Максим Щеголев: Любое хорошее действие начинается с тишины
- Как Вы пришли к решению cтать артистом?
- На самом деле, я неплохо учился в школе и хотел стать стоматологом. Но я не получил медаль, а тогда уже начиналась история с платными экзаменами. Медалисту только один экзамен нужно сдать, если не медалист - то все, а на все у меня денег не хватило. Банальная история! Чтобы не попасть в армию, я пошел в театральное училище, потому что у меня была знакомая, которая все время говорила: "Иди! Если не понравится - в любой момент можешь уйти куда захочешь". И я пошел в Воронежскую государственную академию искусств, театральный факультет, мастерская Ирины Борисовны Сесикиной. И, когда я учился у нее, приехал Сергей Борисович Проханов со спектаклем "Ночь нежна". Прошел слух, что он набирает парней на свой курс, я пришел, показался перед спектаклем и все… Мне сказали, что в марте мне позвонят. В марте не позвонили, позвонили в июне, говорят, приезжай! Я приехал, подал документы, прошел экзамены и был принят на второй курс ГИТИСа. Параллельно с этим, в 2001 году, меня взяли в труппу театра Луны. Был такой детский спектакль "Фанта-инфанта", вот в него я и пришел в первый раз.
- Как Вы попали к Анатолию Васильеву?
- Рассказываю честно. Когда я заканчивал ГИТИС, у нас не было никаких дипломных спектаклей. Дипломный спектакль мы с моими однокурсниками, они теперь тоже работают в театре Луны, делали сами, это был "Эдит Пиаф". Потом, по мотивам, из него вырос одноименный спектакль в театре, мы на него не претендуем, конечно, просто первоначальная идея была наша. Как-то раз, перед экзаменом по актерскому мастерству, я пошел в театр Фоменко, у меня было фантастическое потрясение…Я старался посещать все дипломные спектакли наших высших учебных заведений - Щуки, Щепки, школы-студии МХАТ. И я видел, как ребята работают, по сколько у них спектаклей и по сколько ролей… и сравнивал. По сравнению с ними, как мы заканчивали - это было просто никак, вне профессии. Я посмотрел у Фоменко спектакль "Война и мир" и у меня был полный, просто абсолютный шок! И я решил поступать в школу-студию, там как раз преподавала Алла Покровская, она считается одним из лучших специалистов во всем мире, я хотел поступать как раз из-за нее. Много раз пытался прийти на прослушивание, но как-то не получалось: то не успевал записаться, то меня не пропускала охрана и так далее. А еще параллельно работал с фокинскими учениками на высших режиссерских курсах, мы пытались древнегреческую трагедию сделать. И последний раз, когда бежал с репетиции во МХАТ, мне навстречу шел священник. И я увидел его - такой большой человек, спокойный, крест у него… и у меня появилось ощущение, что надо остановиться. Конечно, может, я уже это все нафантазировал себе, создал определенный образ (смеется). Но я остановился, спокойно дошел до Камергерского, свою очередь пропустил и уехал домой. А вечером мне позвонила знакомая еще по Воронежу актриса, сказала, что завтра показывается Васильеву, и позвала с собой. Мы пришли, показались, меня взяли, ее - нет. Взял он меня сразу в свою лабораторию на второй год. Меня цифра 2 преследует, в ГИТИС я тоже на второй курс попал (улыбается). У Васильева шел тогда спектакль "Илиада" и меня сразу в него ввели. И я был принят в труппу.
- Вы сейчас состоите в труппах двух театров?
- Да.
- А в театре Анатолия Васильева Вы сейчас заняты в спектаклях?
