопадов и фонтанов еще больше. Гораздо больше, чем в Йедоре, где, по мнению Синклера, число водопадов и фонтанов на единицу площади превышало все известные ему нормы. Ратенн объяснил, что все это, кроме жилых квартир горожан, всегда открыто для посещения. Минбарцы, совершая паломничество, не останавливаются в гостиницах. Гостей с радостью встречали в любом доме, где была свободная комната или лишняя кровать.
Синклер почти не удивился, обнаружив, что здешние минбарцы не походили на йедорских. Они были неторопливыми, более спокойными и доброжелательными. Впрочем, он полагал, что причина такого отношения крылась в его рейнджерской форме. Очевидно, никто не был удивлен, увидев на нем эту одежду.
После короткой прогулки по улицам Тузанора, целью которой, видимо, было знакомство Синклера с городом и города с Синклером, они отправились на флаере на базу рейнджеров, располагавшуюся у подножия северного горного хребта на широком плато, с которого открывался вид на город.
Хотя сверху открывался впечатляющий вид, внизу это было относительно уединенное место.
По прибытии их приветствовал Турвал. Синклер заметил, что бывший Первый Рейнджер теперь одет в несколько иную одежду. У нее был такой же основной дизайн, но верхняя накидка была более облегающей и сделана из того же материала, что и вся форма. Синклер решил, что, должно быть, это одежда более удобна в бою с противником, чем та, что была на нем.
Он попросил Турвала показать ему базу и, к его удивлению, Дженимер и Ратенн составили им компанию. Ему показали каждый дюйм большой, но удобно распланированной базы. Как и все постройки, что он видел на Минбаре, скромные и приятные здания были построены в гармонии с пейзажем. Удобные казармы были рассчитаны на девять тысяч рейнджеров, хотя сейчас только одно из девяти зданий постоянно использовалось, да и то неполностью. Здесь было три храма, три тренировочных поля, которые включали в себя протяженную полосу препятствий, спецландшафт для тренировок на выживание, полигон с тремя павильонами для обучения боевым искусствам и тремя открытыми стрельбищами. Там же находилось большое летное поле с девятью ангарами, которые, кроме одного, также были закрыты. И здесь был большой центральный комплекс с классами для занятий, административными офисами, расположенными, что не удивило Синклера, группами по 3 или 9 строений. Как ему было известно, минбарцы особо почитали эти числа.
Лишь одно маленькое, но уютное здание стояло обособленно. Синклеру показали его последним. Это была резиденция Синклера.
— Извините, если я выселил вас из дома, — сказал Синклер Турвалу, когда закончил осмотр своего нового дома. Старый рейнджер, казалось, удивился, а потом его глаза слегка расширились.
— О, нет, — сказал Турвал, — Я никогда здесь не жил, как и ни один Анла'Шок На со времен Валена. Только Энтил'За может жить здесь.
Синклер потряс головой. Они хранили это место нетронутым тысячу лет. Если у минбарцев и была отличительная черта, то это терпение.
— Но я думал, мы согласились, что титул Энтил'За…
— Военная каста говорила только о том, что вы не можете носить этот титул, — ответил Дженимер, прежде чем Синклер закончил свой вопрос, — Но они не запрещали вам жить здесь. Вам не стоит обращать внимания на то, во что верят некоторые ограниченные умы в касте воинов.
Они оставили его устраиваться и раскладывать заранее переправленные сюда немногочисленные вещи. Когда он устроится, он снова попытается переслать сюда с Земли остальные вещи.
Синклер отложил в сторону свою одежду. Потом еще один комплект формы и несколько минбарских костюмов, которые он обнаружил в шкафу.
Взял свои две зачитанные книги и поставил их в маленькой комнате, которая походила на его личный кабинет. Там находился компьютер и подборка книг на минбарском языке, посвященных, в основном, рейнджерам и Валену. Синклер решил, что они были принесены сюда недавно, специально к его прибытию, и не принадлежали великой Легенде.
Он вернулся в спальню и осмотрел широкую минбарскую кровать и ее механизм. Об этом кое с кем надо будет поговорить.
Наконец, он положил фотографию Кэтрин на маленький столик около кровати.
Она и представить не могла, где он сейчас находится, и чем занимается. Она все еще думала, что он на Вавилоне 5, что их свадьба состоится на станции в июле и что она выйдет замуж за офицера Вооруженных Сил Земного Содружества, командира космической станции. Как она отреагирует на столь внезапныеое и ошеломляющие изменения в его жизни? После всего, через что они прошли, после того, как они наконец–то собрали все осколки их отношений, надеясь, что теперь будут вместе, не разобьется ли все это снова на части, на этот раз об твердые минбарские кристаллиновые скалы? Захочет ли она посвятить свою жизнь тайной борьбе против загадочной и разрушительной инопланетной силы? Захочет ли она выйти замуж за человека, который под большим давлением принял на себя бремя легенд другого мира и оставил позади свою прежнюю жизнь?
Все потому, что она была нужна ему, нужна больше, чем когда–либо раньше. Но что она скажет? И как может он винить ее, если это окажется для нее чрезмерным…
Синклер отогнал эту мысль подальше. Не стоит сейчас думать об этом. Пройдут месяцы, прежде чем он сможет поговорить с ней об этом. Надо сконцентрироваться на текущей работе. Он решил еще раз пройтись по своей новой резиденции. Синклеру понравилось то, что здесь он будет в большем уединении, чем в Йедоре. Кухонное крыло соединялось с домом через небольшую столовую, где будут оставлять для него обед, не беспокоя его в остальной части дома.
Когда Синклер завершил повторный осмотр, он снова поразился тому, как странно иметь резиденцию в здании, где до него тысячу лет назад жил сам Вален, величайший, почитаемый почти до обожествления, герой минбарской истории. Как будто ему сказали: да, последним, кто здесь жил, был король Артур, но теперь это принадлежит вам.
Синклер решил как можно больше прочитать об этом мифическом лидере. Это наименьшее из того, что он мог сделать, раз уж будет жить в доме легенды и взялся за его работу.
— Надеюсь, что вы не против, — сказал он, обращаясь к Валену вслух.
В дверь постучали. Хотя Синклер больше не был в Йедоре, он по привычке предположил, что это Ратенн, пришедший для того, чтобы проводить его еще куда–нибудь. Он открыл дверь, и предположение оказалось верным.
— Избранный хочет вас видеть.
Пока они шли через базу, Ратенн сообщил Синклеру новость, которую минбарцы, очевидно, рассматривали, как скверную.
— Боюсь, я должен известить вас о том, что Сех Дурхан наотрез отказывается обучать людей искусству боя на денн'бок.
Синклер знал, что денн'бок — это минбарский боевой шест. Он представлял собой складной шест из металлического сплава, длиной около пяти футов в раскрытом состоянии. Он вспомнил также, что это традиционное оружие минбарцев было чем–то вроде символа рейнджеров.
— Кто такой этот Дурхан? — спросил он.
— Сех Ф'Хурсна, мастер–учитель боя на шестах. Каждый год он следит за изготовлением каждого нового шеста и обладает абсолютной властью при передаче в собственность всех других шестов, которые, обычно, передаются от родителей к детям. Никто не может владеть боевым шестом без его разрешения.
Ратенн сделал ударение на следующих словах:
— Он также был учителем рейнджеров в искусстве обращения с шестом, но теперь грозится прекратить свою работу из–за людей, набранных в рейнджеры.
— Скверно, — сказал Синклер, — но я не понимаю, почему сейчас это является для нас такой большой проблемой.
— Рейнджеры должны учиться драться на шестах, как это всегда было.
— Я знаю эту традицию и согласен, что тренировки в бою на шестах или палках важны. Так же поступают у нас в армии. Я учился бою на бо — деревянных палках, чуть длиннее, чем минбарский шест. Практика полезна для поддержания физической формы и ловкости, а также для воспитания уверенности в себе. Мы можем проводить обучение на деревянных шестах, с таким же успехом, как и на ваших традиционных.
Ратенн продолжал упорствовать.
— Честь рейнджера требует владеть настоящим боевым шестом. Это крайне важно.
Синклер почувствовал слабое раздражение.
— Я говорил вам, что не позволю традициям мешать моей работе. В нынешнем мире PPG и оружия массового уничтожения, разрушительной силы, исходящей от Теней, владение или не владение шестом едва ли будет решающим фактором для того, сможет рейнджер выполнить свою работу, или нет.
— Простите за то, что расстроил вас, Анла'шок На, — сокрушенно сказал Ратенн, — Но, согласно заведенному порядку, вас должны немедленно информировать обо всех проблемах. Пожалуйста, будьте уверены, что Избранный лично занимается решением этого вопроса.
Синклер увидел, что Ратенн ведет его к одному из храмов.
— Уверен, что вы оба заняты этим, — сказал он, гадая о том, что будет дальше. В будущем он будет настаивать на том, чтобы его заранее информировали о предстоящих делах.
— Посол до сих пор тренируется с… — Ратенн ненадолго замялся, вспоминая слово, — с бо?
— Изредка. Несколько раз в году. Или с чем–нибудь похожим. С боккен, с йо. Когда есть возможность.
Это, казалось, порадовало Ратенна. Он просто кивнул, когда они вошли в храм. Это был самый большой из трех храмов, и был расположен в центре базы. Синклер был сразу поражен его красотой.
Построенный из естественного кристаллинового камня, он оканчивался кристаллиновым куполом с открытыми арками и кристаллиновыми окнами. Внизу намеренно ассиметричные коридоры вели в помещение, украшенное тяжелыми каменными сидениями, обращенными к единственной выделяющейся детали интерьера — внушительной статуе Валена.
Статуя, очевидно, была установлена в храме позднее, не только потому, что материал был совсем другой, но и потому, что, как было известно Синклеру, Вален при жизни не позволял изображать себяв той или иной форме. Синклер полагал, что так он хотел избежать культа личности. Но культ все равно возник, когда Вален „ушел за предел”. Даже эта статуя была не настоящим портретом, а всего лишь внушительного вида стилизацией, предназначенной предполагать, но не передавать его внешность.
Под статуей стояли Дженимер и Улкеш.
— Избранный, — сказал Синклер, а потом кивком поприветствовал ворлонца. Шум ветра на мгновение нарушил тишину.
— Когда новичок становится рейнджером, он проходит церемонию посвящения в присутствии всех рейнджеров. Но когда новый Анла'шок На вступает в должность, устраивается закрытая церемония перед статуей самого первого Первого Рейнджера и Энтил'За. Это должно произойти до того, как он встретится с собравшимися рейнджерами.
Изначально знак рейнджера был таким: полудрагоценный камень Исил'За в золотой и серебряной оправе в форме рук рейнджера, держащих его. Его выковывали в белом пламени, потом опускали для закалки в две чаши — сначала в чашу со святой водой, потом с кровью рейнджера.
Но наступает новая эра, и знак рейнджера должен отражать это. Джеффри Синклер, прими новый знак рейнджера. Его основой остался камень Исил'За, но оправа из золота и серебра изображает сейчас с одной стороны человека, а с другой — минбарца. Знак выковывали в белом пламени, потом закаливали сначала в чаше со святой водой, потом в чаше с кровью минбарца и, наконец, в чаше с твоей собственной, человеческой кровью. Во имя Валена, я объявляю тебя Анла'шок На, Первым Рейнджером!
И Дженимер прикрепил новый знак к форме Синклера.
Вот зачем они взяли у него столько крови во время обследования, подумал Синклер. Он никогда не любил церемонии, считая, что гораздо интереснее заниматься делом, но знал, что минбарцы относятся к своим церемониям очень серьезно. Он слегка поклонился.
— Это для меня большая честь, — сказал Синклер, — но позвольте нам перейти к делам.
Это было верно сказано. Дженимер и Ратенн явно просияли. Улкеш ничего не сказал.
— Все рейнджеры ждут вас, Первый Рейнджер, — объявил Ратенн и вывел его из храма, оставив позади минбарского лидера и ворлонца.
Увидев сначала всего нескольких минбарцев, стоявших навытяжку на одной из тренировочных площадок, Синклер поискал глазами других, которые, как он полагал, находились вне его поля зрения. Вместе с Турвалом его встретили всего тридцать четыре рейнджера. Тридцать четыре минбарца самого разного возраста. Тридцать четыре из семидесяти восьми действующих на день его назначения рейнджеров.
— Вожди воинских кланов отдали своим членам срочный приказ: немедленно выйти в отставку, — объяснил Турвал, — Боюсь, что кое–кто чересчур охотно и поспешно последовал этому приказу. Другие страдали, но сочли, что гораздо труднее повернуться спиной к своим семьям и кланам, чем повиноваться приказу.
Ладно, тридцать четыре лучше, чем ничего, подумал Синклер. Очевидно, что в первую очередь надо было немедленно искать новых добровольцев.
