Psychologies: Вы до сих пор продолжаете гладить себе вещи?

Мэрил Стрип: Блузку, которая сейчас на мне, я выгладила сама. И вам придется в это поверить! Мне нравится гладить самой. Отличная терапия – действительно помогает не расставаться с реальностью. А кроме того, я очень привередлива. Не думаю, что кто-то может выгладить ее лучше меня. Нет, пожалуй, моя дочь Грейс может. Мама могла.

Psychologies: Вероятно, тут есть и сугубо практическая сторона: вы выглядите прекрасно.

Мэрил Стрип: Для моих 57, вы хотите сказать?

Psychologies: Нет, просто хочу сказать правду: вы прекрасно выглядите.

Мэрил Стрип: Спасибо, конечно. Но вы сидите от меня довольно далеко… Я всегда помню слова Катрин Денев: «В определенном возрасте женщине приходится выбирать – либо лицо, либо фигура». Я выбрала лицо. А остальное… На остальном я сижу. Почиваю… Я свои лавры имею в виду.

Psychologies: Извините, но мне кажется, что вы вообще никогда особенно не выставляли напоказ свои внешние данные. По крайней мере – в фильмах.

Мэрил Стрип: Просто я никогда не рассматривала внешность как козырь и эту карту не разыгрывала. Оказалось, это во многом освобождающая позиция – не зависеть от своей внешности. Вообще для актрисы беспокойство о том, как она выглядит, – ужасная ловушка. Внешность для меня – шестерка, а не козырь, тут, как в картах, возможен блеф: как-нибудь так сыграть, чтобы и непонятно было, красавица ты или дурнушка. Можно с интересом наблюдать, что твой блеф сделал со зрителем. И не заботиться о своем «сроке годности»! Но вы правы, я многого не ценила…

Psychologies: Вы о чем-то сожалеете?

Мэрил Стрип: Не о самом утраченном, а именно об этом чувстве: я не ценила того, что имела. Например, в 30 лет думала, что я толстая. А сейчас смотрю «Крамер против Крамера» и вижу: нечего было переживать, я не была толстой. Но даже если бы была, это не повод для переживаний.

Psychologies: Когда вы смотрите на ту женщину, какой были четверть века назад, что вы чувствуете: это другой человек?

Мэрил Стрип: Да я все та же! Что в нас может меняться? Мотивации поступков, мнения, реакции? Что?

Psychologies: Может быть, способность к компромиссам? С возрастом их становится больше.

Мэрил Стрип: Знаете что… Мои родители были пресвитерианцами по вероисповеданию и евреями по крови. Нашей семье, с одной стороны, свойственна протестантская этика – культ труда, вера в справедливость. А с другой – способность сняться с места, когда это необходимо, непривязанность к тому материальному, что в данный момент у нас есть… Кроме того, я дитя 60-х. Моя юность – это молодежная революция, отчаянная готовность перевернуть мир к лучшему. И я не думаю, что во мне что-то изменилось. Я та же, что и прежде.

Psychologies: Никакие физические перемены не влияют на ваше восприятие мира?

Мэрил Стрип: Помню, лет в восемь я была буквально влюблена в свою бабушку. Я брала ее карандаш для бровей, вставала перед зеркалом и рисовала на лице морщины: хотела почувствовать, как это – быть бабушкой. Мама тогда фотографировала меня, у меня есть эти снимки, и я каждый раз хохочу, когда их рассматриваю! Потому что на них я именно такая, как сейчас! Мы в старости те, кем должны были стать в восемь лет. А в восемь – те, кем станем в старости… Нет, сущностно мы не меняемся. Да и мой материнский опыт говорит о том же: у меня четверо детей, старшему 27, младшей 14. Я убедилась: личность очевидна уже в младенце и в глубине своей не меняется. Меняется способ принятия решений, но и решения-то принимаются только те, что человеку свойственны. Годы не меняют личность – они ее шлифуют. Например, мы становимся менее высокомерны. Я вот лет в 25 была крупнейшим специалистом в том, как и что надо играть. Сейчас я куда меньше в этом уверена.

Psychologies: И чувство справедливости в вас не пострадало. Ваша подруга Шер рассказывала, как вы, гуляя по Нью-Йорку, увидели, что здоровенный тип отнимает сумку у женщины. Вы закричали, кинулись на него, он бросился бежать, а вы за ним гнались…