- Вы наверное слышали, что в театре Васильева сейчас сложная ситуация, его расформировывают, реорганизуют… помещение на Поварской отобрали, оно уже не является собственностью театра "Школа Драматического Искусства". Есть сложности, и пока у меня там спектаклей нет. У меня там был один спектакль, "Илиада", и последние годы мы играли его в основном заграницей. В театре Васильева была распространена такая практика - играть спектакли вообще без зрителей. Это очень интересно и полезно для актера, потому что он не занимается своим тщеславием, перетягиванием одеяла на себя. Реально ощутить театральный процесс можно только в отсутствии зрителей. Правильно поставить спектакль, организовать работу актеров, можно только когда нет зрителей, когда никто не ставит тебе оценок. Человек честен только сам с собой, только сам себе он может сказать правду, что действительно верно, а что нет. Так же и в искусстве.
- Вы помните тот момент, когда поняли, что актерство - это "ваше"?
- Да, хорошо помню этот момент. В Воронеже, на первом курсе, в этюде… память физических действий - когда ты один на площадке, выходишь, представляешь свою работу, и состояние, ни на что не похожее… о котором вы, наверняка, слышали миллион раз! Я его испытал и в тот момент и осознал четко, что ничем другим заниматься не хочу. Если честно, я не представляю своей жизни без этого труда и очень боюсь какой-то физической немощности, травмы, которая не позволит мне этим заниматься.
- Максим, можно ожидать в ближайшее время театральные премьеры с вашим участием?
- Были очень большие планы, связанные с театром Васильева, там сейчас репетируют Шекспира, но я не смог участвовать, снимаюсь в сериале "Молодые и злые". Большая занятость, не успеваю просто… В театре Луны тоже есть планы, но не прямо сейчас, немножечко притормозилось.
- Расскажите, пожалуйста, как Вы попали к Тадаси Судзуки.
- Сейчас расскажу (улыбается). К Тадаси Судзуки я попал благодаря Анатолию Александровичу, они же дружат. Не знаю, насколько дружат, но, по крайней мере, очень сильно друг друга уважают, и Судзуки в Москву приезжал, и Васильев к нему тоже очень много раз ездил, представлял разные спектакли. И когда Судзуки набирал людей к себе на семинар в Японию, был устроен кастинг, а Васильеву он единственному позволил самому выбрать человека, который поедет. У меня не было никаких кастингов, пригласил Анатолий Александрович, спросил, поеду ли я, я ответил, что поеду. И все. Вот так я к нему попал.
- Между российской и японской традицией обучения огромная разница. Как Вы считаете, много ли Вам дала японская школа?
- Конечно много! У людей, особенно у творческих, очень узкое восприятие мира, буквально через щелочку. А когда ты видишь одну систему, другую, третью, то ты понимаешь, что театр настолько всеобъемлющ… И у него такое многообразие форм. И мне в этом плане повезло - я многое попробовал. Не все можно применять у нас, но чем-то я уже пользуюсь. Есть такие моменты, когда не все можно объяснить логически и распределить свои действия в прямой перспективе, логично сделать. Иногда это даже вредно, например, Достоевского нельзя играть ситуативно! Если ты начинаешь играть ситуацию, то тебя никогда никто не услышит и не поймет. Чтобы играть Достоевского, нужен концептуальный план. А как его играть, если концептуальный разбор у нас мало кто дает! Не хочу никого обидеть. У каждого есть своя школа, свое восприятие, своя любимая дорога. Я увидел несколько возможных вариантов. Не могу сказать, что какой-то лучше, какой-то хуже, просто я видел их.
- Есть что-то общее между режиссерской школой Васильева, Судзуки и Гротовского? На первый взгляд, они очень разные.