— Вольно, — объявил он собравшимся рейнджерам. Кажется, они не были знакомы с такой командой, по крайней мере, на английском языке, а он не знал ее минбарского аналога. Синклер был уверен, что рейнджеры хорошо владели английским языком, но они продолжали стоять как каменные, глядя поверх его головы. Это походило на попытку поговорить со статуями.
— „Вольно”, означает то, что вы можете немного расслабиться и посмотреть на меня, когда я буду с вами разговаривать.
Снова никто не шевельнулся, но несколько глаз метнулись туда–сюда. Как будто они не были уверены в том, что им следует делать и хотели посмотреть, что делают их товарищи.
— Это приказ, — сказал Синклер.
Собравшиеся минбарцы немного расслабились и медленно перевели свои глаза с неба на него.
— Благодарю вас, — сказал он с улыбкой, — Я — Джеффри Синклер, и для меня большая честь быть вашим Анла'шок На или, на моем языке, Первым Рейнджером. Благодарю вас за преданность и доверие, что вы продемонстрировали, решив остаться здесь и работать со мной. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы оправдать это доверие.
Синклер запнулся. Ему больше нечего было им сказать, и он позволил Турвалу распустить собравшихся.
Солнце уже скрылось за горизонтом, когда они с Ратенном вернулись в квартиру, где его ждал ужин и груда досье на перспективных кандидатов в рейнджеры. Поздно ночью он, наконец–то, лег в постель, надеясь, что увидит во сне лучшее будущее, как говорил Дженимер, а не горькое прошлое.
Проснувшись на следующее утро, несмотря на то, что ему что–то снилось, Синклер не смог вспомнить ничего из своих снов…

Глава 13
в которой Кэтрин Сакай любуется очередной планетой и получает туманное предупреждение об опасности

Кэтрин Сакай была довольна данными, собранными на планете UTC 51–03В, которая носила кодовое название Глазир. Она оказалась очень миленьким местечком. Богата квантием–40, что определенно понравится ее работодателям из Universal Terraform. Вдобавок ко всему этому она оказалась настоящей кладовой минералов.
Сакай изучала поверхность планеты на мониторе, одновременно выполняя ежедневные упражнения на тренажерах. Даже с орбиты она выглядела привлекательнее, чем большинство планет четвертого класса. Обычные монотонные красно–коричневые цвета обогощались разнообразными оттенками: сверху были видны отдельные области, окрашенные в розовый и и черный как смоль цвета, а вдоль экватора тянулись широкие оранжево–желтые полосы. На снимках, сделанных планетарными зондами, был запечетлен пейзаж изумительной красоты. Местами неистовые ветра выточили поверхность подобно изящному кружеву, кое–где результаты их деятельности бросали вызов законам гравитации. В целом новый мир выглядел очень мило и спокойно и разительно контрастировал с разрушениями, которые Сакай встретила на предыдущей планете.
Она с сожалением думала о том, что роботы–добытчики UTC когда–нибудь разрушат эти природные чудеса, дабы добраться до скрытых под ними минеральных запасов. Кэтрин решила запрограммировать своих роботов брать пробы грунта с максимальной осторожностью и стараться избегать самых красивых образований. Это займет больше времени, но она не торопилась. Сакай намеревалась заполнить весь трюм образцами с этой планеты, этого было бы более чем достаточно для того, чтобы порадовать кого угодно.
Часть ее надеялась, что ученые и защитники окружающей среды обнаружат что–нибудь важное в информации и образцах, привезенных ею, и это заставит их действовать менее разрушительно, чем обычно. Но это было не в ее власти. Она лишь собирала информацию, оставляя другим решать судьбу планет.
Сакай снова подумала об Имире, месте ее предыдущей остановки. Она просто не могла не думать об этом. По какой причине планету постигла столь печальная участь? Это настолько встревожило ее, что она послала по каналу, предназначенному для чрезвычайной связи, предварительный отчет на базовый корабль, указав координаты точки, в которой он должен был находиться в тот момент согласно расписанию. Это была не стандартная опреция: обычно вся информация передавалась непосредственно на базовый корабль лишь в конце задания. Возможно, они не восприняли это всерьез, ибо спустя три недели она до сих пор не получила от них ответа.
Из–за этого она в течение трех недель строила собственные догадки о том, что там случилось. Возможно, первые зонды были неисправны и послали искаженную информацию. Или кто–то неправильно интерпретировал полученные данные. А, может быть, то была геологическая особенность планеты. Какая–нибудь разновидность природной катастрофы, которая никогда раньше не встречалась.
Она старательно придумывала подобные псевдологичные цепочки, которые позволили бы хоть как–то объяснить случившееся. Одно было очевидно: там произошла какая–то катастрофа, но она совершенно не представляла, что послужило тому причиной. И она не могла отогнать мысль, которая казалась самым верным объяснением произошедшего: то было умышленное действие какой–то инопланетной расы. В Галактике было много инопланетян, еще не вступавших в контакт с человечеством. Имир мог просто оказаться на границе какого–то инопланетного государства, для которого эта планета была главным источником квантия–40.
Конечно, подобные мысли не мешали ей возвращаться к более удобному объяснению, что первый робот был неисправен и передал неверную информацию. Может быть, планета уже давно была в таком состоянии из–за разработок, проводившихся в течение многих лет, если не многих веков.
Может быть. Сакай приняла чрезвычайные меры предосторожности, оставив больше, чем обычно, сенсоров направленными во внешнее пространство, помимо тех, что занимались сканированием поверхности планеты. Но она не могла допустить, чтобы тревога помешала ее работе. Чтобы воображение вырвалось из–под ее контроля. Шанс случайно наткнуться на что–нибудь подобное вновь был ничтожно мал.
В длительных одиночных экспедициях к Пределу основной проблемой являлось наличие свободного времени для того, чтобы забивать голову подобными размышлениями и фантазиями. Надо просто сосредоточиться на работе. Задание почти завершено, осталось всего две остановки. Скоро она вернется на Вавилон 5. Предстоит свадьба. Мыслей о ней вполне хватало, чтобы больше ни о чем не беспокоиться, со смехом подумала она. Выйти замуж. То, что она поклялась никогда не сделать. Как же все изменилось.
Она сложила оборудование для тренировок, когда компьютер объявил о принимаемом сообщении.
„Наконец–то”, — подумала она, пробираясь по кокпиту и пристегиваясь к креслу перед панелью управления.
— Поступило сообщение от Universal Terraform, тахионный канал четыре–ноль–пять–ноль–ноль–семь.
— Принять и вывести на экран.
На экране монитора развернулся обычный список координат целей и технические инструкции, но ничего, касающегося ее послания.
Однако, ее разочарование быстро сменилось радостью, когда она увидела последний заголовок в конце списка — код личного сообщения, объемом всего несколько байт. „Это от Джеффа”, — подумала она. Он все же умудрился это сделать. Она нетерпеливо приказала расшифровать послание, выждала, пока компьютер выдаст короткое сообщение.
Кэтрин, помнишь Сигму 957?
Твое нынешнее положение несколько отлично — но и похоже.
Будь осторожна.
С любовью — Джефф.
Несколько озадаченная, Кэтрин откинулась назад на сиденье. Она не знала, что означает это письмо. По правде, она не ожидала, что он сможет пробиться сквозь бюрократические препоны, чтобы послать ей весточку. Но все же она надеялась, что это ему удастся. Однако что за странное послание. Можно было счесть это шуткой. Сигма 957? Она находилась далеко от этой планеты и не собиралась лететь туда, даже если бы ей это предложили. Он потратил много усилий, чтобы послать ей сообщение. Шуточка? Не похоже.
Предупреждение. Это более вероятно. Он всегда беспокоился за нее — чрезмерно беспокоился, как она ему говорила. Но он не пошел бы на такое для того, чтобы просто попросить ее быть осторожнее. Нет, это было особое предупреждение, вероятно, построенное так, чтобы она его поняла. А если сообщение перехватит кто–то еще, то оно покажется ему совершенно невинным. Но кому это нужно?
Проанализируй сообщение, и тогда все остальное станет понятно. Что же случилось у Сигмы 957? Она находилась в разведывательной экспедиции, такой же, как и эта, но результат был другой. Ей не только не удалось раздобыть хоть какую–нибудь информацию, но она чуть там не погибла. Из ниоткуда появился огромный инопланетный корабль, настолько превосходящий „Скайденсер” в отношении технологий и возможностей, что исходящий от него поток электромагнитного и радиационного излучения чуть не уничтожил звездолет Сакай. Вероятнее всего, инопланетяне даже не заметили ее присутствия. Она осталась в живых только потому, что посол Г'Кар знал о том, что она подвергает себя опасности из–за этих неизвестных инопланетян, и послал за ней спасательные корабли.
Так что же Джефф хотел ей сказать? Не похоже, что он послал за ней какой–либо корабль.
Существует единственный ответ, при котором это обретает смысл. Как Г'Кар предупреждал ее о Сигме 957, так и Джефф пытается предупредить ее о присутствии у Предела опасных инопланетян. Видимо, он имел ввиду, что эта не та раса, с представителями которой она случайно столкнулась у Сигмы 957, но столь же могущественная. У Кэтрин определенно появились доказательства того, что увиденное на Имире связано с теми инопланетянами.
По каким–то причинам Джефф чувствовал, что не мог отправить более конкретное сообщение. Он боялся нечаянно дать им понять, что он предупреждает Кэтрин? Ее внезапно зазнобило от предположения, что эти инопланетяне могли перехватывать все ее сообщения.
— О, Джефф, спасибо, — сказала она, начиная вызывать автоматические коды зоны перехода и орбитальных процедур, и вводя в программы несколько изменений. — Ты не представляешь себе, насколько насколько я теперь буду осторожна.
Осталось выполнить всего два задания.

Глава 14
в которой Синклер размышляет о сути девиза рейнджеров и отправляет письма старым друзьям 

До чего же минбарцы обожают свои церемонии, снова подумал Синклер на пути из храма, посвященного Валену, или Часовни, как его прозвали рейнджеры–земляне. Он молча шел по лагерю в сопровождении Дженимера и Ратенна, погруженный в свои думы, так же, как и они. Сегодня был знаменательный день — посвящение в Рейнджеры первой группы новобранцев.
У минбарцев существовали ритуалы и церемонии на все случаи жизни, расписанные, как казалось, до мелочей. Даже простой прием пищи мог превратиться в мучительное испытание, называемое церемонией. Порой Синклер считал эту особенность замечательной, то был способ замедления круговорота жизни и неторопливого наблюдения за вещами, вносивший значимость и целостность во все, что происходит в жизни, вместо торопливой суматохи дел и событий.
Но порой эта особенность ужасно раздражала.
Однако он понимал, как важны церемонии в армии. И этот день посвящения первых рейнджеров–новичков был кульминацией трех месяцев тяжелого труда. Синклер гордился своими новобранцами, как землянами, так и минбарцами. Для них этот день был одним из самых важных, который запомнится им в мельчайших подробностях на всю жизнь. И церемония посвящения была сравнительно краткой и простой.
Синклер обнаружил, что проводит церемонию с таким же энтузиазмом и радостью, как и сами новобранцы, испытывая особенное удовольствие при вручении каждому из них броши рейнджера и при рукопожатии. Последнее не являлось частью традиционной церемонии, но явно ожидалось и приветствовалось со стороны людей. Минбарцы–новички так же быстро приняли это, и только некоторые пожилые минбарцы смотрели на него с изумлением.
Тем не менее, один аспект церемонии несколько обеспокоил его. Это был традиционный девиз рейнджеров. Голоса новичков, произнесшие эти слова в конце церемонии, до сих пор звучали в его ушах:
„Я — рейнджер. Мы бродим в таких уголках Вселенной, куда не проникают другие. Мы стоим на мосту и никому не дано пройти мимо нас. Мы живем во имя Единственного. Мы умрем во имя Единственного.”
Это беспокоило его по двум причинам. Никто из минбарцев не смог дать ему точного ответа на вопрос, что или кто этот „Единственный”. Не то, чтобы он был удивлен этим, прожив столько времени на Минбаре, но иногда ему казалось, что некоторые минбарцы сами не знают ответа. Те же, кто, подобно Дженимеру, скорее всего, знали, указывали (всегда косвенно) связь этого понятия с лидером рейнджеров, в особенности, с титулом Энтил'За. Так как Энтил'За в данный момент не существовало, как и в течение последней тысячи лет, то они клялись Валену, которого представлял действующий Первый Рейнджер.
Это туманное объяснение беспокоило его. Он не верил, что армия должна присягать только одной личности, будь то король, генерал, или Энтил'За. Он чувствовал смущение от одного только намека на культ личности. „Поклянитесь самим себе, что ваш долг — сохранение жизни и ваша обязанность делать то, что правильно,” — вот что он говорил своим рейнджерам. Но, тем не менее, традиция требовала давать также клятву верности „Единственному”.