Мэрил Стрип: Не отпускать же бандита! Я была хиппи, но все-таки считала, что зло должно быть наказано – здесь и сейчас. Вообще мы все, выросшие в 60–70-е, не чужды активизму, социальной активности. И феминизму, конечно. Мы все тогда были настроены… антигламурно. Не хотели зависеть от мужчины. Хотели распоряжаться своей жизнью. Именно поэтому несколько лет назад я и вызвалась вести пресс-конференцию афганских беженок, когда они рассказывали о жизни при Талибане. Когда я услышала от них о положении женщин в тогдашнем Афганистане, я просто закипела – как мать троих девочек и как дочь женщины, которая всегда была независимой в своих мнениях. И сейчас, когда я играю уверенных в себе, приспособленных к жизни женщин – как в «Маньчжурском кандидате» или «Дьявол носит Prada», – я размышляю об их судьбе в обществе. В современном Голливуде таких амбициозных и целеустремленных личностей просто нет! Жизнь таких «обстругивает» – людям неудобна сама мысль о том, что женщина может быть лидером. Стоит ли удивляться, что, пробившись наверх, они деформируются психологически, иногда становятся сущими монстрами? Чувство сомнения им уже неведомо. Кстати, не то что мне.

Psychologies: А вам оно присуще?

Мэрил Стрип: Не то слово! Приступая к новой работе, я изматываю себя, терзаюсь и в конце концов перестаю понимать, зачем я во все это ввязалась. Вы бы слышали меня: «Караул! Я не знаю, что делать! Зачем я здесь?! Почему они хотят на эту роль именно меня?! Ведь я не знаю, не знаю, как ее играть!» Странно, правда? Муж говорит: «У тебя это постоянно, ты всегда себя так ведешь перед съемками». А я ему: «Нет! Такого еще никогда не было! Только с этой ролью!» Но Дон считает, что это мой способ по-актерски разрушить себя, ощутить себя чистой страницей... «Нужно просто начать, – однажды сказал он мне. – Начни с начала». Теперь это мой девиз. Это самый ценный совет, который кто-либо дал мне в жизни. Главное – сделать первый шаг, остальное приложится.

Psychologies: Вам никогда не хотелось бросить эти мучения и заняться только семьей?

Мэрил Стрип: Нет, несмотря на то, что вообще-то я очень семейный человек. И построила большую семью, потому что просто не представляю жизни в одиночестве. Но не снималась я, только когда ждала своих детей. Настоящий подвиг – это растить их и при этом работать каждый день – большинство женщин живет именно так. А у меня съемки отнимают в среднем месяца четыре, зато следующие три-четыре – до новой картины – я посвящаю семье. Не скрою, я довольна тем, что у меня нет постоянной работы. И что я могу повсюду возить с собой детей. Они побывали в самых экзотических местах... Хотя по большому счету дети были заложниками моего актерского образа жизни. Генри ходил в детский сад в Нью-Йорке и Техасе, пошел в первый класс в Африке, а закончил его в Англии, второй класс провел в Коннектикуте, третий – в Австралии, четвертый – в Лос-Анджелесе. То есть там, где у меня были съемки. Пока однажды он не сказал нам с Доном очень жестко: «Я больше не намерен быть новеньким!» И мы притормозили с нашими передвижениями. А пять лет назад окончательно обосновались в Нью-Йорке: наша дочь Мэйми, ей сейчас 23, решила стать театральной актрисой. А театр – это неизбежно Нью-Йорк.

Psychologies: У Мэйми все состоялось?

Мэрил Стрип: Да, ее роль в спектакле «Господин Мармелад» критики назвали событием! Много предложений… Но для меня-то важнее всего, что у нее есть медицинская страховка… Дети правильно поступают, что стоят на своем и занимаются тем, к чему склонны. Мой старший, Генри, – рок-музыкант и актер. К чему склонны остальные двое, пока не понятно. Но, к счастью, это, кажется, не кино и не театр.

Psychologies: Медицинская страховка… Вы так боитесь за детей?

Мэрил Стрип: Знаете, есть еврейская пословица: «Беды истинные происходят от бед мнимых». И я достаточно суеверна, чтобы верить ей. Так что ничего не боюсь. Хотя… Пока у тебя нет детей, ты и не представляешь, какие могут посещать страхи!

Psychologies: Вы замужем почти 30 лет. В чем секрет прочности вашего брака?

Мэрил Стрип: Добрая воля, некоторая гибкость и… умение иногда заткнуться. Надо иметь в виду, что в деле строительства семьи не может быть никакого архитектурного проекта – только вечный переговорный процесс и желание пропитать каждую пору своей жизни любовью, привязанностью.

Psychologies: Вам удалось состояться в профессии и в семейной жизни. Вы мечтаете о чем-то еще?

Мэрил Стрип: Я счастлива, что смогла реализоваться не только как актриса, но и как женщина. Мне жаль тех моих коллег, кто общается лишь со своими адвокатами, ассистентами и артистическим окружением и не знает ничего другого в жизни. Конечно, было бы хорошо, если бы я могла еще писать, или иллюстрировать детские книжки, или, например, бросить все и уехать на всю осень на рыбалку. Но нет, ничто из этого мне не дано. Я просто актриса. Человек, который воплощает идеи других. И ничем иным заниматься я не могу.