- Общее - это энергия. На самом деле все они занимаются энергией, высечением этих искр…Васильев ищет энергию в слове, в паузе, Судзуки ищет через тело, жесткое существование тела, даже агрессивное, многое взято из самурайских техник работы с мечом, все его тренинги - силовые. Последователи Ежи Гротовского ищут ее через ритмические вещи, например через этническое пение, также через тело, только не в жесткой форме, а в более гибкой, пластичной. Процесс поиска просто заключается в разные формы. Когда я был у Судзуки, был такой разговор, что театр остановился. Станиславский придумал в начале 20-го века какую-то форму для театра, которую все приняли и сейчас считается, что эта форма изжила себя и нужно найти какой-то новый путь для существования театра. И сейчас как раз все самые великие режиссеры ищут этот путь… Если Станиславский умел высечь энергию из этого быта, то на наш момент все уже настолько обытовело, что стало просто пошлым. Откуда брать энергию? Театр занимается не только тем, чтобы привлечь зрителя, он должен существовать сам, развиваться, нужна эволюция. И все режиссерские учения ищут на самом деле эту энергию, откуда ее взять? Благодаря чему все существует и благодаря чему все держится? Все хотят найти это чудо, овладеть им. Этот разговор не закончится ничем, существует множество мнений, каждый предлагает свое, и нет единого пути. Кто-то идет вперед, кто-то предлагает вернуться к истокам…
- Что Вам ближе, какой путь?
- Я не могу сказать, что мне ближе! Я, на самом деле, человек земной, и должен хорошо ощущать опору. Чтобы избрать какой-то путь или устремить свою волю к какой-то цели, нужно или от всего отказаться, или что такое знать или прочувствовать, чтобы уже ничего другого тебе не хотелось. Я пока к этому не готов. Мне хочется все узнать, все попробовать, а если не все, то многое.
- А к Ежи Гротовскому что Вас привело?
- Это тоже получилось благодаря Анатолию Васильеву, они друзья, точнее были друзьями. Ежи Гротовский давно умер, но остались ученики и последователи, которые продолжают его дело. Они часто приезжали к нам в театр, месяцами жили, и все это время проводились семинары, тренинги, тренинги, тренинги… Я, конечно, всегда шел впереди планеты всей. Если у тебя есть желание учиться, то это всегда интересно, и ты не устаешь.
- Максим, с Вашей актерской школой, как Ваши ощущения от съемок в сериале?
- Сериальный метод… все делается очень быстро, и многие сцены пролетают мимо, все время работаешь на износ. Мы должны снять 25 сцен за день и вот хоть ты разбейся! И не важно, какое драматическое содержание. Я никого не виню, потому что все люди, которые там собрались, знали, на что шли. И обидно только то, что как мы начинали, вот это общее движение, желание создать хороший продукт, оно постепенно уходит, уходит, как песок сквозь пальцы… Уже хочется, чтобы это поскорее закончилось, поскорее бы уже закрыли. Во-первых, не успеваешь даже отдохнуть. Опыт, конечно, незаменимый: чувствовать камеры, свет. Если в театре ты даешь какую-то сильную эмоцию, это надо, потому что тебя не услышат, то в кино на крупном плане тебе этого делать не нужно. Очень сильно отличаются выразительные средства, и энергия тоже берется немножко из другого места: если в театре незаметный жест ничего не будет значить, то в кино это может оказаться очень грубым перебором. Это как бы разные профессии, но они связаны. И какие-то вещи, которые я почерпнул во время съемок, потихоньку использую в театре. Идеальный вариант - это когда ты играешь, а зритель видит не то, что ты играешь. Всегда должна быть, загадка, недосказанность, какая-то нить, которую ты зацепил и держишь. Когда ты зацепил и вытянул, увидел, что на конце, неинтересно, а когда ты тянешь, тянешь, и нет конца - это да…
- Наверное, во время съемок в таком "долгоиграющем" проекте помимо физической накапливается и эмоциональная усталость?