К тому же было еще кое–что, что его беспокоило. Он уже слышал эту фразу раньше.
„Мы живем ради Единственного. Мы умрем ради Единственного”.
Очень странный инопланетянин, о котором было известно только его имя — Затрас, сказал это Синклеру на Вавилоне 4 как раз перед тем, как эта злосчастная станция исчезла во временном разломе в секторе 14, и с тех пор судьба ее была неизвестна. Но Затрас не мог быть рейнджером, по крайней мере, сейчас, раз минбарцы настаивали на том, что лишь они и люди могут вступать в ряды рейнджеров. Так почему же тогда он употребил именно эту фразу, столь похожую на девиз рейнджеров?
— Кажется, Анла'шок На хотел обсудить какие–то неотложные дела? — спросил Дженимер. Он и Ратенн, казалось, не решались прервать раздумья Синклера.
Синклер так и не привык слышать свое звание, ибо Дженимер и Ратенн обычно обращались к нему как к послу.
— Да, нам надо обсудить наши действия, касающиеся Вавилона 5.
Дженимер кивнул.
Синклер все больше беспокоился о состоянии здоровья лидера минбарцев. Дженимеру явно пришлось нелегко в последние три месяца: он служил своеобразным буфером между Синклером и теми членами Серого Совета и касты воинов, которые все еще были против рейнджеров. И хотя Избранный никогда не подавал виду и не жаловался, все это заметно отразилось на его здоровье.
— Пора распространить нашу деятельность на Вавилон 5, — продолжал Синклер. — Станция важна для нас как источник информации и ресурсов. Теперь, когда у нас есть рейнджеры–люди, прошедшие полный курс подготовки, я хотел бы отправить их туда для постоянной работы. Я хочу усилить наши действия в обоих этих направлениях. Пора Шеридану узнать о нашей работе.
Дженимер покачал головой.
— Ворлонцы говорят, что еще не время.
Хотя Улкеша не было рядом, он все же незримо присутствовал здесь, как всегда, всячески препятствуя их планам. Но минбарцы, включая Деленн, явно были согласны с ворлонцами в том, что Шеридан еще не готов все узнать. Они не собирались нарушать намеченные ими планы.
— Я так и знал, что вы это скажете, но если мы начнем расширять нашу деятельность на Вавилоне 5, то неизбежно привлечем к себе внимание. Если нами заинтересуется начальник службы безопасности, то работать там будет невозможно, это я вам гарантирую. По крайней мере, мы должны проинформировать начальника службы безопасности Гарибальди о том, что происходит. Только его одного, и никого больше. Я могу попросить его сотрудничать с рейнджерами, и, в случае необходимости, закрывать глаза на некоторые их действия.
— Но, если вы так поступите, то он немедленно сообщит об этом Шеридану, — сказал Ратенн.
— Нет, если я попрошу его этого не делать.
— Вы больше не являетесь его командиром, — сказал Дженимер.
— Да, но мы все еще друзья. И он мне обязан. Он выполнит то, о чем я его попрошу и, обещаю, будет бесценным союзником. Другого пути нет.
Дженимер задумался.
— Возможно, вы правы. Но только начальник службы безопасности. И вы должны быть осторожны в выражениях, когда будете составлять письмо.
— Постараюсь, — сказал Синклер, а потом добавил про себя: „Значит, нужно сообщить Гарибальди то, что ему необходимо знать, таким образом, чтобы это проскочило мимо Улкеша”. — Я поручу одному из рейнджеров лично передать письмо. Копию письма я отправлю Деленн, чтобы держать ее в курсе дела. — Будет ли оно точной копией письма к Гарибальди он еще не решил. Всему свое время.
— Я уверен, что Улкеш согласится с этим.
— Вот и прекрасно, — сказал Синклер так нейтрально, как смог, а потом оставил эту тему.
Как только Синклер вернулся в свою квартиру, то сразу сел составлять письмо. Он решил сделать видеозапись, но сначала хотел тщательно проработать то, что желал сказать. Он написал первые слова.
Здравствуй, старый друг. Давно мы не виделись…
Чем проще, тем лучше. Гарибальди не отличается сентиментальностью.
Я доверил это послание своему товарищу, который поклялся доставить его тебе любой ценой — включая его собственную жизнь.
Это поможет убедить его в чрезвычайной важности того, что Синклер намеревался ему сообщить.
Моя деятельность на Минбаре подразумевает нечто большее, чем просто представлять Землю. Президент пока не знает об этом, и… думаю, что не стоит рассказывать ему.
Будь осторожен в том, что и кому из землян ты говоришь. Гарибальди наверняка поймет эту часть письма.
Приближается великая тьма, Майкл. Многие минбарцы ожидали ее прихода очень давно.
Он надеялся, что эти слова достаточно туманны даже для ворлонца. Следующая часть должна быть более понятной.
Я обращаюсь к тебе в надежде, что ты никому, даже Шеридану, не скажешь о том, что узнаешь от меня. Тот, кто передаст тебе это послание, — один из моих рейнджеров. Среди них есть минбарцы. Но большинство — люди. Их доставили сюда для того, чтобы научить совместным действиям и подготовить к грядущей борьбе.. Пока их задача — патрулировать границы, слушать, наблюдать и вернуться с докладами, которые слишком важны, чтобы доверить их обычным каналам. Они — мои глаза и уши. Видя их, ты видишь и меня.
Во имя нашей дружбы я прошу, чтобы ты помогал им во всем.
Синклер замялся. Это была основная часть послания. Он задумался на мгновение, а потом решил продолжать в том же духе.
Как бы мне хотелось рассказать тебе больше… предупредить тебя. Но другие не считают, что время пришло.
Этого было недостаточно. Ему надо сказать что–нибудь более конкретное. Он стольким обязан Гарибальди и самому Вавилону 5. Что же он хотел сообщить своему старому другу? Он хотел предупредить его о Тенях. Ведь должен же он к настоящему времени узнать что–нибудь, видеть какие–нибудь отчеты, слышать какие–нибудь слухи…
Но Синклеру хотелось предупредить его не только о Тенях. Но и насчет ворлонцев. Он был несколько удивлен, когда осознал, насколько сильно в нем это желание и, тем не менее, он не был до конца уверен, от чего же именно нужно предостеречь Гарибальди. Сказать о том, как они уклончивы? О том, что они знают гораздо больше, чем говорят? Гарибальди это уже известно. Он знаком с Кошем. И, может быть, в этом суть. На Вавилоне 5 знают только Коша, только одного ворлонца, то есть знают только одну сторону Ворлона. Таинственную, но, кажется, добрую. Синклер сам верил в этот образ, пока не встретил еще одного ворлонца. Улкеш представлял другую их сторону, и Синклер считал, что это более темная сторона. Возможно, именно эта сторона у них более влиятельна.
Синклер вспомнил, что Гарибальди любил повторять: „Враг моего врага — мой друг”. Синклер считал, что очень трудно представить ворлонцев в качестве чьих–либо друзей, но они явно враждовали с Тенями, которые были врагами всего сущего. Значит, это повод для объединения с ворлонцами. И повод для недоверия. Как же донести все это до Гарибальди так, чтобы ворлонцы не поняли, что он делает?
На мгновение Синклер задумался о своем друге. Несмотря на то, что, будучи не при исполнении, Гарибальди, бывало, отрывался на всю катушку, он относился к своим обязанностям шефа службы безопасности очень серьезно, на работе был основательным и осмотрительным. Однажды Гарибальди сказал ему свой девиз начальника службы безопасности. Он взял его из старого–старого фильма, увиденного однажды. Он восторгался культурой конца двадцатого — начала двадцать первого века. „Это цитата из того фильма, — сказал ему Гарибальди, — „Держи своих друзей близко, а врагов — еще ближе”. И, если я не знаю, что это за человек, я держусь как можно ближе к нему”.
Вот оно, подумал Синклер. Этим он и воспользуется. „Держись ближе к Ворлону” будет понятным для Гарибальди намеком. Теперь, как быть с Тенями? Он не мог назвать их по имени, или мог? Это было обычное понятие, часто употребляемое для обозначения опасности в широком смысле этого слова. Связать его с ворлонцем в одной фразе, и этого, возможно, будет достаточно.
Держись поближе к ворлонцу и следи за тенями. Они шевелятся, когда за ними не наблюдают.
Они. Гарибальди поймет, что „двигаются, когда ты на них не смотришь” относится и к Теням и к ворлонцам. Синклер решил положиться на чутье Гарибальди.
Он перечитал письмо. Несколько мелодраматично, может быть, но должно сработать. Удовлетворенный, он подошел к компьютеру и включил видеозапись. Когда он присел, то подумал о своем старом друге, обо всех друзьях на Вавилоне 5 и почувствовал знакомую волну противоречивых эмоций. Сильные чувства овладели им, когда он начал.
Здравствуй, старый друг. Давно мы не виделись…
Молодой рейнджер стоял перед ним навытяжку, ему явно не терпелось приступить к выполнению своего первого задания. Синклер сидел за столом в своем кабинете в посольском офисе в Тузаноре. Через несколько часов группа рейнджеров отправится на Вавилон 5, и Синклер оставил распределение самой важной части их задания на самый последний момент. Из осторожности он решил, что инструктаж лучше всего проводить наедине в этом маленьком офисе, а не в административных зданиях, или даже в собственной квартире на базе рейнджеров.
— Вольно, — сказал Синклер. — Как я понял, вы раньше уже бывали на Вавилоне 5?
— Да, сэр, пару раз.
— Хорошо, — Синклер вручил рейнджеру два маленьких инфокристалла с письмами, текст которых был одобрен Дженимером и Улкешем. — Вы лично доставите эти письма на Вавилон 5 начальнику службы безопасности Майклу Гарибальди и послу Деленн. И никому больше. Вы не должны говорить кому–либо еще, что у вас есть эти письма, просто настаивайте, что должны поговорить с начальником и послом наедине, и ничего больше. Ясно?
— Да, сэр.
Синклер на минуту замялся.
— Также я дам вам второе поручение, о котором вы никому, кроме Гарибальди, не должны говорить, да и то только после того, как исполните первое.
Синклер дал рейнджеру третий инфокристалл, который он не показывал никому и о котором никто не знал. Может, это было лишнее, но Синклер хотел быть уверенным.
— Скажите мистеру Гарибальди, что я прошу его отправить это письмо по системе BABCOM, но никому об этом не говорить. Ясно?
— Да, сэр.
Синклер поднялся.
— Тогда, удачи вам.
— Энтил'За вени, — пылко ответил юноша. — Во имя Валена!
Синклер улыбнулся в ответ на эти две клятвы, которым минбарцы обучили рейнджеров. Это было неписаным правилом: первая клятва использовалась в самых торжественных и важных случаях. Синклер подумал, что для новичка первое задание является таким случаем. Вторая клятва была для минбарцев аналогична „пожалуйста” и „спасибо”.
— Бог в помощь, — ответил Синклер.
Когда рейнджер ушел, Синклер подошел к окну, посмотрел на спокойные древние улицы Города Печалей. Третье письмо, посланное без ведома и одобрения минбарцев с ворлонцами, было адресовано Кэтрин. Он не рискнул сделать видеозапись, это было письменное сообщение, закодированное и неподписанное, оно будет помещено в ее почтовый ящик и обозначено как созданное на Вавилоне 5.
Синклер не представлял, что именно Кэтрин обнаружит, когда вернется из своей экспедиции на станцию, не имел понятия, что ей наговорят представители Земного и минбарского правительств, но он подозревал, что представители обеих держав могут попытаться убедить ее держаться подальше от Минбара и просто забыть о нем. Раз уж он не мог просить Гарибальди или Деленн рассказать ей правду, ему надо попытаться оставить ей весточку с просьбой прилететь на Минбар, где он сам ей все объяснит.
Захочет ли она так жить? Выйти замуж — но за кого? За лидера тайной армии? Исполнителя пророчества минбарцев? Если она не была в восторге от его службы в Космофлоте Земного Содружества, то что она подумает о жизни с Анла'шок На и, по крайней мере, в глазах Ратенна, Дженимера и, определенно, самих рейнджеров, будущего Энтил'За?
„Забудь о личном,” — говорил Улкеш. Ворлонцы хотели от него абсолютного подчинения, посвящения его жизни исполнению их собственных планов, хотят, чтобы он действовал только так, как они внушают, противостоять Теням только так, как они учат. Как, должно быть, их расстраивает, когда Дженимер, Деленн и некоторые другие минбарцы настаивают на своих собственных идеях и желаниях.
И как их беспокоит то, что выбранный ими упрямый исполнитель пророчества продолжает настаивать также и на своем праве на личную человеческую жизнь. Истина была в том, что он чувствовал себя очень одиноким. Строка из сборника поэзии, единственной книги, которую он смог захватить с собой, отражала его настроение. Это написал Рильке: „Но как чужды, увы, улицы города печали”.
Чужой в чужом краю — как давно он сказал это Ратенну. Даже с новобранцами–землянами, которые ежедневно прибывали на базу рейнджеров, он чувствовал себя еще более чужим в этом чужом городе на чужой планете. На самом деле, это он был чужаком, проведшим здесь очень маленький отрезок своей жизни.
Кэтрин была еще дальше от него. Синклер знал, как много она значит для него, как ему хочется, чтобы она согласилась и, несмотря ни на что, вышла за него замуж. Он не будет удерживать ее, если это окажется не то, что она ожидала. Но Синклеру хотелось, чтобы Кэтрин прилетела на Минбар и сама все увидела перед тем, как примет решение. Чтобы она поняла как важна его работа, и причины, по которым он согласился взяться за нее, несмотря на дурные предчувствия. Чтобы она поняла, что они все–таки могут жить вместе. Ведь они оба считали, что дом — это не место, а люди, с которыми они живут. С Кэтрин Синклер обретет дом, где бы он ни находился.
Он хотел, чтобы она увидела, что, несмотря на то, что все в его жизни совершенно переменилось, его любовь к ней осталась неизменной. Только потом она выскажет свое мнение, только потом он будет в состоянии принять любое ее решение.
Но Кэтрин прилетит на Минбар только в том случае, если сможет без проблем добраться до Вавилона 5. Синклер доверил одному из рейнджеров письмо для нее, но до сих пор не знал, получила ли она его первую весточку, посланную им несколько недель назад. Он не знал, поняла ли она его. То письмо было составлено и отправлено с „помощью” других. Он мог лишь надеяться, что она поняла то, что он хотел ей сообщить и будет осторожна.
В дверь постучали.
— Посол, — раздался голос верного Венака, до сих пор исполнявшего обязанности его помощника, — прибыли ваши первые посетители.
Синклер нажал кнопку на двери, открыв ее.
Появились несколько потенциальных кандидатов в рейнджеры. У него, как всегда, сегодня было много дел.
„Просто делай то, что можешь, — говорил один из его учителей много лет назад, — И предоставь Господу позаботиться об остальном.”
— Зови их, — сказал Синклер.

Глава 16
в которой непредсказуемое гиперпространство сначала загоняет Кэтрин Сакай в западню, а потом помогает из нее выбраться 

Кэтрин Сакай сохранила записи и закрыла базу данных. Последняя остановка у планеты UTC67–02C, носящей кодовое название Мьоллнир, уже превратилась в очередную запись в бортовом журнале, и в законченный отчет, готовый к отправке на базовый корабль, ожидающий ее у зоны перехода, что находилась в четырех днях пути отсюда в гиперпространстве.
Она никогда не испытывала особой радости от пребывания в гиперпространстве, к тому же один день работы на орбите планеты был таким же скучным, как и две предыдущие остановки. Скучным, но не безуспешным. Мьоллнир оказался таким же щедрым, как и Глазир, что смягчило ее разочарование от четвертой планеты — UTC59–02B, или Скирнира. В любом случае, две удачные попытки из пяти — это высокий процент. Трюм „Скайденсера” был битком набит собранными образцами почвы и камней, которые она везла назад вместе с подробными отчетами и собранной информацией. Сакай полагала, что все это должно осчастливить кого угодно.
И на последних двух планетах она не встретила ничего необычного, что могло бы отвлечь ее от мыслей о таинственных опасных инопланетянах, вместо того, чтобы сосредоточиться на любимой геологии, химии и орбитальной механике.
Но самое лучшее из всего этого то, что она была уже в одном шаге от возвращения на Вавилон 5 к Джеффри Синклеру.
Сенсорная панель издала низкий предупреждающий сигнал, и Кэтрин немедленно проверила ее. Перед выходом в гиперпространство она установила сенсоры на максимальную чувствительность, из–за чего в течение всего дня ее донимали многократные сигналы тревоги. В этот раз, как и всегда, причиной была обычная гиперпространственная флуктуация, а не корабль или что–нибудь опасное.
Гиперпространство часто самопроизвольно завязывалось в узлы, образующие небольшие вихри, водовороты и временные уплотнения, которые высокочувствительные сенсоры могли фиксировать и иногда принимали за объекты. Пилот стоял перед выбором: или держать приборы на высоком уровне чувствительности и в результате получать множество ложных сигналов тревоги, или настроить сенсоры на меньшую чувствительность ради покоя и тишины, зная, что может оказаться на очень близком расстоянии от другого корабля или какого–либо реального объекта — гораздо ближе, чем хотелось бы.
Большинство пилотов, включая Сакай, обычно выбирали последний вариант, обосновывая это тем, что случайные встречи в гиперпространстве относительно редки, и, даже если это случится, все равно будет достаточно времени, чтобы отреагировать. К тому же, в большинстве случаев пространственное смещение, образовывающееся вокруг всех объектов в гиперпространстве, действительно помогало предотвратить столкновение.
Обычно выбирала. Но не сейчас. Сакай предпочла выслушивать этот постоянный свист, гудки, звонки и жужжание, издаваемые приборной панелью, когда сенсоры предупреждали ее об обнаружении объектов различного размера. Кэтрин была слишком близка к возвращению домой, чтобы допустить хоть какую–нибудь неприятность. Она не знала, что произойдет, если ей доведется случайно наткнуться на неизвестных инопланетян в гиперпространстве. Смогут ли ее сенсоры засечь их? Так что она будет проверять любой, даже самый незначительный, сигнал тревоги до тех пор, пока не покинет гиперпространство и не вернется на базовый корабль. На всякий случай.
Согласно хронометру, первый день путешествия в гиперпространстве был почти на исходе, и наступило время отправляться спать. Сон в гиперпространстве всегда казался излишним. Ближайшие несколько суток она все равно часто будет чувствовать себя, как во сне, а ее реальные сны ночью будут почти всегда связаны с пилотированием корабля в гиперпространстве. Иногда трудно отличить сон от реальности, особенно под конец долгого перелета. Поэтому было важно придерживаться режима дня, и ложиться на шесть часов, не важно, спишь ты или нет. По крайней мере, на этот раз она действительно устала. Может быть, ей удастся немножко поспать.
Кэтрин направилась в заднюю часть отсека и опустилась в сетчатую койку. Она заснула почти сразу, и ей приснилась неистовая попытка освободить „Скайденсер” из странной запутанной зоны гиперпространства. Видимо причиной этого был тихий сигнал тревоги. Он настойчиво пищал, пока она постепенно приходила в себя.
Сакай, проснувшись, резко дернулась и ударилась головой о переборку. Она пыталась выбраться из сетки, в которой умудрилась запутаться, пока спала. Это действительно была тревога. Самые чувствительные сенсоры что–то засекли. Возможно, это еще одна ложная тревога, но в этом полете она не оставит непроверенным ни одного сигнала. Вздохнув, она оттолкнулась от койки и поплыла к панели. Зевнув, она отключила тревогу и вызвала показания сенсоров, а потом заставила себя сосредоточиться.
То, что Кзтрин увидела, в одно мгновение окончательно ее разбудило. Это вовсе не было похоже на гиперпространственную флуктуацию. Сенсоры, казалось, показывали, что она только что миновала место, где кто–то открыл точку перехода, хотя обычно это не вызывало сигнала тревоги. Следовательно, ей надо еще доказать, что сенсоры засекли именно корабли, конфигурация которых не походила ни на один из известных типов. Однако другого разумного объяснения не было.
Внезапно ее компьютер выдал новое предупреждение:
— „Скайдэнсер” отклонился от курса. Пожалуйста, проверьте, как проложен курс.
Сакай проверила направление и приготовилась отдать приказ компьютеру вернуть „Скайдэнсер” на прежний курс. Потом решила, что будет лучше сперва проверить, что именно сбило ее корабль с курса.
Она уселась в кресло и изучила данные.
— Хорошо, — пробормотала она, — Кто вы?
Кто бы ни находился снаружи, ее окружало, по крайней мере, двенадцать кораблей, трое из них находились в ее поле зрения. Она наклонилась вперед и посмотрела наружу, пытаясь различить в безостановочном хаотическом танце света и красок гиперпространства пятна аномальных объектов.
Потом Сакай увидела их. Сначала они показались ей несколькими маленькими пятнами тьмы среди множества им подобных, которые образовывались в складках света и красок гиперпространства, а потом быстро рассеивались. Но эти пятна оставались устойчивыми и неизменными, похожими на три негативных изображения звезд.
— Компьютер, максимальное увеличение зафиксированного сенсорами объекта № 1, прямо по курсу.
Чуть позже на мониторах появился мерцающий черный объект паукообразной формы, который определенно был кораблем, но она никогда не видела таких раньше. Джефф был прав: этот корабль был совсем не похож на тот, что она повстречала около Сигмы 957, но его вид внушал тревогу. И она находилась в самом центре их флота.
Может, попробовать вступить с ними в контакт? Это казалось не слишком мудрым, если учесть то, что она видела на Имире, и предупреждение Джеффа.
Засекли ли они ее?
Скорее всего, да но, возможно, что и нет, учитывая состояние гиперпространства. Они, очевидно, как раз входили в гиперпространство, когда она пролетала мимо точки их перехода, и пространственное смещение закинуло ее прямо в центр их строя. „Скайдэнсер” был гораздо меньше, чем эти корабли, и они могли пройти мимо, приняв его за флуктуацию гиперпространства. Она едва ли могла рассчитывать на это, и, уж точно, ненадолго. Рано или поздно они ее засекут.
Кэтрин снова взглянула на монитор и вздрогнула. Похоже, изображение на экране рассматривало ее. И эта мысль ей совсем не понравилась.
— Компьютер, нормальное изображение на все мониторы.
По крайней мере, они не стреляли в нее. Она подумала, что находится в единственном месте, где они не посмеют выстрелить в нее. Учитывая непредсказуемые свойства гиперпространства, любой ракетный залп или выстрел из энергетического орудия мог легко изменить направление и, скорее поразить один из их собственных кораблей, нежели ее.
Но „Скайдэнсер” постепенно сносило с курса, ведущего к зоне перехода, к которой она направлялась. Любая корректировка курса наверняка привлечет их внимание, чего она точно хотела избежать. Но она не могла позволить им бесконечно уводить ее корабль с курса.
Конечно, она до сих пор не имела доказательств того, что эти странные чужие корабли намереваются причинить ей какой–либо вред. Возможно, она перегибает палку. Надо быть рациональной и обдумать эту возможность. Что она и сделала всего за две секунды.
Нет. Кэтрин нутром чувствовала что именно об этих кораблях Джефф пытался предупредить ее. Ей бы хотелось выяснить, как он узнал о них. Что он знал о них. Ей хотелось, чтобы он дал ей чуть больше информации, но она понимала, что если бы он мог, то сделал бы это.
Не имея никакой другой информации, наверное, лучше немного подождать и посмотреть, что они будут делать дальше. Она пока еще не слишком сильно отклонилась от курса, и ничто не мешало ей достичь базового корабля в намеченный срок. Возможно, ей удастся найти какой–нибудь способ легко оторваться от их флота…
И снова сенсоры издали сигнал тревоги.
— Что на этот раз? — Кэтрин выключила сигнал тревоги, вывела на экран новые данные и испытала прилив облегчения, надеясь, что ее предположения оправдаются. Казалось, корабли уходили, один за другим покидая строй. Она дважды сверилась с визуальными сканерами. Три темных корабля, что были напротив нее, улетели. Сакай приказала компьютеру выполнить полную визуальную проверку при максимальном увеличении, одновременно продолжая тщательно проверять показания сенсоров. Она хотела знать наверняка. Кэтрин точно подсчитала, что сначала здесь было двенадцать кораблей. Теперь сенсоры показывали, что девять кораблей улетели в новом направлении. Те три корабля, что остались, просто исчезли из ее поля зрения и из поля зрения сенсоров. Кажется, они действительно ушли.
„Как им удалось провернуть это так легко?” — подумала она.
„Сакай, — сказала она сама себе, — когда это бывало легко?”
— Компьютер, провести еще одно сенсорное сканирование на максимальном расстоянии, обнаружить любые, кажущиеся аномальными, объекты, включая тени и эхо…
Ей не пришлось ждать долго.
— Подтверждаю, на максимальной дальности действия сенсоров, направление 0–8–0–8–0.
Прямо позади нее. Сакай проверила показания на экране.
Это могло быть всего лишь сенсорной аномалией или гиперпространственной флуктуацией, но, по утверждению компьютера, это, вероятно, был корабль. Она тоже так думала. Теперь она выяснит, преследует ли он ее.
— Компьютер, провести коррекцию курса, вернуться к первоначальному направлению и увеличить скорость настолько, чтобы достичь зоны перехода в намеченный срок.