- Конечно, устаем сильно… Причем мы даже не знаем сценарий, что-то все время меняется. Я удивляюсь, как мы вообще продержались так долго! У меня есть такая черта - если мне что-то не нравится, начинаю ругаться. У меня совершенно фантастическая мама, она все время пытается научить меня дипломатии, но я держусь, держусь, а потом все равно срываюсь! Потому что бывают такие сцены, что потом аж спать не можешь, понимаешь, что не хватило буквально 15 минут репетиций… Все время гонят. А еще я не люблю суету. Когда с мастерами работал, никто не торопился, потому что никогда ничего хорошего не может родиться из суеты. Любое хорошее действие начинается с тишины и вот эту тишину надо слышать и чувствовать. Когда ты приходишь на площадку, а там сразу все быстрей-быстрей, туда-сюда - этот ритм тоже имеет свои плюсы, можно много успеть, чему-то научиться, например, сосредотачиваться предельно и быстро и только на самом важном для исполнения роли . Но при таком графике тебя хватает ненадолго, 2-3 сцены нормально, а потом становишься марионеткой. Еще очень угнетает политика телекомпании: нам все время говорят о рейтингах - зачем это все постоянно обсуждается? Все начинают нервничать, кто-то расстраивается, нормально работать не может - ну кому это надо? Многих вещей не понимаю, не принимаю и не приму никогда.
- Максим, а как вы попали в этот проект?
- Я 6 лет пытался попасть в кино, ходил на "Мосфильм" и не только, фотографии в самых разных картотеках оставлял. Меня иногда звали сниматься в эпизодах. Я не все фильмы видел, из каких-то картин мои сцены при монтаже вырезали. Это эпизоды, а роль всегда очень сильно отличается от эпизода, тем более роль в сериале. Я очень хотел в кино, очень, ждал этой работы, молился, просил, чтобы она у меня была, и она у меня сейчас есть. Сначала, первые два месяца, был в дикой эйфории! Позитив сохранился и сейчас, когда мы с вами разговариваем, стараюсь его сохранять, иначе невозможно работать. Из негатива нельзя родить ничего стоящего.
- После того, как Вы попробовали свои силы и в кино, можете ли Вы сказать, куда Вас больше тянет - в кино или в театр?
- Не могу отказаться ни от того, ни от другого, и никогда бы не отказался.
- Есть роль, которую Вы мечтаете сыграть?
- Вы знаете, я не могу назвать ни одной роли, которая была бы неинтересна. Любая роль - это другая жизнь. Не бывает плохих или хороших персонажей! Может быть, это во мне говорит юношеский максимализм (смеется). Бывает плохая драматургия, плохо написанный сценарий, бывают пошлые темы - я считаю, что не все вещи нужно выносить на всеобщее обозрение. Сейчас очень мало направлено внутрь и очень много наружу, а жаль. Я смотрел фильм "Остров", считаю, что это веха в нашем кинематографе, потому что затронуты духовные темы, темы Бога, души, греха. Я много слышал историй про старцев, читал, и тот образ, который я сам себе создал, Петр Мамонов идеально воплотил. Есть сейчас темы, хорошие темы, просто время у нас сейчас рекламное, нам навязывают многое, что нам не нужно. Это сложная тема для рассуждений, а "умничать" рано мне пока (смеется).
- Вы уже работали со многими именитыми режиссерами, с кем бы еще хотелось поработать?
- Мне бы очень хотелось поработать с Фоменко в его театре, мне это очень интересно.
- А кумиры среди актеров были или есть?
- Конечно! Я очень люблю четырех наших Олегов - Даль, Янковский, Борисов и Меньшиков. Про молодое поколение ничего говорить не буду, не хочу. А из американских, конечно, Марлон Брандо, Роберт де Ниро. А с кем бы еще поработать хотел… не знаю, я так устаю сейчас, что хочу только отдохнуть.
- Скоро Новый год, каникулы. Или Вы будете встречать на съемочной площадке?
- Нет, у меня спектакль 31-го, "Ромео и Джульетта", а потом понесусь домой отмечать! (улыбается). Я всегда в Воронеж к родителям ездил, в этом году первый раз традицию нарушу. У нас всегда Новый год был, при любых обстоятельствах, всей семьей - мама, папа, брат, я, все мои 24 года. А на этот 25-й год я женился и у меня теперь своя молодая семья. Может, мама к нам приедет (улыбается).
Беседовала Марина Троянова
Фотографии - Валерий Лукьянов
Декабрь 2006 года