Потом она проверила показания приборов. Ее новый попутчик изменил курс и скорость.
Итак, они в итоге заметили ее и, видимо, хотят узнать, куда она направляется. А что они сделают потом? Просто занесут данные в свой бортовой журнал? Или взорвут ее корабль, превратив его в облако пыли, прежде чем она сможет доложить, что видела их? Сакай опасалась, что последнее предположение ближе всего к истине. У нее не было доказательств, просто она снова нутром почувствовала это. И ни один пилот не прожил бы долго, если бы не научился доверять своим инстинктам.
Сакай надеялась, что инопланетный корабль намерен следовать за ней до зоны перехода. Если бы он решил напасть на нее до этого, то уже сделал бы это. У нее не было выбора. „Скайдэнсер” не был вооружен, и Сакай была уверена, что не сможет оторваться или ускользнуть от чужого корабля.
Но если он подождет, пока она не доберется до зоны перехода, ну, тогда у нее появится шанс. Будучи пилотом, Кэтрин выучила одно: даже ничтожный шанс лучше, чем ничего.
Сакай бежала по опустошенной земле, а огромные корабли: темные и зубчатые, с гудением пролетали над ее головой, выжигая все на своем пути, их грозные орудия всякий раз промахивались по ней. Она продолжала бежать. Там, впереди, у самого горизонта она видела Джеффа, в сверкающей сфере света, который был ужасно легкой мишенью для инопланетных кораблей. Она стремилась к нему, но не могла бежать достаточно быстро, не могла сократить расстояние между ними…
— Тридцать минут до зоны перехода.
Голос компьютера заставил Кэтрин, задремавшую в кресле перед панелью управления, очнуться. Она же не должна была этого делать. Ей надо ввести себе еще одну дозу стимуляторов. Черт знает, чего ей это будет стоить, но сейчас у нее не было другого выхода.
Когда Кэтрин ввела гипосульфит в руку, обрывки сна вернулись к ней. „Говори о своих физических перемещениях”, — подумала она с веселой улыбкой. Она, может быть, играла в игру, имея всего лишь один шанс спастись, а ей снилось то, как она пыталась спасти Джеффа.
Сакай проверила сенсоры. Ее инопланетный попутчик все еще был с ней, на том же самом расстоянии, которое сохранялось неизменным уже три дня. Знали ли там, что они приближаются к построенной людьми зоне перехода? Смогут ли они настроиться на кодированный сигнал маяка, используемый только для определенных кораблей? Насколько быстро сможет инопланетный корабль покрыть расстояние между ними? Что они вообще намерены предпринять? Поразительно, как твердо она была убеждена в том, что чужак не даст ей выйти из гиперпространства целой и, тем не менее, до сих пор всем сердцем продолжала надеяться, что в чем–то ошибается, что чужак просто изучает ее, и не намеревается атаковать. И что ей не придется сделать то, что она собиралась сделать…
„Ну же, Сакай, не будь рохлей, — подумала она, — еще раз проверь трюмы с образцами и удостоверься, что все готово. И не думай о последствиях. Просто будь готова сделать это…”
Это на самом деле было очень просто. Она закроет зону перехода, как только пройдет через ворота, но — до того, как инопланетный корабль сможет последовать за ней. Все, что нужно сделать, — выкинуть из трюма все образцы, все драгоценные материалы, на сбор которых она потратила четыре месяца, ради которых, собственно, ее и отправили к Пределу. И она уничтожит их в одно мгновение.
Поспешит — и она не сможет пройти сквозь ворота сама, либо ее уничтожат инопланетяне, либо она погибнет, пытаясь пройти через неисправные ворота. Запоздает — и чужой корабль пройдет через зону перехода до того, как та закроется, и уничтожит ее саму и, возможно, базовый корабль в придачу.
Кэтрин дважды проверила все расчеты и закончила проверку как раз тогда, когда компьютер объявил:
— Через десять минут приблизимся к зоне перехода, квадрант–130, координаты — пять, четыре, восемь, ноль два на шестьдесят пять.
Вот оно.
— Компьютер, начать последовательность выхода из гиперпространства. Установить контакт с системой выхода из зоны перехода. Доложить местоположение чужого корабля.
— Принято. Чужой корабль увеличивает скорость, курс на перехват, при настоящем ускорении предполагаемое время столкновения через девять минут.
Будет ли он стрелять до того, как она пройдет через зону перехода? Это была зона перехода, открывающаяся при передаче определенного кода. Если чужак хочет знать, куда она открывается в обычном пространстве, то он должен последовать за ней. Как скоро он приблизится на расстояние выстрела из своего оружия? Возможно, инопланетяне захотят, по крайней мере, один раз выстрелить в нее здесь, а если промахнутся, то последуют за ней в нормальное пространство.
— Компьютер, загрузить новые указания Е–Х 42 в последовательность выхода из гиперпространства, начать выполнение программы. Увеличить скорость до максимума, игнорировать требования безопасности.
Войти в зону перехода на такой скорости было самоубийством, но, беззащитная, преследуемая чужим кораблем, Сакай надеялась таким образом успеть выйти в нормальное пространство до того, как тот приблизится на расстояние выстрела.
— Приближаемся к зоне перехода, — объявил компьютер, — Подготовка к прыжку в нормальное пространство…
— Подтверждаю.
— Открыть зону перехода.
„Скайдэнсер” влетел в открывшийся проход. Рубка завертелась вокруг Сакай, когда она отдала последний приказ:
— Сбросить все содержимое контейнеров.
Она почувствовала, как „Скайдэнсер” отшвырнуло, когда последняя тонна радиоактивной почвы и скальных пород завихрилась позади него, буравя складки гиперпространства, и понеслась вперед вместе с кораблем, по направлению к точке перехода зоны. Сакай надеялась, эта масса натолкнется на установки, пробивающие тоннель между нормальным космосом и гиперпространством, вызовет перегрузку и закроет зону перехода позади нее.
Энергетические разряды, потрескивая, окутывали „Скайденсер” подобно светящемуся кокону, а другие, более мощные, вспыхивали и грохотали позади корабля. Сакай держалась, пока „Скайденсер” вертелся и раскачивался во все стороны. А потом тряхнуло особенно яростно.
То, что обычно занимало мгновение, на сей раз тянулось долгие секунды. Почему она не продвигается сквозь зону перехода? Мог ли радиоактивный выброс закрыть зону до того, как она прошла сквозь нее?
Наконец, „Скайденсер” перестало трясти, и Кэтрин почувствовала, что Вселенная растягивается.
Только это не было верным ощущением. Как всегда казалось во время перехода, физическая реальность растянулась в бесконечную ленту в атом толщиной. Но сейчас она растягивалась намного дольше, чем обычно. Расстояние между каждым отдельным атомом было больше, чем бездна между галактиками. Кэтрин почувствовала, что сама реальность испаряется, превращаясь в абсолютное ничто, из которого она никогда не выберется.
С шокирующей внезапностью вселенная схлопнулась обратно. Последний разряд прогремел над корпусом „Скайденсера” и унесся прочь, но корабль продолжало трясти еще долгие пять секунд. Потом Сакай увидела звезды. „Скайденсер” выполз в нормальное пространство и медленно направился к базовому кораблю UTC.
— Компьютер, кто–нибудь проследовал за нами через зону перехода?
— Ответ отрицательный. Зона перехода на данный момент не функционирует.
Она не ожидала столь бурной реакции на выброс груза в зону перехода. Она всего лишь хотела воспрепятствовать ее работе, а не устраивать фейерверк, который чуть не разрушил ее корабль и нанес гораздо больший ущерб зоне, чем она изначально планировала.
Энергетическая система „Скайденсера” была разрушена, работал только небольшой аварийный генератор. Довольно волноваться из–за зоны перехода, пора посмотреть, что случилось с ее собственным кораблем.
— Компьютер, вывести на экран данные о повреждениях.
Появился длинный перечень повреждений: система жизнеобеспечения почти не работает, питание, кроме аварийного, не работает, второй маршевый двигатель поврежден и не функционирует, повреждения обшивки, включая пробоины в 3, 5, 7 и 9 отсеках. Такое количество повреждений вместе с неожиданным пиротехническим эффектом во время прыжка навели Сакай на мысль…
— Компьютер, корабль, преследовавший „Скайденсер” стрелял по нам?
— Зафиксирован выстрел из энергетического оружия.
Сакай вывела данные на экран и проанализировала информацию. Неужели она раньше говорила, что ненавидит гиперпространство? Чудесное гиперпространство с его искаженной топографией и непредсказуемыми течениями? Очевидно, что особенности гиперпространства, груз, который она выкинула и турбулентность во время прыжка спасли ей жизнь. Инопланетяне, должно быть, выстрелили практически в упор, когда она входила в зону перехода, и чуть–чуть промахнулись, опалив в некоторых местах корпус и взорвав обломки, заполнившие гиперпространство вокруг. Но именно это подтолкнуло „Скайденсер” вперед и спасло корабль.
Кэтрин решила, что должна быть благодарна этим инопланетянам — по крайней мере, теперь у нее есть некоторые оправдания своих действий, более конкретные и явные, нежели предчувствия. Это доставило ей некоторое удовлетворение, пока „Скайденсер”, поврежденный и лишившийся своего ценного груза, входил в док огромного базового корабля.

Глава 18
в которой Маркусу предлагают взятку, а Кэтрин Сакай обнаруживает исчезновение жениха

Его переложили на каталку и быстро повезли по коридору. Это Арисия? Он вернулся на Жилую платформу? Ему хотелось поговорить с Хасиной, извиниться за несостоявшийся ужин. Где же брат?
— Отвезите его в Медлаб 3, — произнес мужской голос.
„О, боже”, — вспомнил Маркус. Ведь он оставил брата в сущем аду.
— Вильям!
— Все будет хорошо, — сказал голос.
Кто это? Кто говорит с ним, когда все мертвы, все они мертвы? Где он?
Маркус не мог сфокусировать зрение и ничего не видел, кроме теней, которые то появлялись, то исчезали из его поля зрения. Тени. Он начал бороться, стараясь вырваться. Сильные руки прижали его к носилкам, а потом обездвижили. Маркус бился в этих тисках, пытаясь освободиться.
— Вильям! — снова позвал он. Его брат был ранен. Почему они не помогают ему?
— Транквилизатор!
Маркус почувствовал укол в руку, шипение, а потом — жжение от лекарства, проникающего ему под кожу. Он начал терять сознание, а голоса продолжали звучать вокруг него. Неясные обрывки разговора пробивались как сквозь туман, а потом исчезали вдали.
Мужской голос:
— Доктор Хоббс, выше.
Женский:
— Что случилось?
Голоса перекрывали друг друга.
— Мы не уверены… транспортник обнаружил его одного в шаттле… радиационное поражение… какой–то инцидент… добыча К–40… единственный выживший…
— Маркус, — в отличие от других голосов, этот звучал отчетливо и громко. Это был голос Уилла.
Он попытался открыть глаза, но не смог. Но все равно каким–то образом видел своего брата. Облаченного в свою глупую форму.
— Они убили тебя, — попытался крикнуть Маркус. — Если бы ты не присоединился к ним, то остался бы в живых!
— А ты бы был мертв, — мягко сказал Вильям.
— Боже, почему я не слушал тебя! Может быть, если бы я тебя послушал, то все было бы иначе.
Брат улыбнулся, глядя на него.
— Это не твоя вина. Я люблю тебя, старший братец. Помни, что ты мне обещал…
Потом Маркус полетел вниз, и его тело пронзила жгучая боль. Волна тошноты обрушилась на него, и Маркуса начало рвать с мучительными спазмами.
— Держи его повыше!
Снова укол. Боль отступила под теплым покровом темноты. Маркус с благодарностью погрузился в эту тьму. Больше он ничего не помнил.
— „Скайденсер”, вылет разрешен.
Открылся док № 7 базового корабля UTC, и впереди показался знакомый абрис Эпсилона 3.
— Вас поняла, — сказала Сакай, выводя свой корабль в открытые ворота шлюза, — „Скайденсер” вылетел. Направляюсь к Вавилону 5. Спасибо за все!
— Вас понял. До встречи.
Приятно снова видеть звезды, оказаться в космосе, хотя бы ненадолго — всего лишь для того, чтобы перелететь с базового корабля на станцию. Она провела десять дней в гиперпространстве на борту базового корабля. Корабль обладал собственными гиперпространственными двигателями, которыми ему пришлось воспользоваться, потому что она вывела из строя зону перехода.
Ее работодатели на удивление снисходительно отнеслись к тому, что она натворила, стоило ей все объяснить. Не волнуйтесь за зону перехода, сказали они, она застрахована. То, что она сделала, вполне объяснимо при таких обстоятельствах. Хотя их удивляет, стоило ли выбрасывать все контейнеры из трюмов. Но это было ее решение, натянуто сказали они. Ее рапорты и прочая информация, которую она собрала почти заменят утраченные образцы. Хорошая работа, сказали они.
Но помните, обращали они ее внимание снова и снова, вы обязались сохранить в тайне всю информацию об этом задании, включая и эту случайную встречу с неизвестными инопланетянами. Они доложат об этом в высшие инстанции на Земле, это уже их забота. Она не должна волноваться из–за этого. Ей можно расслабиться и гулять на свои комиссионные.
Возможно, это всего лишь единичное столкновение с инопланетянами, которых, вероятно, они больше не увидят. Случайность в гиперпространстве. Случайность на Сигме 957, не так ли?
А что насчет разрушений на Имире, спросила Сакай. Они тщательно это проверят. Но, скорей всего, ее первое предположение было верно: первый зонд был неисправен. Имир, возможно, всегда был таким. Но они проверят это.
Кэтрин не знала, чему верить, но таков был их ответ. Пусть они рассказывают об этом Земле–Центральной. У нее много дел на Вавилоне 5.
— Вавилон 5. Это земной исследовательский корабль „Скайденсер”. Прошу разрешения на посадку.
Голос, прозвучавший в ответ, был ей незнаком:
— Вас понял, „Скайденсер”. Направляйтесь к доку № 27. Добро пожаловать на борт!
Кэтрин не стала связываться с Джеффом с базового корабля. Ей была ненавистна мысль о том, что их первая встреча после стольких месяцев разлуки состоится по видеосвязи. Ей хотелось увидеть его, услышать его голос, не отдаленный и искаженный электроникой, почувствовать его прикосновение.
Она провела „Скайденсер” к причалу, а потом направилась к знакомой таможне Вавилона 5. Ожидая своей очереди на таможне, Кэтрин пристально всматривалась поверх голов окружающих, пытаясь разглядеть, ждет ли ее Джефф. Ее разочарование нарастало, ибо он так и не пришел.
— Ваши документы?.. Мисс Сакай!
Перед ней стоял охранник. Она видела его раньше. Зак Аллен.
— Зак. Приятно снова видеть вас.
— Добро пожаловать обратно на станцию. Вы к нам надолго?
— Как сказать, — произнесла она, усмехнувшись, — Вы не знаете, где я могу найти командора?
— Иванову? Она в рубке…
— Нет, — озадаченно перебила его Сакай, — командора Синклера.
Теперь Зак озадаченно смотрел на нее, а потом удивился:
— Разве вы не знаете?
— Что?
— Его перевели. Можно сказать, повысили.
— Что? — произнесла Сакай. — Куда?
Заку явно было неловко говорить ей об этом.
— На Минбар. Теперь он посол Земли на Минбаре.
Смущенная нереальностью происходящего, Сакай почти не слушала Зака. Этого не могло быть.
— Когда это случилось?
— На следующий день после вашего отлета. Мне очень жаль. Я думал, что вы знаете…
— Все в порядке, — медленно сказала она, забирая из рук Зака свою карточку. — Спасибо.
Кэтрин смешалась с толпой, направившись… куда? Она намеревалась остановиться у Джеффа, как обычно. Ей нужно снять комнату. Нет, сперва она разыщет Гарибальди или Иванову. Джефф должен был оставить для нее сообщение. Так что она пыталась пробраться через толпу как можно быстрее. Проталкиваясь через толпу, Кэтрин внезапно ощутила, какой странно опустевшей казалась ей теперь станция.
Маркус сел на больничной койке, чувствуя сильное нетерпение.
— Ну, вы выглядите сегодня гораздо лучше, — доктор Лилиан Хоббс вошла в маленькую палату. — Как вы себя чувствуете?
— Отлично, — ответил Маркус более резко, чем намеревался. Ему нравилась доктор Хоббс. К тому же, она спасла ему жизнь. Но он был готов проломить толстый металл этих стен, чтобы выбраться отсюда. — Когда меня выписывают?
— Очень скоро, — сказала она, бросив взгляд на его карточку. — Вам стало значительно лучше, но мы не хотим допускать оплошностей. Вы были очень больны, когда прибыли сюда: сильное радиационное поражение, сотрясение мозга, внутреннее кровотечение. Вам повезло. Если бы вас обнаружили днем позже, то вы бы здесь не сидели. А теперь вам лучше всего отдохнуть, побыть в покое.
— Вряд ли „повезло” подходящее слово, — горько сказал Маркус. Он потянулся к компьютерному монитору рядом с кроватью. — Можно мне, по крайней мере, воспользоваться библиотекой и информационными каналами? В этой штуке нет ничего, кроме тоскливой музыки.
Доктор Хоббс на мгновение замолчала.
— Вы помните, что с вами произошло?
Он отвел взгляд.
— Слишком хорошо помню.
Потом он отогнал эти мысли и снова повернулся к ней.
— Вы что, пытаетесь защитить меня от чего–то?
— ISN передавали репортаж о случившемся.
— Мне хочется это увидеть, — сказал он. — Они не скажут ничего такого, чего бы я и так не знал. Это очень важно, пожалуйста.
Она молча кивнула и ушла. Маркус включил монитор, убавив раздражающий его звук, и принялся ждать. Почему так важно посмотреть эту передачу? Ведь он выжил, пройдя через это? Ему нужно подтверждение того, что он тогда увидел? Или надеется, что найдет ответы на другие вопросы: кто и зачем это сделал?
Экран мигнул, а потом появилось меню Babcom.
— Проверить архивы ISN, все выпуски. Ключевое слово: „Арисия”, начиная с самых свежих.
Через мгновение он увидел утренний выпуск „Межзвездных новостей”.
— Департамент энергетики и природных ресурсов сегодня обнародовал подробности трагедии на колонии Арисия, которая, предположительно, унесла жизни ста пятидесяти человек, — произнес диктор, — из которых выжил только один. Отдел расследований департамента доложил, что конструктивные недостатки Орбитальной Обогатительной платформы, вероятно, послужили причиной катастрофического взрыва, уничтожившего ее саму и близлежащую Жилую платформу. Компания, которая строила этот объект для „Cole mining”, обанкротилась около года назад, но бывшие владельцы категорически отрицают тот факт, что с их оборудованием могла произойти такая авария, если только со стороны персонала не были допущены серьезные ошибки.
„О, Боже, они не знают,” — подумал Маркус. Он хотел рассказать им о том, что случилось, предупредить их. Он нажал на кнопку около кровати, а потом решил не ждать. Он встал на ноги, намереваясь найти доктора Хоббс.
Этот день был полон разочарований. Первой мыслью Сакай было попробовать поговорить с Гарибальди, но его не оказалось на месте. Потом она попыталась связаться с Ивановой, но та тоже отсутствовала. В конце концов, она попробовала встретиться с новым командиром станции — Джоном Шериданом, но он тоже был занят. Она предприняла попытку связаться с послом Деленн, но и то лишь для того, чтобы узнать, что она тоже занята.
Отсутствие стольких членов командного состава показывало, что что–то происходит, что–то очень важное. Но ничего, кроме туманных слухов о проблемах с какими–то инопланетянами, известными как стрейбы, ей разузнать не удалось. Однако единственное, что было нужно Сакай, — выяснить, что случилось с Джеффом. Так что ее следующим шагом был поиск комнаты, в которой она смогла бы остановиться и проверить свою почту, на случай, если он оставил для нее какое–то сообщение. Так как станция на данный момент была необычайно переполнена, она сняла первый попавшийся номер в одном из самых запущенных секторов. Но это ее не беспокоило. Она закрыла за собой дверь и села проверять почту.
За пять месяцев накопилось множество сообщений: как бумажных, так и электронных. Среди стопок бумажных писем было одно письмо от Джеффа, датированное вторым января. Это была короткая записка, написанная в спешке перед тем, как он сел на корабль до Земли. В нем говорилось лишь о том, что его отозвали на Землю по неизвестной причине, но он все еще любит ее и хочет хотя бы оставить ей записку на случай чего–нибудь неожиданного. Нынешняя ситуация такой и была.
Кэтрин вернулась к компьютерной почте и проверила список из двухсот сообщений, но опять нашла всего одно сообщение от Синклера. Оно также было датировано январем, но двумя неделями позже, и было отправлено с Земли перед тем, как Джефф сел на корабль до Минбара. В сущности, в нем говорилось то же самое: его назначили послом на Минбаре, он попробует послать ей более длинное письмо оттуда, и что он любит ее.
И все.
Ни одного сообщения после того, как он прибыл на Минбар. Она не знала, что делать. Если долгие годы в качестве исследователя чему–то ее и научили, так это не делать скоропалительных выводов без достоверных фактов.
Кэтрин оставила остальные письма на потом и вернулась к сводкам новостей. Очевидно, что назначение первого посла на Минбар — событие важное, и должно было вызвать большой шум. Она начала просматривать новости в хронологическом порядке, и первое, что ее удивило, — относительно небольшое количество обнаруженной информации. Казалось, что Земля умышленно принизила значимость назначения Синклера.
Дальше история приобретала все более тревожный оттенок. Из новостей следовало, что источники, близкие к правительству, считали, что Синклер на Минбаре занимается чем–то неподобающим, усердно строили домыслы, а один сенатор в своем интервью открыто назвал его предателем.
Все это было оскорбительно. Кэтрин пришла в ярость от того, что прочитала, и была сильно озадачена. Что происходит? И почему Джефф не пытался связаться с ней? Этому должно быть подходящее объяснение, и она его найдет.
Она распечатала все конверты, но ничего не нашла. Потом вернулась к электронной почте и прочитала все сообщения, не обращая внимания на обратный адрес.
Поздно вечером она, наконец, нашла короткое письмо двухмесячной давности, без подписи, обратным адресом значился просто Вавилон 5, и прочитала его.
„Не обращай внимания на то, что говорят другие, пожалуйста, приезжай, и я все тебе объясню. Пожалуйста, до этого ничего не решай”.
В департаменте энергетики и природных ресурсов Маркуса отфутболивали от одного бюрократа к другому, и он уже был готов пробить экран, чтобы добраться до какого–нибудь чиновника, как появился ассистент директора Эсперанса.
Это был некто, обладающий некоторой властью, как было известно Маркусу. Маркус поведал ему свою историю, все больше и больше погружаясь в детали, пока Эсперанса перелистывал бумаги с явной симпатией и интересом. Он рассказал Эсперансе все, что смог вспомнить и то немногое, что узнал о Тенях. Все, кроме информации о рейнджерах, в последний момент вспомнив, что брат просил его держать это в тайне. Он не был уверен, почему это было так важно для его брата, но он уважал его волю.
Когда Маркус закончил, Эсперанса важно кивнул, а потом спросил:
— Вы говорили об этом еще кому–нибудь на Вавилоне 5?
— Нет. Я не видел в этом необходимости. Это касается департамента Энергетики.
— Вы поступили правильно, мистер Коул. Позвольте сделать вам комплимент. Вы очень трезво мыслите, особенно если учесть пережитую вами ужасную трагедию. Ничто не сможет возместить вашу потерю, но, по крайней мере, мы можем выплатить вам страховку. Вы можете получить деньги прямо сейчас.
— Верно, — сказал Маркус, — Но как же…
— Мой офис уже подготовил для вас соответствующий документ. Когда ознакомитесь с ним, подпишете, а потом отсканируйте. На Вавилоне 5 будет открыт счет, на который уже завтра утром поступят деньги.
Дело двигалось слишком быстро и вовсе не в том направлении, в каком ожидал Маркус. Но он взял документ и прочитал его.
— Здесь говорится о том, что колония на Арисии была уничтожена в результате техногенной катастрофы, — сказал Маркус, закончив чтение. — Если я это подпишу, то, получается, соглашусь с этой версией. Но я же только что рассказал вам, что все было не так.
— Мистер Коул, ваш врач на Вавилоне 5 сказал, что вас доставили в состоянии возбуждения и бреда, вызванного сильным радиационным облучением. Возможно, что ваши воспоминания об этих инопланетянах — это всего лишь кошмар, привидевшийся во время болезни? Это вполне все объясняет.
— Нет, — твердо сказал Маркус. — Мой брат умер не из–за моих горячечных кошмаров. Я знаю разницу между кошмаром и тем, что я видел. И я знаю, что правительство получало похожие рапорты об этих инопланетянах от других людей.
— Эти рапорты не попадали на мой стол, мистер Коул, — сказал Эсперанса, — но, возможно, вы правы. Вы кажетесь мне уравновешенным человеком. Я передам то, что вы мне рассказали, следователям. Но пока идет расследование, не будет особого вреда от того, что вы подпишите это страховое требование. Ведь нужны же вам деньги, не так ли?
— Да, но…
— Если вы беспокоитесь из–за того, что вас могут обвинить в случившемся, взгляните, этот документ не содержит никаких обвинений против вас.
Маркусу все это было не по душе. Это все больше походило на попытку купить его молчание. Но ему действительно были нужны деньги.
— Вы не знаете, когда я смогу снова вернуться на Арисию? — спросил Маркус, отчасти для того, чтобы получить время на обдумывание, а отчасти — потому что это было для него очень важно.
— Не все сразу, мистер Коул. В связи с начавшейся войной между Нарном и Центавром, весь этот сектор перешел под юрисдикцию правительства. Доступ частным лицам в этот район закрыт.
— Мне всего лишь нужно забрать тело брата. Он умер на этой планете.
— А, понимаю, — сказал Эсперанса с большей симпатией. — В таком случае, будьте уверены, я доложу об этом следователям и потребую, чтобы они похоронили вашего брата с положенными почестями. Вас немедленно известят, когда это случится.
Маркус почувствовал, что бьется головой о каменную стену. На самом деле, тело Уилла, скорее всего, сгинуло во время нападения Теней на установку № 13. Он хотел вернуться и просто удостовериться в этом, но все больше и больше убеждался в том, что Уилл просил его сделать вовсе не это. Чем дольше он разговаривал с Эсперансой, тем больше склонялся к тому, что, может быть, Уилл был прав во всем. Маркусу надо выяснить все самому — он сдержит свою клятву, поедет на Минбар. А для этого ему нужны деньги.
Под довольным взглядом ассистента директора Маркус взял бланк и подписал его.
— Из–за этой войны между Нарном и Центавром все перемешалось, — сообщил Сакай сотрудник UTC, неожиданно связавшись с ней рано утром. — Но это неплохо отразится на бизнесе. Я расскажу вам об этом.
Сакай пробежала глазами леденящий кровь текст. Она уже не удивлялась ходу мыслей людей из UTC.
— Итак, у нас появилась для вас работа гораздо раньше, чем мы предполагали.
— Боюсь, что не смогу принять это предложение, — сказала Сакай. — Я буду отсутствовать, по крайней мере, несколько месяцев.
— Почему?
— Я собираюсь вскоре выйти замуж.
Человек из UTC нахмурился.
— Я полагал, что этого не произойдет.
— Почему вы так решили? — ровно спросила Сакай.
— Ну, потому что Синклера… а разве он не уехал на Минбар?
— Так говорят в газетах.
— Послушайте, Сакай. Вы мне нравитесь, и я считаю, что мы могли бы сработаться, и надеялся, что вы не будете здесь заводить разговоры на личные темы. Продолжение отношений с послом Синклером может отразиться на отношении к вам руководства корпорации, если вы понимаете, что я имею в виду.
— Нет, — холодно сказала Сакай, — Я не понимаю, на что вы намекаете.
— UTC — очень респектабельная корпорация и беспокоится о своем имижде, а Синклер, с его тесными связями с минбарцами — явно не тот, чью фамилию хотелось бы сейчас связывать с именем компании.
— Спасибо за совет, — вежливо сказала она, — но не ждите от меня сообщений в ближайшее время.
Кэтрин выключила связь. Второй день на Вавилоне 5 начался просто чудесно. Еще до завтрака она успела сжечь один важный мост.
Сейчас важно как–то добраться до Минбара. Она хотела посоветоваться с Деленн или Ленньером, но сейчас их обоих не было на станции. Возможно, кто–нибудь из минбарского посольства поможет ей.
Минбарец, появившийся на экране, был ей незнаком. „Пустая затея,” — подумала она.
— Рада, что хоть кого–то нашла, — сказала она. — Меня зовут Кэтрин Сакай. Я — невеста посла Джеффри Синклера. Мне как можно скорее нужно получить разрешение на перелет на Минбар на собственном корабле.
— Мне известно это имя, — сказал минбарец, — мои инструкции из посольского департамента гласят, что посол занят, и что в ближайшее время вам не стоит приезжать на Минбар. Всего хорошего.
Экран опустел.
— Чертовщина какая–то! — сердито сказала она.
Похоже, этот хор людей, которым она не доверяла, убеждавших ее не делать то, что она хотела, только усиливал ее желание поступить именно так.
Снова зазвонил Babcom. Кто там еще?
— Да.
На экране появился Гарибальди.
— Привет, Кэтрин. Прости, что заставил тебя ждать. У нас были небольшие проблемы…
— Рада тебя видеть, — сказала Сакай.
— Послушай, у меня очень мало времени, — сказал Гарибальди. — Спорю, что ты хочешь как можно скорее добраться до Минбара. Зайди ко мне в офис, и я все устрою.

Глава 21
в которой недоверие Маркуса начинает рассеиваться

„Я здесь, Уилл, — подумал Маркус Коул, — Как и обещал. Но, пойми, братишка, если этот Синклер и его рейнджеры окажутся не такими, как ты их себе представлял, то…”
Он отогнал эту мысль и окинул взглядом маленькую без окон комнату. Трое мужчин и две женщины сидели вместе с ним на каменных скамейках, а минбарец и минбарка, одетые в форму рейнджеров, стояли около двери. Минбарка вышла, потом вернулась и что–то тихо сказала своему товарищу. Они ждали здесь уже больше сорока минут, и в помещении стало душно и жарко. Маркус нетерпеливо ерзал, снова думая, не был ли его приезд сюда серьезной ошибкой.
Маркус прибыл на Минбар два дня назад, уверенный, что здесь, на родине бывших врагов Земли, он будет ощущать сильный дискомфорт, находясь среди них. К своему величайшему удивлению, он был покорен красотой этого места и очарован вежливостью встретившихся ему минбарцев. Однако он быстро научился держаться подальше от минбарцев из касты воинов.
Сразу по прибытии в Тузанор Маркусу не пришлось долго искать земное посольство: дружелюбные минбарцы, встретившиеся ему на древних каменных улицах, были рады указать туда дорогу. Он попросил о встрече с послом Синклером, сказав, что хочет узнать о рейнджерах, и назвал свое имя. Ему назначили встречу на следующий день. Только тогда Маркус осознал, что не подумал о ночлеге. Когда он спросил насчет гостиницы, помощник из посольства дал ему адрес.
Маркус нашел небольшой частный дом. Уверенный, что все это зря, он прошел через парадную дверь и снова спросил насчет гостиницы. И был немедленно приглашен внутрь семьей минбарцев, ему сказали, что он может переночевать в маленькой комнате для гостей.
Ему не удалось как следует выспаться, и утро наступило неожиданно быстро. Завтрак, который они предложили, был мало съедобен. Тем не менее, он поблагодарил их за гостеприимство и попытался заплатить за ночлег, но они отказались от оплаты.
Теперь Маркус сидел здесь, уставший и вспотевший, и постепенно начинал злиться.
— Долго еще нам ждать? — внезапно сказал он, и в гнетущей тишине его голос прозвучал неожиданно громко.
Женщина–рейнджер мягко посмотрела на него, а минбарец, казалось, почти забавлялся этим. Ни один из них не ответил на его вопрос.
Маркус предпринял вторую попытку.
— Тогда я задам вопрос по–другому, — теперь его соседи по комнате явно заволновались. Женщина–рейнджер шепнула что–то минбарцу и ушла.
— Можно ли нам узнать, как нас примет посол? — продолжал Маркус. — Если я окажусь в конце группы, то лучше пойду погуляю и вернусь позже.
— Вы не сможете встретиться с послом наедине, — ответил минбарец на безупречном английском.
Маркус почувствовал еще большее раздражение, узнав это.
— Мне же сказали, что это будет личная встреча, а не сборище толпы???
— Кто это вам сказал? — спросил минбарец.
Маркус на мгновение замялся. Что он мог ответить?
— Мой брат, — наконец, сказал он.
Минбарец внимательно посмотрел на него.
— Как вас зовут?
— Маркус Коул.
В глазах минбарца промелькнуло удивление.
— Вы брат Вильяма?
— Да.
Минбарец хотел что–то сказать, но потом, кажется, передумал.
— Посол проводит личные встречи, но, к сожалению, у него больше не хватает на них времени. Если вы останетесь здесь надолго, то удостоитесь чести встретиться с ним лично.
Маркус хотел съязвить в ответ, но ему помешала вернувшаяся женщина–рейнджер.
— Посол Синклер задерживается, — сказала она, — и приносит свои извинения. Вы можете погулять по городу, если хотите. Пожалуйста, вернитесь обратно в час, когда зазвонят колокола на центральной башне.
Маркус встал вместе с остальными и направился было к выходу. Но, когда остальные уже вышли, минбарец остановил его.
— Меня зовут Инесвал, — представился он. — Мне очень приятно встретить вас. Вильям был настоящим другом. Я очень сожалею о вашей утрате. Нам всем не хватает Вильяма.
Маркус почувствовал, как его прежнее негодование исчезло.
— Спасибо, — тихо ответил он.
— Вильям часто рассказывал о вас, — продолжил Инесвал. — Он считал своей задачей встретиться с вами и договориться о поставках К–40, но я–то знал, что для него было не менее важно воспользоваться возможностью попросить вас присоединиться к нам. Я очень рад, что вы пришли сюда.
Маркус почувствовал, как волна печали захлестнула его. Он долго старался подавить ее, концентрируясь на путешествии на Минбар. Маркус не предполагал, как трудно ему будет встретиться с людьми, которые были друзьями Уилла, и слышать, что его брат рассказывал им о нем.
— Возможно, я могу пройтись с вами, — вежливо сказал Инесвал, — пока мы тут ждем.
— Почему бы и нет? — выдавил Маркус.
Свежий воздух помог Маркусу взбодриться. Он понял, что Инесвал ждет, когда он снова заговорит.
— Знаете, вы совсем не похожи на тех минбарцев из касты воинов, которые мне встречались. Не обижайтесь, — быстро добавил Маркус.
— Мне не на что обижаться, — ответил Инесвал, усмехнувшись, — я из касты мастеров. Точнее, был им. Теперь я рейнджер.
— Простите, но я лишь полагал…
— Среди рейнджеров вы встретите очень мало воинов. В основном, это жрецы и мастера. Большинство представителей касты воинов не стали связываться с землянами.
— А вы?
— Мне нравятся земляне. Некоторые из землян, приехавших на Минбар, кажется, готовы отбросить свои обычаи и подражать минбарцам. Я этого не понимаю. В ваших традициях есть многое, достойное восхищения. Но, должен вас предупредить, я не совсем типичный минбарец. Может быть, когда–то моя душа принадлежала землянину, а теперь переселилась в тело минбарца.
Маркус не понял, было ли последнее замечание шуткой.
— Как вы стали рейнджером?
— Мне довелось встретиться с послом Синклером вскоре после его прибытия на Минбар. Я тут же заметил, что слухи о нем были верны: у него выдающаяся душа.
— Неужели вы, минбарцы, можете сказать это, просто бросив взгляд на человека? — скептически спросил Маркус.
— А вы?
— Я не верю в существование души, — сказал Маркус.
— Тогда как вы оцениваете людей?
— По их поступкам.
— Тогда у нас много общего, — кивнул Инесвал. — Вы скоро поймете, что представляет собой наш Анла'шок На. Вы говорили, что встречались с некоторыми членами касты воинов. Как вы думаете, чего они боятся?
— Мне показалось, что они ничего не боятся.
— Они боятся Джеффри Синклера, — сказал Инесвал. — Говорят, что это единственный человек, которого они боятся.
— Почему?
— По многим причинам. Он был одним из самых удачливых ваших пилотов во время войны, которому удалось одержать верх над множеством минбарцев в одиночных боях. Воины начали войну, уверенные, что их невозможно победить, а закончили войну, не в силах объяснить, чем вызвано такое количество потерь: разве что человеческим вероломством и удачливостью.
— Но ведь были и другие удачливые пилоты, — сказал Маркус. — Почему же они остановились на Синклере?
— Есть и другие причины. Мы, минбарцы, превосходим землян с точки зрения физической силы. Ни один минбарский воин не был побежден во время войны землянином в рукопашном бою. Я не хотел хвастаться, это просто физиология.
— Не могу возразить, — сказал Маркус. — Продолжайте.
— Но говорят, что Синклер дважды побеждал минбарских воинов в рукопашном бою, без применения оружия. Сначала — минбарского воина, который пытался обвинить Синклера в покушении на посла Ворлона на Вавилоне 5. Когда ему это не удалось, воин напал на Синклера, но был им побит.
— Вы вряд ли узнали об этом из новостей, — удивленно заметил Маркус. Он никогда не слышал об инциденте с ворлонцем. Хотя его, как большинство людей, очаровывали эти таинственные инопланетяне и он прочел о них столько, сколько смог найти, но этого было явно недостаточно.
— Второй случай привел касту воинов в еще большее замешательство, ибо побежденным оказался никто иной, как один из самых великих воинов, Нерун. Говорят, что Нерун бесчестно подкараулил Синклера в темноте и напал сзади, что подло с любой точки зрения. Но это не принесло ему победу. Ибо, как любил выражаться Вильям, Синклер надрал ему задницу. Без всякого знания минбарских боевых приемов.
— Выходит, каста воинов очень болезненно уязвлена.
— Это вы верно заметили, — согласился Инесвал. — Так что можете представить потрясение воинов, когда жрецы и наш Избранный настояли на том, что именно Синклер, а никто другой, достоин следовать тропой Валена, в качестве истинного, подлинного лидера Анла'шок. Их ярость лишь усилилась, когда Синклер первым делом разрешил мастерам вступать в ряды рейнджеров, хотя это было запрещено тысячу лет.
Маркус заметил про себя, что последнее действие говорит в пользу Синклера. Но он все еще сомневался.
— Вален был первым, кто поднял мою касту из почти рабского положения на один уровень с кастами жрецов и воинов, — продолжал Инесвал, — а когда Синклер утвердил этот статус своим дерзким поступком, поползло еще больше слухов. Некоторые верят, что Синклер, человек, может обладать, по крайней мере, частицей души Валена. И, возможно, это пугает касту воинов больше всего.
Маркус снова забеспокоился. Он решил не спрашивать о том, как кто–то может обладать частицей чьей–либо души. Все это казалось ему совершенной нелепицей. Только одно было важно: если Синклер окажется всего лишь очередным эгоманьяком, будущим мессией, а рейнджеры — всего лишь культом обманутых неудачников, то он первым же рейсом вернется на Землю.
Маркус заметил, что солнце достигло зенита, и предложил Инесвалу поскорее вернуться. На обратном пути минбарец рассказывал ему истории о его брате, но это не подняло Маркусу настроения. Единственное, о чем он мог думать, — возможно, Уилл зря пожертвовал своей жизнью.
Когда они вернулись в посольство, то Маркус и остальные посетители без задержек были приняты в офисе посла. Маркус обнаружил, что Синклер был одет в слегка причудливый вариант формы рейнджеров. Анла'шок На оказался очень высоким и представительным человеком со звучным и приятным голосом. Все остальные поклонились ему так, как их проинструктировали. Маркус не стал кланяться, что было замечено Синклером, который чуть улыбнулся перед тем, как отвернуться.
— Вы собрались здесь, — начал он, — потому что проявили интерес к рейнджерам, и потому что мы считаем, что вы — достойные кандидаты. Но сначала вы должны узнать о нас самое главное. Чтобы объяснить, кто мы такие, сперва надо рассказать вам о том, кем мы не являемся. Мы не являемся религиозной организацией. Тем, кто ищет вечную истину или духовный путь, лучше поискать это еще где–нибудь. Верите или не верите вы в Бога, душу, или цель вашей жизни заключается в вашем бизнесе, никто не будет обращать вас в другую веру. Однако вы обнаружите, что традиции рейнджеров идут в русле минбарских религиозных традиций. Если это вас беспокоит, если вы настолько ограничены, что не в состоянии чтить чужие обычаи, оставаясь верным собственным убеждениям, то вам тоже лучше уйти.
Второе и самое важное из того, что вам нужно уяснить: мы не являемся группой мстителей. Тем, кто хочет отомстить Теням или стремится разрушать, здесь не место. Мы должны препятствовать разрушениям, а не наносить их. Уничтожать все без разбора — удел врага.
Рейнджеры — это военная организация, посвятившая себя сохранению будущего и жизни в целом, ни больше, ни меньше. Даже если это жизнь нашего врага. Так постановил наш основатель, Вален. Мы не стремимся уничтожить нашего врага, а только лишаем его способности нести разрушение. Никогда не забывайте, что они тоже живые существа, только с иными, искаженными мотивами и поступками.
Как воины, вы научитесь сражаться и убивать. Вы научитесь делать это в совершенстве, потому что мы должны быть готовы к войне, хотим мы этого, или нет. В этом трагедия войны: добрые люди должны так поступать ради самозащиты. Но обучение этому — не единственная наша задача. Вас также научат множеству способов достижения ваших целей без применения насилия, и, такие возможности будут приоритетны, даже если вам придется рискнуть своей жизнью. Если вам неудобно жить с таким строгим кодексом правил, то вы можете уйти прямо сейчас.
Синклер сделал паузу, чтобы дать им время понять то, что он сказал, и уйти, если кто–нибудь решит это сделать. Никто не двинулся с места. Маркус не знал, о чем думают остальные, но он был более впечатлен, чем ожидал. С облегчением, он позволил себе поверить в то, что, может быть, Уилл был прав относительно всего этого. По крайней мере, теперь он поверил, что не зря ввязался в это дело.
— Отлично, — наконец, сказал Синклер, улыбнувшись. — Рейнджеры проводят вас на базу, где вы устроитесь и начнете свое обучение. Добро пожаловать!
Инесвал вместе с другим рейнджером проводили новобранцев из комнаты.
— Мистер Коул.
Маркус обернулся. Возможно, небольшое нарушение порядка в начале встречи теперь обернется для него неприятностями. Синклер подождал, пока они не остались наедине.
— Ведь вы Маркус, не так ли?
— Да, сэр, — ответил Маркус, мгновенно вернувшись в то время, когда он совсем юным новобранцем служил в армии.
— Пожалуйста, садитесь. Я извиняюсь за то, что не смог принять вас вчера, когда вы прилетели. Я хочу выразить вам глубокое сожаление по поводу смерти вашего брата. Может, вы расскажете мне, как это случилось? Что именно вы видели?
Маркус описал события так подробно, как сумел, включая реакцию чиновников на Земле и страховку, которую он получил. Пока он рассказывал, Синклер внимательно наблюдал за ним, а когда он закончил свой рассказ, мгновение смотрел поверх него, глубоко задумавшись.
Наконец, он снова поглядел на Маркуса.
— В тот самый момент, когда я встретился с ним, я увидел в вашем брате огромный потенциал. Вильям был одним из первых, кому я предложил вступить в ряды рейнджеров. Он стал одним из лучших. Нам всем его очень не хватает. Надеюсь, что вы обретете здесь дом, как и Вильям.
— Благодарю вас, — сказал растроганный Маркус. Он надеялся, что так и будет.

Глава 22
в которой Сакай настаивает, что роль домохозяйки — не для нее 

— Что до меня, — сказал Синклер, глядя на звезды, во время прогулки вместе с Сакай по базе рейнджеров, — то я до сих пор хочу сыграть свадьбу на Вавилоне 5.
Он оторвался от созерцания звезд и улыбнулся.
— Но, может быть, это вызвано легким беспокойством, возникающим, когда я долго не бываю в космосе. Мне кажется, что я нахожусь на Минбаре целую вечность. Может быть, я просто ищу повод для того, чтобы оказаться в кресле пилота и удрать куда подальше? Как ты считаешь?
— Мы ведь попросили Гарибальди и Иванову быть свидетелями на нашей свадьбе, — ответила Сакай.
— К тому же там живет много наших друзей. Но, к сожалению, это придется отложить еще на несколько месяцев.
— Это дольше, чем я предполагала. Я уже подписала документы, — произнесла она. — Но это не имеет значения, за это время чернила успеют высохнуть.
Он засмеялся.
— Ты стала говорить как ворлонец.
— Я только хотела сказать, что раз это так важно для тебя, то я могу обождать с формальностями. К тому же, лучше подождать, пока… — она запнулась посреди фразы, видимо, не зная, что именно хотела сказать.
Синклер вопросительно посмотрел на нее, но продолжил молча идти, чтобы дать ей возможность найти нужные слова. Наконец, она остановилась и повернулась к нему.
Мгновение он мог думать только о том, как же она прекрасна при свете двух минбарских лун, на фоне храма Валена.
— Твоя работа так же опасна, как и важна, — начала она, — и по праву отнимает большую часть твоего времени. У меня есть чем заняться, когда я остаюсь одна: читать о Минбаре и рейнжерах, а также учить язык. Но этого недостаточно.
Его сердце упало.
— Я знаю, как ты влюблена в свою работу, как ты любишь бывать там, — его глаза на мгновение снова обратились к звездам, — и, поверь мне, я знаю, что ты чувствуешь. Но я думал, я надеялся, что ты заговоришь об этом по крайней мере через пару месяцев, а не через пару недель. После того случая…
— Я говорю вовсе не о возвращении к работе исследователя, — сказала она, — Джефф, я хочу стать рейнджером.
— Нет! Я не согласен! — пыл, с которым Синклер произнес эти слова, удивил его самого, и он тут же пожалел об этом, увидев гнев и недоумение во взгляде Сакай. — Это очень… — теперь он запнулся, пытаясь найти довод, который убедил бы и ее и его. — Это слишком опасно.
— Что? — теперь она разозлилась. — Черт побери, Джефф, я была офицером Космофлота Земли во время войны. Я — исследователь дальнего космоса. И я знаю, как вести себя в опасной ситуации.
— В том–то и дело, — пытался объяснить он, — я не хочу, чтобы ты в это ввязывалась. Я беспокоюсь о тебе.
— Ты слишком беспокоишься.
— Нет, это ты недостаточно беспокоишься о себе.
Это был старый спор, превратившийся для них почти в шутку. Но в данный момент он не казался им забавным.
— Почему мне нельзя защищать тебя? — спросил Синклер.
— Защищать от чего? От жизни?
Их громкие голоса были отчетливо слышны в ночном воздухе. Синклер заметил двух рейнджеров, прогуливавшихся около храма.
— Пойдем, — тихо сказал он, взяв Кэтрин за руку, — вряд ли Анла'шок На приличествует затевать ссору посреди лагеря.
Сакай выдернула руку, но последовала за ним. Спустя мгновение она заговорила уже более спокойным голосом:
— Джефф, что ты на самом деле об этом думаешь?
— Ты только что снова вернулась ко мне. И я не хочу рисковать твоей жизнью. Я этим занимаюсь, а…
— А мне лучше сидеть дома, переживая за тебя, пока ты там рискуешь своей жизнью! Я знаю, что ты любишь меня и хочешь оградить от опасности, но я хочу этим заняться, потому что чувствую по отношению к тебе то же самое. Другое дело, если бы я не обладала необходимой квалификацией. Ты же меня знаешь, Джефф, раз я войду в твою жизнь, то уж позволь мне разделить ее с тобой.
Синклер не ответил, пытаясь понять то, что он чувствует. Впереди он увидел дом Валена — свой дом — и почувствовал озноб.
— Ну же, Джефф, — сказала она мягко, — я слишком хорошо тебя знаю. Или есть еще что–то, о чем ты мне не говоришь?
Синклер глубоко вздохнул, а потом медленно выдохнул.
— Несмотря ни на что, за последние годы многое в минбарцах стало вызывать у меня уважение. Я обнаружил, что искренне привязался ко многим из них, а некоторые стали моими друзьями. Но они уверяют меня, что делают это из–за того, что у меня — душа минбарца, и что я — исполнитель пророчества. Когда я делаю что–либо из того, что они одобряют, то они говорят, что я поступаю, как минбарец. Когда я выказываю уважение к некоторым сторонам их мира или культуры, они улыбаются и многозначительно кивают. Они твердо уверены в этом, и их вера опирается на авторитет ворлонцев.
Мне не известны мотивы ворлонцев, но я понимаю, что минбарцы искренне в это верят. Как бы там ни было, иногда бывает очень тяжело, временами мне кажется, что они пытаются вытравить из меня мою человеческую сущность. И вот появляешься ты — центральная и очень человеческая часть моей жизни, которая недоступна минбарцам. Это их довольно сильно огорчило, а ворлонцев особенно обеспокоило, и это меня не радует.
Сакай подошла поближе и взяла его за руку.
— Но как бы они не старались, им не удалось тебя изменить, Джефф. И они не изменят меня.
Они вернулись домой. Очутившись за дверью, он остановился и поцеловал ее. Когда он заговорил, то умышленно выбрал более легкомысленный тон.
— Быть исполнителем пророчества — это еще не все. Что бы я не делал, я не могу заставить их прекратить относиться ко мне как к римскому папе или далай–ламе.
— Ну, ты всегда поступал как человек, избранный богом, — произнесла Сакай, поддерживая его беспечный тон. — Может быть, они именно это и видят.
— Отец Раффелли любил говорить, что все живые существа — люди и инопланетяне — все они в своем роде избранники божьи. Вопрос в том, чтобы понять, какую именно цель им предназначено исполнить.
Сакай немедленно воспользовалась этим.
— Я должна быть с тобой. Помогать тебе всем, чем я могу. Позволь мне проявить себя, Джефф.
Он снова замялся, но знал, что она права.
— Ты будешь чертовски хорошим рейнджером, — наконец, произнес он, пытаясь улыбнуться.
— Я всегда стараюсь быть лучшей, — сказала она, увлекая его в спальню.